Было страшно

Автор: Валентин Шолохов

Терроризм - это страшное слово,
Это боль, отчаянье, страх,
Терроризм- это гибель живого!
Это крики на детских губах.

Это смерть ни в чём не повинных-
Стариков, женщин, детей!
Это подлое злое деянье озверевших, жестоких людей.

Терроризм - это язва на сердце,
Боль всех народов Земли.
Мы помянуть всех погибших
Сегодня сюда пришли.

Погибших во время терактов,
Убитых в Беслане ребят;
Взорванных в самолётах,
В Чечне погибших солдат

Застреленных при...

.
Раскрыта  книга  на   престоле,

День   страшный,  судный,    неземной...

Удвоенное   наказанье

За  смертный   грех   моей   виной...

              ***

Иконописец   пишет   Духом

По   дару   Бога    одного

И  распинает   свою   душу

Пред   Ним   молитвой  и    трудом.

        Светла,    легка   и    лучезарна

        Палитра...     Черноризец    спит.

        Леса,    восставленные    в   храме,  --

        Для   сна   и    бдения     они.

Креститель...

***
Не так страшны в пути далёком могут быть
подчас великие препятствия
и прочие досадные помехи. –

А вот кто часто озирается назад –
скорей всего оставит путь,
при этом даже не дойдя до первой вехи.


***
И в чрезвычайных обстоятельствах
не самое ли важное –
покой в душе хранить? –

Ведь беспокойство само, собственно,
ни от чего, как минимум,
не в силах защитить.


***
Сколь подозрительны ни кажутся
иные молчуны,
однако же, как видится, здесь вот в чём штука:

люди...

Убегают годы вдаль
Шустрые.
Я смотрю на них - печаль
Чувствую.

Очень много не успел
Важного.
Недоделал уйму дел.
Страшно мне.

Опасаюсь, что пройдёт
Времячко
И укажет в небосвод
Стрелочка.

Я отправлюсь в дальний путь,
К бабушке.
С той дороги не свернуть
Радужной.

Встретит бабушка меня
Радостно
И не станет обвинять
Яростно.

Не услышу от неё
Гадостей
Про моё житьё - бытьё
В праздности.

Лишь посмотрит в душу мне
Укоризненно,
Если прожил много дней
Я...

Каким ты был — влюблённых покровитель?
И был ли ты — Святой и добрый Валентин?
Был ты священник, врач или поэт-любитель,
С семьёю жил, иль в доме был один?

Каким ты был — влюблённых покровитель?
Любил ли ты и сам любимой был любим?
Был града шумного, иль тихого села ты житель,
Был ростом мал, иль был высоким и большим?

Каким ты был — влюблённых покровитель?
Жил в доме каменном, иль рубленной избе?
Была каких цветов, твоя Земная, здесь обитель?
Был ты покорен, или шёл наперекор...

Снег на руке
Он не тает, он становится
Твердым, как лед
Время в груди
Делает шаг и сразу встает
Вечность с судьбой
Поспорили - вышла ничья
Кто-то сегодня умрет
Но может быть это не я

* И каждый новый день
Меняет правила на игру
И то, что вчера
Было - просто и лень
Сегодня может убить твою тень
И тебя: По утру *

Свет на руке
Он не гаснет, он становится
Ярким, как ночь
Линии все
Разбежались, попрятались прочь
Вечность с судьбой
Поспорили - ты проиграл
Ты знал, что...

Когда была я не в себе однажды...
я понимала библию с листа ,
и мне не надо было разьяснений
старославянского письма...

Когда была я ангелом тогда же...
я в магазине сдачу не брала,
и по лесу гуляя, к удивлению,
не сорвала моя рука цветка

Когда была тогда блаженной...
на мир смотрела я издалека,
и всё казалось мне зеркальным,
от запахов земных сходила я с ума...

Была быть может где-то сумасшедшей...
одежды были мне не важны, не нужны
была я женщиной и мужем воедино...

Когда бы не был я поэтом,
Не посвящал б тебе стихов,
когда бы не был я художник,
не рисовал б я обраОв,
когда бы не был я влюблённым,
я был б никем, ничем, я б был
пустым колодцем заилённым,
когда б тебя я не любил.

Ты была когда-то музой,
И ветер холодом не выл,
Не тлели угли моей жизни,
И снег над мною не кружил.
Но вот разверзлась подо мною
Любовь, что крепостью была.
Теперь без почвы под ногами
Иду покуда вижу я.
Ведь ты была когда-то музой,
И я любил тебя душой.
Я верил в счастье. Что такого?
Была водой ты мне святой.
Я пил водицу из ладоней,
Лелеял каждый краткий час.
Я пил и жил, а вот погоней -
Явилась смерть в который раз.
2.
Тогда огню мне было надо
Придать, что создал я в мечтах...

Он был песнью ее, хотя она петь не умела,
Был ее тишиной, когда ей не хотелось молчать,
Луком гибким он был, но она растеряла все стрелы,
Он был светом ее, что она забывала включать.

Был страницею книги, что выпала где-то в трамвае,
Был прощальным письмом, что она не успела прочесть,
И он стал сентябрем для нее, заблудившейся в мае,
И упав на колени дождем, прошептал ей: «Я здесь…»