Безумцев

Братья светлые! Пришла пора!
Мы желанные гости народных чаяний!
Мы не станем больше скулить с заднего двора,
А придём прямо в столицу наших мечтаний!
Через главные врата мы пройдём громогласно,
Чтобы каждый, чтоб все осознали,
Что слова мои — не только слова, а опасность,
Звенящая острейшей сталью!
Я сам убедился в скудости душ
Священников и фарисеев,
Которые в болоте алчных нужд
Утопили заветный ковчег Моисея!
Гибнет в братоубийстве Палестина!
Неспроста зверствуют секарии во всех...

Малолюдная, густая роща оливковых листьев...
Лучшего укрытия нам не найти.
Римляне снуют по городу, как крысы,
И мелькают на каждом пути.
И оттого моему сердцу тяжко и скорбно,
Что крысы от власти Тьмы.
Голова моя клонится под меч покорно
И тащит Князь Мира украдкой перстни из сумы.
Сума — это дело общее, а перстни — это каждый.
Пришло время, когда рассеетесь вы как по ветру пух.
Любите друг друга, потому что однажды
Прольётся на вас ненависть озлобленных старух.
Плодите мир в своих...

"Только безумцы пытаются утвердить "авторские права" на Знание.
Можно обладать "авторским правом" только на свою глупость.
Всё принадлежит всем".
"Зеркало просветления"
(Послание Играющего Духа)

Эх, ты, несчастный из несчастных,
Тебе нетленное дают,
Но дух твой рухнул в путы страсти –
Предприниматель тут, как тут.

Через тебя давалось людям,
Но ты, иметь желая власть,
Творишь извечный грех Иудин,
Решая, что, кому продать.

"Моё!" и "Я!" горд'ыней пышет,
Но поумерить бы сей...

В зеркале видишь своё отражение?
Но есть ещё чужое лицо или признак,
Кто-то ещё нашёл в тени спасенье
Безумный спрятанный в зеркале призрак,

Призрак тот, странный клоун горбатый
Шрамы покрыли лицо у безумца
Он выясняет: Кто виноватый,
И кто поверил словам вольнодумца?

Он узнаёт: Кто верит в мечтанья
Которые бесы даруют беспечно,
Клоун знает одни лишь страданья
Прячется в зеркале, там он навечно,

А если услышит нежное слово,
Молитву любви, молитву для Бога
Его гильотина...

разум давно перестал верить глазам,
улыбка безумца ползёт по щекам,
все руки - по прежнему кости царапаные,
все силы на вдохи и выдохи
равные.
на сотни попыток мыслить разумно,
и говорить так тянуче, заумно,
и представлять себе настоящие стены,
которые крепость и дом мой, наверное,
а они снова колют мне что-то,
истерика, мне смешно от чего-то,
я снова бьюсь головой о пол, о стены.
они снова смотрят и что-то пишут своей левой,
мол одарёные - им всё можно,
и скоро мозги мне дёрнут...

У каждого есть где-то во Вселенной,
Неведомый пока, дай только срок,
Душе его дарованный, нетленной,
Её лишь сокровенный уголок.
И отразить словами очень сложно,
Что может ожидать нас в мире том.
Что передать бывает невозможно,
Земным, несовершенным языком.

Пока ещё не пройдена дорога,
До срока, возвращения домой.
Как описать, не выглядя убого,
Поля цветов с нездешней красотой?
Цветов, которых просто не бывает,
Таких больших, что взгляд не отвести.
Тот мир из сна, что искренне...

Подстреленный событием,
Измученный усталостью,
Живущий по наитию,
Живущий в жизни малостью.

От мира боль скрывающий,
Как зверь он, в угол загнанный.
Себя всю жизнь ломающий,
Для цели себе заданной.

Как в крике птицы раненной,
В стихе боль прорывалась.
В ошибках в нём признание,
Вселенская усталость.

Желающий забвения,
И жаждущий покоя.
Не ведал он смирения,
Стараясь жить лишь стоя.

Взглянув безумцу в очи,
Забудет мир о нём.
А он опять хохочет,
Слезу назвав дождём.

Он прятал нож за голенищем,
полушку прятал в рукаве,
ступал кирзовым сапожищем
по мятой ветрами траве.

На большаке подле колодца
испил водицы из бадьи,
ведро сорвали, много солнца
звенит в зените на пути.

Заказан путь ему в деревни,
а тракт уводит на село,
близ старой дедовской харчевни
есть место, в дереве – дупло.

Там можно спрятаться, а после
уйти всё дальше по лугам,
чтобы сложить в болотах кости
назло безумцам и врагам.

Ай, славный мятлик, ай, морошка,
рыдает сердце...

Выбор был не велик,
подсказал нам старик,
у реки – пулемёт,
прописался, живёт.
По тропе - «лепестки»
ковылять без ноги
небольшой интерес,
двое раненных, вес.
Близок вроде Герат,
снарядив автомат,
я пополз посмотреть,
где придётся потеть.
Пыль, смердящий кишлак,
левый свесился фланг
над песчаной рекой,
над кривою рукой.
На колючке висел
золотой богомол,
странным взглядом глядел,
лапкой, челюстью зол.
Переливчатый фрак,
в брильянтах камзол,
на метёлке в цветах
добычу нашёл...

Нет в любви виноватых и правых.
Разве эта стихия - вина?
Как поток раскаленной лавы
Пролетает по судьбам она.

Нет в любви виноватых и правых,
Никого здесь нельзя винить.
Жаль безумца, который лаву
Попытался б остановить...