Чаши

Я грешила... грешу...
И буду грешить!
Я любила... люблю...
И буду любить!
Сердцем живу...
И плевать...
Что гласит молва!
Чашу горя иль счастья...
Свою выпью до дна!!!

Лариса М.

Мне тридцать зим –
четыреста семьдесят пять миллионов вдохов,
столько же выдохов – отсрочек судьбы
до встречи с Тобою, Господи; моё дыхание –
тридцать витков вокруг солнца; моё сердце –
ядовитая чаша вина, выдержанного в подвале осени;
моё счастье – откровения жребия сиюминутности,
познающие роскошь и нищету.

Ты чувствуешь плоть, выкованную в сердце Солнца,
доведённую до инстинкта, и возведенную в ранг поэзии,
боль, вырванную из утробы матери;
ты чувствуешь душу, брошенную...

Иди по жизни уверенно.
Неси свой факел торжественно-
Не урони огня.
Душа пусть светом,добром наполнится,
А двери сердца любви отворятся
Во мраке ночи и в свете дня.

Пусть пламя жизни и созиданья
В твоей душе не угасает
И пульс стремится к своей звезде.
Пусть чаша сердца не иссякает
Во век до дна.
Как манной неба огнём питает Сто тысяч Я !

Горбушечка хлеба,
зелёный лучок,
С дымящей картошкой
на всех котелок...
Ну, кто же из нас
не сидел у костра,
На звёзды смотрел
или пел до утра ?!
То юности пылкой
пьянящая чаша,
И нет той поры,
чтобы лучше и краше!
И пить по глоткам бы,
тянуть наслажденье,
Но пьём мы всё разом,
откинув сомненье.
Поры беззаботной
хоть каплю б сейчас -
Хранили б надёжно,
как ценный алмаз.
Но время без жалости
нам говорит:
Храните огонь,
что СЕЙЧАС в вас горит !
Не...

М-м-м...
Моя ты ягодка лесная,
Сирень,цветущая в саду.
Мое ты поле в цвете мая,
Мое ты облачко в раю.

Есть много ласковых имен,
Что повторять не перестану.
К тебе незримый мой поклон,
Я созерцаю нашу тайну.

Пишу в стихах глаза твои,
Ищу во снах цветы мимозы.
И лучик утренней зари,
С твоим присутствием горит,
На светлом фоне алой розой.

И облаков твой шелк нежней,
К тебе притронутся,- блаженство.
Твое почтенное главенство,
Без компромиссов ,все ясней.

Влечения не скрою я...

1
А к празднику ( Чтоб «оторваться»! ),
кой, накануне, должен быть,
уж гости начали съезжаться
( Об оной дате - да забыть?! ),
и кое-кто в господском доме
( по факту: жаждая в истоме )
привал нашли - в «святых местах»,
а кто-то жил - во флигелях,
ну, а другие, рангом ниже,
к приказчику ( Уж снизошли! ),
а третьи, с податью пришли,
к священнику, впустил чтоб, иже…,
а вот четвёртых, балаган,
жил у зажиточных крестьян…
2
Конюшни были ( Да сверх меры! )
полны дорожных лошадей,
где...

Вечность пульсирует тихо секундною стрелкою,
Вторят энергии сердца вселенской абстракции,
Кажутся мысли шальные дешёвой подделкою,
Будто нуждаются срочно в небесной редакции…

Их перебрать, вылить чашу, наполнить всё заново
Свежестью ветра, листвой яркой болдинской осени,
Толикой счастья, простого, земного, желанного,
Что в сложном паззле небес именуется просинью.

Всё это в сердце впустить и оставить надолго там
Каждый момент, что дарил мне любви ощущения,
Чтобы в час зимний...

В тетиву
выцеливая судьбы,
строчкой нот - мелодию времён,
не богиня - муза первосутью,
не грусти, поверь, вернётся он...
Тот, кому
шептали нежно губы:
"знай же, милый, я всегда с тобой",
вскормлен чашей горькою Гекубы
и восходит горнею тропой.

Щёк румянец -
краской зорьки ранней...
Помнишь пряность
жаркого дыханья?

Рассветный огонь.
И в чаше листа
замерла капля росы

Предрассветный воздух; тихо плещется
изумрудная чаша моря;
позади, наготой упивается берег;
юный Эрос мерещится;
справа шёлк апельсиновых веток;
рядом нимфа с пурпурным плащом,
спешащая к новорождённой,
что на гранях жемчужной ракушки,
из пены морской,
отрешенно,
вбирает хрупкость и нежность
черт Симоннеты Веспуччи;
слева сеют дыхание роз
объятья зефиров,
благоухая расцветом любви;
говорящая сладостью плоть
льётся музыкой тонких деталей;
розы падают в ритме волн,
в ритме...