Бетонная клетка

Острота телесных ощущений,
Максимально-чувственная высь-
Это всех касаний восхищенье,
Это всех эмоций воскрешенье,
И ее судить ты не берись.
Это чувство - максимум вселенной,
Все созвездья словно бы в одной,
Все забыто, но любовь нетленна,
Чувство восхитительно блаженно,
И по клеткам заструился зной:

Как безжалостен всё же мороз:
Не укутаться и не укрыться.
Превращаясь в хрустальную гроздь,
На ветру индевеют ресницы.
Купол неба - эмаль Фаберже,
Облака - водяные узоры,
А мохнатое солнце упорно
Греет улицы снежных траншей.
Пешеходы - продрогшие тени,
Сквозь позёмку неловко скользят.
Сердце в клетке из прутьев "нельзя"
Леденеет, как будто в паденье.

Звезда падёт:
отсветится в глазах
и в косы заплетётся
голубикой.
Полёт орлана скрыт за облаками
от взгляда стрел,
и ветер лёгкий с Кури
доносит за Марийскую низину
обрывки пряжи паутинок
и дым
к двуречью Мемели и Тыльжи.
Не устоять!
Мечи тевтона встретят.
Холодная в глазах застынет ярость.
Курганы рассыпаются в песок.
Рубеж последний.
Обнажать клинки нет силы,
но в ножнах удержать не суждено.
Звезда падёт, сражённая мечами,
цветком
в двуречье Мемели и Тыльжи.
Доносит кречет...

Как птица бьется
в клетке
грудной
сердце,
рвется наружу
из жертвенных,
несломленных смолой греха
жердей.
Извечный город пыли
и увядших листьев
пальмовых,
лампад угасших звон,
пустого неба тканый
клок
висит, как шкура
евразийское распятье
мясная лавка...
лава грязных слов
пеной муторной легкости
наружу.
Ости наизготовку-
лишь тронь...
соль праха на губах
и мед, что точит
змей
с рваздвоенного жала...

Ах, какая Блудница гуляла со мной!
Называл ее с гордостью Supper Звездой!Ах, какая развратница спала со мной,
Посчитал, по наивности, дурень, - Любовь!

Эта Женщина, блин(!), повязала меня,
Завязав - развязала узлы, не трубя...

Предложил я ей руку и сердце, дурной…
Отвечала лукаво: - Не уж то - Любовь?

Опуститесь на землю, любовник-герой,
Вместо вас извиваться здесь мог бы другой!

Предлагаю испить нам друг друга до дна,
И направиться «голым» на поиск руна...

Осмотрите себя...

Твоя рука в моей руке.

Быть может праздною толпою
Я скоро буду позабыт,
Но не погаснет надо мглою
Моей души метеорит.

Его не остановят годы,
И вечность не разлучит нас.
Из тесной клетки в мир свободы
Мы вырвались всего на час.

Пусть ветер воет на просторах,
Нам нелегко идти назад,
Где прятать душу в узких норах -
Привычный жизненный уклад.

Но мы оазисом в пустыне
Цветем среди барханов дней.
Мы будем счастливы отныне,
Пока твоя рука - в моей.

(C) 2002-2003 Dmitriy...

Большой бокал ты выпила до дна,
а губы всё, по-прежнему, горчили,
и не вина в той горечи вина,
вино тебя заметно горячило.

Звучало танго в старом кабаке,
взлетая вверх и стукаясь о стены.
Второй бокал налит в твоей руке,
но музыке не вырваться из плена.

Ты вылила на пол у своих ног
бокал вина рубинового цвета,
и вдруг кабак сковал немой восторг:
в рубина цвет и ты была одета!

С тобой сплелось в единое звено
разбуженное, трепетное танго,
но вырваться ему не суждено…
И бьётся...

Караемые страстью за свое желание,
Сгораемые в свете лучей жизни.
Рядами сладости своей стоящие,
Рисующие клетки в ромбе Кришны.

Крестя своих детей своею жизнью,
Лжеревностью на пяты смерти наступая.
Соля сказания предшествующих,
Суля словами хлеба правил.

А правомерность, а в искушении,
А благодетельность, а во искупление,
А унижение, а в самоувеличении,
А абсолютизм, а в самоуничтожении.

Кто скажет мне - был ты судьбой иль не был?
Поверю ли я призрачным словам?
Мы, обо всём забыв, смотрели в небо,
Его делили честно пополам.

Увы, того, что было - не воротишь.
Кто прав, кто виноват - не в этом соль.
С поникшими плечами в парке бродишь,
Испытывая режущую боль.

И у меня на сердце неспокойно.
Страдает, в клетке мечется душа.
Расстаться попытались мы достойно...
Всё на пути ломая и круша...

И вот... Теперь мы врозь. Но в чём же счастье?
И в прошлое уходим мы с тобой...

Пустые будни, трудный хлеб,
Глухой подвал, свою трущобу
Я не сменю на красный серпИ чёрный молот юдофоба.

Я буду знать, что не по мне
Тоскует лагерь или плаха,
Уж лучше быть чужим в стране,
Чем слыть своим и гнить от страха.

И родина моя, как гость,
Ко мне приходит в снах тяжёлых,
Страна, где лживо всё насквозь,
Где королей не видят голых,

Где стыдно быть самим собой,
Где личностью прослыть опасно
И где в загоне цвет любой,
А доминирует лишь красный,

Где благоденствия не...