Чужие окна

Стекла глянцем глядит,
Пустота из окна.
Слепоты тьмой молчит,
Из неё тишина.

За блестящим стеклом,
Тюли сетчатый дым.
Грусть и радость дней дом,
Ото всех, скрыл под ним.

Мимо дома бежит,
Торопливость сует.
В ней людей серый быт,
И дней праздничных свет.

Тайны судеб жильцов,
Между стен хранит дом.
В мире дел, фактов, слов,
Жизни их, оплот в нём.

Над мирской суетой,
Дом стоит как скала.
Окон тьмы слепотой,
Грустит глянец стекла...
Марковцев Ю.

(Или «О вмешательстве российских хакеров в американские выборы»)

«Рулит» всем в Вашингтоне,
В гуще евро-коллег -

Некий ДАНЯ ТРАМПЛИНОВ…
Наш человек! :)

Я не здесь жизнь узнал,
Я не вас порождение.
Глубь не ваших зеркал,
Дарит мне отражение.

Хотя разницы нет,
Ведь везде в зеркалах,
Переломится свет,
Знак сменив в полюсах.

Искажён мир души,
Кривизною зеркал.
Степень правды и лжи,
Ею ум измерял.

И на всё всем ответ,
Знак их полюса дал.
И что верно, что нет,
По нему ум решал.

Я не вас порождение,
Я в свою жизнь попал,
В отраженьи мгновения,
Не из ваших зеркал...
Марковцев Ю.

Смотрю в глаза – на сердце боль

Коснулся рук - бегут мурашки

Я словно жизнь твою прожил

Что стало мне немного страшно.



Я вдруг взглянул в омут души

И боль сдавила мою душу

Я понял как же тяжело

Когда тебя никто не слышит.



Когда твоя душа кричит

Когда от ран она молчит

Когда улыбка горечь пьет

И боль твою никто не слышит.



Ты силы сжала в кулаке

И стиснув зубы продолжаешь

Идешь до цели день за днем

И путь другой уже не знаешь



Ты...

Стала раком заграница.
Им такое и не снится.
Славно хлопцы наробили.
F-16 сами сбили.

Есть только дождь.
Есть только слёзы.
Есть только грусть в ночи.
И ветер завывает,
Он песню напевает,
Про безутешный плеск волны
Вдали от Глубины.

Как будто бы палец разбитый болит
и мама моя мне вдогонку кричит,
и едет навстречу седой инвалид,
руками толкая тележку,
а то, что в бою он остался без ног,
ему не урок, да и мне не урок,
и я продолжаю пробежку
на сильных, здоровых и легких ногах,
а он, выпивая бутылку за взмах,
въезжает с трехрядной гармошкой
в прокуренный тамбур, в вагонный проход,
и "Темную ночь...", распаляясь, поет,
и вытянув шею, в окошко
глядит, а за стеклами бродит весна,
играя листочком зеленым,
и дождик...

Пол ложки радости и пять успокоительного, холодным утром, ветер в окна.
И жизнь казалась упоительной, но жизнь до ниточки промокла.
Я ем ваниль, от горечи таблеток, которые назвали люди жизнь.
В кармане мелочь, звяканьем монеток, и голос чей-то, только удержись.
По-вечерам смотрю в чужие окна, пытаясь мысли собственные скрыть,
Сжимая в пальцах, кованные стекла, чтобы хоть как-то это все забыть.
2 ложки грусти, с кислою тоскою, немного пряных мечт и ванилин,
Как быть с самою мне собою? для...

Два на три разделишь, в результате,
Дробь получишь и в ней за нулём,
Бесконечный ряд шестёрок скачет,
Единицы, меньше став, числом.

То, что зачеркнёшь, опять напишешь,
Лишь на чистом, новом дне-листе.
Только в вакууме душ, потом излишни,
Звук не дав, слова нам в пустоте.

И не разрушай любовь чужую,
Два на три, тебе не разделить.
Лишь в не целом, бесконечно-злую,
Цепь последствий, сможешь получить.

А сердец остуженных прохлада,
Им морозом, хрупкость дав стекла,
Порвёт льдом их...

Присела на карниз
ветвь вяза;
тенью мокрой,
сквозь луж апрельских линзы,
смотрясь в чужие окна,
она скрывала ветер.
Как струны скрипки, пела
ночная мгла, капризно,
хлестая вяза улей;
в моей ладони белой
тлел мак апрельских углей.
И в темноте бесплотной,
я руку протянул
к дрожащей нити вяза,
упавшей на стекло,
разбитой вазой с пеплом.
Она осколком выжгла
мне чёрную строку,
шептавшую неспешно –
что не вернусь сегодня,
куда вчера бежал
по лезвию весны,
смотрясь в чужое сердце...