Блуждаю

Я тень огня блуждающая тихо,
Я ночь.
Звезда, упавшая с небес.
Скажите, кто я?
Быть может сила волн морских,
О камень бьющихся, так лихо..
Нет, я не тень – она блуждает,
Не ночь, она темна.
Тогда скажите, кто мной правит?
И чувствами, и мыслями всей мной,
Кто вновь повелевает любить,
А жизнью жить иной.
Кто говорит, что ты любима,
Источник счастья дорожи.
Я верю Вам. Но где покой?
Глаза закрыты…Силуэт лица.
И ночь, и тень – пленяют.
Скрип двери. Свет погас.
И вновь одна.
Так...

Держась, за нитку Ариадны,

блуждая, лабиринтом темным,

увидеть Светоч так отрадно,

манящий дальним бликом сонным.

Идя к нему, неудержимо,

меняя вехи в Переходах,

ненужное промчится мимо,

а ценное - родится в всходах.

Лебяжий пух далекий, звездный,

под Ветром Вечности кружится,

чтоб в Миг, какой-то судьбоносный

в глазах любимых заискрится...

Над морским холстом бескрайним,
Что волною дикой вышит,
Проносилась чаек стая,
Разрезая неба нишу,
Напевая песнь свободы,
Белоснежными крылами
Ветр ловя быстропроходный,
И блуждая с ним часами.
Солнце проливало злато,
Небо заходилось синью,
И за чайками куда-то
Сердце моряка просилось.
Его парус, словно крылья
Чаек, был судьбой раскинут,
Что отсчитывала мили,
Коей был он не покинут.

Связало тишину узлом видений сонных
Крыло ночное, выползла наружу
Луна из черной преисподней
Полотна́ вселенской стужи,
И замерцал далеких солнц небесный караван,
Узорный ряд выстраивая статно
Созвездий, судьбоносный океан
Ложится на судьбу, пронзая воздух ватный
Холодною зарей, в пустыне бессловесной
Гуляли духи по градам и весям
Сказаний древних о победах ратных,
О государях-самодержцах, родом знатных,
Под облаками летописной пыли
Стирая грани вымысла и были.
Земля эта...

Беспечный разум, естество, душа и подсознание,
В плену, реальной, яркой, не придуманной любви,
Без дела не блуждает боле, беззаботно, неприкаянно,
Отныне Купидон ей в помощь шлет уже дары свои

Огонь любви блаженно пляшет, манит и резвится,
Как-будто знает, что его не обуздать, не победить,
В его лучах, сиянии блаженство счастья возродится
И не посмеет горе это пламя в сердце затушить.

И никогда уж не прервать восторженных мечтаний,
Их возродила в нашем сердце радости безбрежная река...

Под березами дышит губерния
и таит в полумраке лесном
колокольные звоны напевные
и глубины неведомых снов.

По проселкам блуждая немереным,
набредаю на пустынь твою,
и растерей, глухою тетерею
в отдалении долго стою.

И неведомо кем приневолен я -
может, силой, что дышит Саров? -
постигаю тобою намоленных
глубину и величие слов.

Голос старца над пустынью рубленной
укрепляет мятущийся дух:
"Сам спасешься, раб Божий возлюбленный -
много тысяч спасутся вокруг".

Она лишь сладкое мгновенье,
Души полёт в короткий срок.
Печальный миг исчезновенья,
Жестокий, каторжный урок.
Поток лучистый слёз хрустальных,
Кусочки сердца не собрать.
Листвы опавшей вид прощальный,
Узнать, что значит слово: «Ждать».

Идти по улицам, блуждая,
Нести на сердце тяжесть мук.
В бездонных мыслях утопая,
Мечтать, что сверху бросит круг.
Писать бессмысленные строки,
И ожидать на них ответ.
Прощаться - когда выйдут сроки,
И делать вид, что боли нет…

В королевстве кривых зеркал
Я пыталась в себя вглядеться,
Взгляд будто в тумане блуждал,
Пустота зияла на сердце.

Молчала совесть, а боль,
Казалось, лишь в прошлом осталась.
Но всё же, душа исподволь,
Словно в клетке, печально металась.

В первом зеркале я
Завистливо вдаль смотрела:
Быть рада могла за себя,
А вот за других не умела.

Второе обиженный взор
Направило прямо в глаза мне,
Пытаясь начать разговор,
Растопить моё сердце слезами.

От третьего зеркала гнев
Струился...

Тонкой струйкой стекает вода

в охлажденном бокале...

Ночь несмело глядит

в полумрак голубого окна....

Дальний странник блуждает

тропинками в тайном астрале,

посылает на Землю

флюиды Мечты и Добра.

Подставляю ладони

и звезды ловлю с небосвода,

закрываю глаза

и танцую, кружась в вышине....

Расцветает Душа

и поет в ней Любовь и Свобода!

Отзывается Вечность

мелодией яркой во мгле....

Ушла. И некого винить…
А пепел ее тонкой сигареты
Как прах любви. Его похоронить
Желания и силы нету.
***
Ты облачишься в серый балахон
И тихо будешь ждать центуриона.
Придет он, а меня свезет Харон
В Аид под ваши сладостные стоны.
Уж лучше смерть, чем видеть мне
Тебя в объятиях другого.
Я подготовлен к ней вполне.
Пусть прогневить могу я Бога,
Но драхму приберег, а не псалтырь
В последний путь вне всяких правил,
Чтобы угрюмый поводырь
Меня нарочно не оставил
На этих берегах...