Баллада о первых поэтах

Грянул гром сегодня первый.
Дождь уж две недели льётся,
Но я всё же страстно верю,
Что мне счастье улыбнется.

Подойти к тебе мечтаю
И признаться чистым сердцем...
Но ты больше, чем святая,
И признанья неуместны.

Я влюблен в тебя так страстно,
Как, наверно, волны в берег...
Но мечтания напрасны,
От тебя прохладой веет.

Отчего свой взор прекрасный
Ты на мне не остановишь,
Почему в сей день ненастный
Ты души мне не откроешь?

Осыпал тебя бы счастьем,
Всё отдал бы что имею...

Душа поэта – переполненный сосуд,
Открытый ветру, снегопаду, граду…
Все, что невзгоды непогоды принесут,
Нельзя отринуть, но принять покорно надо.

А после, сплавив и перемешав,
Излить избыток доброго творенья
Не только может, но обязана душа…
И в этом, собственно, ее предназначенье.

Что воспоследует, восторг или хула,
Об этом у бессмертной нет заботы.
Ведь не на пир она в сей мир пришла -
Для муки смертной и для каторжной работы.

Ты слепи меня милая так, как ты хочешь
Я для рук твоих словно сырой пластилин
Разминай и лепи, как твои видят очи
Я хочу быть таким, как задумала ты

Пусть ты вылепишь мне, взгляд без тени сомненья
Чтобы только тебя им всегда обожал
Чтобы в нём ты всегда находила спасенье
И чтоб строгостью взгляда тебя я смущал

Ты слепи исполненье заветных желаний
Чтобы радость тебе мог всегда я дарить
Ярость страсти слепи и тоску ожиданий
Чтобы мог бесконечно тебя я любить

Я рукам твоим нежным...

Осень ,как много о тебе поэты
Сложили нежных песен и стихов.
В них лес и рощи золотом одеты,
Цветут в них переливы ярких слов.
То ты леса раскрасила в багрянец,
То про туман холодный у реки,
о том что на щеках твоих румянец
и что-то там про птичьи косяки.
А я скажу,я знаю что обидишься,
Но я не стану тебе льстить и лгать,
Ты почему-то, мне все время видишься,
дешевой как потрепанная... рать.
Да принаряжена, дождем умыта,
Флиртуешь ты в кругу стволов мужчин.
но ты потаскана ,лицо...

Горящее сердце поэта
Не терпит обмана и лжи.
Правдивые злые куплеты –
Бальзам для болящей души.

Рождалось в бесовском коварстве
Предательство мерзких иуд.
Живут в четвертованном царстве,
А в шлягерах блеют про блуд.

Из грязи вонючей да в князи,
Народу на шею воссев,
Купаются в золоте мрази
И чистых насилуют дев.

Украл, недодал, объегорил,
Обчистил карман – всё равно.
Для праведных лютое горе,
Когда торжествует говно.

В кровавой и злой круговерти
Сердца надрывает тоской...

Роняет крохи бытия
Прошедший день во длань пророка.
Несокрушим до смерти срока,
Внимаю Слову Божью я.

Пусть там, где кончатся грехи,
Где счёт окончат преступленья,
Злой дух на чашу искупленья
Положит все мои стихи.

И тут, всем бесам вопреки,
Весы качнутся к Правды строкам,
Святым безсребряным пророкам
Благословивши труд руки!

И, укротивши адский вой,
Ревущий над гееннской бездной,
Я для потомков не исчезну,
Поникнув буйной головой.

Я к вам вернусь в стихах простых,
Но...

Моя первая машина,
Канареечного цвета,
Вероятно, ради смеха
Называлась «Москвичом»,
Потому что собирали
Чудо техники в Ижевске,
Где его купили предки,
Мне неведомо, почем.

Когда мне «Москвич» достался,
Ему было лет двенадцать.
Все равно он был красавец,
Он сверкал, как «Мерседес»!
Бампера сияли хромом,
Радиатор был со шторкой,
Состоял он из восторгов
И технических чудес!

Как он мчался по асфальту!
Как он прыгал по проселку!
Даже в лес съезжал я смело,
Направляясь по грибы...

Я помню все, что было не со мною,
В далеком восемнадцатом году...
Протяжный звон замерзших колоколен,
Колючую февральскую пургу...

Злой ветер воет в темных подворотнях,
Поземка вьется сизою змеей,
И задувает в выбитые окна,
Затягивает снежной кисеей...

Заносит патрули колючим снегом,
С домов срывает клочья кумача,
Листы указов разных и декретов,
Луна в снегу мерцает как свеча...

Горят костры постов на перекрестках,
Цигарки тлеют в мерзнущих руках,
И выстрелов...

Я не поэт, но в чём вина?
Мне очень лирики хотелось
И ручка в пальцах так вертелась
И мысль вот, пришла одна.

И из глубины моей души,
Я вижу всё стихотворенье
И это как бы есть виденье
И разум шепчет: напиши!

И вот уже я пару строчек
Каких- то странных написал,
Потом я только осознал,
Что вижу добренький цветочек.

Аптекарь-поэт продает порошки,
В Зальцбурге старом, осеннем, покорном.
Опий вдыхает от едкой тоски,
В дрейф плавных грез уплывая безвольно.

Жалобный свет растворяется в строках,
Что он писал, морем душ опьяненный.
Взгляд в никуда, бесконечности шорох,
В очи запретные грешно влюбленный,

В руки ее — сон сонат на клавире, —
Гипнотический сок, бегущий по венам
Тайной мелодий в придуманном мире,
Их единил — взрыв в сгубленных генах.

Одноименно... Одномоментно...
В разум вплывает...