Били

По мере приближения, коллапс замедлялся, а свет
тускнел, на ветке соловей пел, заливался, мелодии,
звуки, упивался, собою, слушатели млели, искали
ноты, партитуру, следили за его телом, распределе-
нием его массы, но не могли поймать, заразу, пере-
сечь его горизонт событий, а если кому и удавалось
совершить безобразие, певец пропадал, косоглазие,
рассредоточение взгляда не поможет и перифериче-
ское зрение, не увидеть, внутреннее состояние чёр-
ной дыры, её строение, а ты бежал...

Окна плотно занавесил,
Белый свет не мил.
Захлестнула всё депрессия,
Как разлитый Нил.

Может сине-чёрный ворон
Здесь когда-то жил,
Постоянно грусти полон,
Гнёзда скорби свил.

Раскололись мысли вдребезги,
Будто кто-то бил.
На душе темно, ни зги —
Грязно-мутный ил.

Сколько можно в иле мокнуть?
Дождь неделю лил.
Подойти открыть все окна
Не хватило сил.

Коротал время, продавал, смешивал, прошлое
с настоящим и будущим, боль со счастьем и стра-
хом, убивал всё одним махом, варил похлёбку с
маком, по вкусу, добавлял смех, грусть, тревогу,
радость мешал понемногу, специи, ингредиенты,
бил в бубен, шаманил, мани любил, маню, так и
жил мой знакомый, ни к кому, ничем не привле-
ченный.

Создавал святые поля, так получалось, кляня
восхваляя не зная, что происходило, страдая,
заглядывал за горизонт, (искривляя простран-
ство-время, испускал лучи, случайно, сопроти-
влялся отчаянно, рьяно бился с бесами, созда-
вал завесы, (глазоворот), терял энергию вот,
её всплески, накапливал, в своей и чужой би-
тве, участвовал, был воином слабости, ломал
свои кости, побеждал силу или она его, в мо-
гилу злости в суму, пусть идёт ко дну в углу
пропасть, а в святом лопасть.

Накручивал, рисовал восьмёрки, бесконечности
тёрки, пространства, внешнего внутреннего убра-
нства, профузии, течи, твоей и чужой речи, повто-
ры, нудности, шторы, кисель, потуги, вязкости бре-
дни, испуги, круги и спирали, а он пел али, али, га-
ли, тёр об ось спину, и собирал в корзину, органов
разложенье, потрошителей пренье, чья селезён-
ка жирнее, какова будет весна, гаданья кутерьма,
по шелухе лука, капустной листве, подшипников,
тех что во мне, сработались, раскрошились, распа...

Изморось края, рая, где ты? мой камень не пом-
ог тебе и не надо пялиться, плавных мелодий жур-
чание молока, наливающееся в кувшин, сворачи-
вай всё на отсутствия зимних шин, разбито в
кровь лицо, и машина не подлежит восстановле-
нию, и при чём тут умение, по встречной полосе
е-се, только и успел сказать, подушки безопасно-
сти дума, ё, вырезали болгаркой её, его (лицо) голову,
беречь (говорила же мама) нужно смолоду, оло во,
свинец, подумал, вот и пришёл…………….
невольно и потерял...

Молчание слона, кита и океана, всё что под ним
пьяно, неустойчиво, шатко, бесчинно, (овина
вина) и разлить вино не значит выпить, (оно),
юлить, идти боком или с вершины котиться с
прискоком, прения неуместны, и так нам тесно
в этой жизни, не смогли разойтись, неслись
ввысь, американские горки и все подпорки, что
вдруг убрали, али (погонщик, верблюдолог),
кричал и бил себя в грудь не мог поверить, (ус-
нуть), ощущенью свободы и все воды мира не
хотели его родить и его кумира (что...

Он как всегда молчал, о своём думал, уставив-
шись тупо в экран включённого телевизора,…
она забросив одну ногу на другую, курила, на-
певая себе под нос (последнюю понравившу-
юся мелодию), смотря, (сосредоточив взгляд в
одну точку), стряхивала пепел в открытое окно,
на карниз, вспоминала, как всё было когда-то,
ветер сдувал и уносил (куда-то) «останки», ра-
нки души, заживали, затягивались, рубцева-
лись, пара голубей, примостившихся тут же,
ждали своих крошек, кошек не было...

Куница, появилась вдруг и изменялась
ненадолго,( в мангуста, и в хоря, и в волка),
окрас и форма это пустяки, для твари, что
с руки и ела, и укусить могла и пела и выла
на луну, (а пламени и водам всё подвластно),
хозяина любила и блюла и блюда била и на
них спала, орёл был близко (образ покрыва-
ло) и троица от сатаны трусила рядом и бли-
ны, всё это совмещалось, всё по кругу, оп-
ять и снова и признанья друга, а следом и
предательство его и взлёт души и просто ни-
чего...

Он дышал не спеша,
и душа разливала портвейн по стаканам –
Божья тварь, Божий дар, стыд и срам.
Его ночь – сад камней, чёрный свод меж бровей,
меж камней – ручеёк горизонта.
Он смотрел в этот мир сквозь свинец чьих-то глаз,
раскалённых, как майское солнце.
И холодной струёй, как струной,
бился ключ его сердца,
пока не сгорел листопадом нежных аллей.
В свете – тьма, в тьме – рассвет, и далёкий привет
одинокого эха над горным гранитом;
там покоится сон, тишина, только он
всё блуждает...