Асфальт

Мой будничный мир- это запах осеннего ветра,
Что сильной рукой разрывает круги паутин,
Которые напоминают далекое ретро
И время, застрявшее там где-то на полпути.

Мой будничный мир- самый сказочный, хоть и привычный,
Другой мне не нужен, мне здесь неподдельно тепло.
Здесь даже осенней порой слышу пение птичье,
Что взмылось над бурным потоком спешащих голов.

Мой будничный мир- это бег босиком по асфальту,
Держа безнадежно промокшие туфли в руках,
И там облака изучают забытые сальто...

Вновь снег кружится по асфальту
И снова холод на дворе
И сильно так замерзли пальцы
И просто грустно на душе.

Воспоминания кружатся
В них пламя яркого костра
Рука к руке, в нескромном танце
Лишь двое нас и темнота.

Но миг был слишком быстротечен
И ты исчез как в сладком сне,
Тебя я буду помнить вечность
А ты забыл уж обо мне.

И снова холод, мерзнут пальцы
И я иду совсем одна.
Глаза закрою, вспомню танец
И хоть на миг согреюсь я.

Посмотри в усталые глаза.
Завари-ка чаю, да покрепче!
В час, когда печаль в ресницы хлещет,
Трудно по живому обрезать...
Скрежет – по асфальту – тормозов...
Жизнь, малыш, – игрушка не для слабых.
Может, уберечь и не смогла бы,
Так согрею. Вот оно – любовь!
Год уходит, вслед за ним – и век.
Чувствуешь?! – уносятся столетья
И вдвоем в лесу времен, как дети,
Мы бредем, ступая в первый снег...

До чего ж хороша, моя Клавочка!
Что за любо-душа, вся в булавочках,
Щёчки в мушечках, попка в рюшечках,
Что игрушечка, моя хрюшечка.
А за что мой почёт особенный –
Счёт копеечке обособленный.
Втихаря из-под прилавочка
Всё достанет моя Клавочка,
Кому подсвечники, кому колготочки,
Мне же грешному - из-под кофточки.
Приоденемся, приобуемся,
Друг на дружку не налюбуемся.
Жизнь-совет да любовь. Пятистеночка,
Хоть скачи в галоп летку-еночку.
Гуси-лебеди, мази-баночки,
Скатерть...

Время врезается поступью сбитых ног,
Стоптанных пальцев и звуком чужих шагов
В пепел асфальта,
И голос скальда
Громко разносит поверх золотых голов:
Конунг вернулся, но дремлет в Мидгарде Бог.

Локи, восстань же! Нифльхейм ожидает слов!
Мир раскололся, как в битве чужой клинок,
Кованый где-то
Знатным поэтом,
Десять веков и сотню истоптанных ног
Ждущего свой Рагнарок.
И-Век-без-Стихов!

Осень. Среда.
Лужи в ямках асфальта.
Серый туман и капли дождя.
Дел череда.
Может с вами было когда - то?
Не видели жизни по жизни идя.

Угрюмые лица.
Прохожие быстро
Спешат по делам.
Любовь - озорница
Рассыпала искры
По разным углам.

Серые куртки.
Уставшие ноги.
Все мимо куда - то уходят,
Словно мокрые утки,
По грязной дороге.
Идут и любовь свою не находят.

Со мной говорит хлесткая свежесть дождя.
Серебряно-топазные сливки загустевших бровей
городского неба пробуждают роскошь палитры.
Сырость асфальта паром въедается в кожу.
Кто мы, откуда, куда мы идем? Гоген
Всплывает воспоминаньем на кинопленке проезжей части.
Ленивые глаза витрин торчат обнаженными ребрами
Радужных красок. Лишенная смысла болтовня
Сквозит электрическим ветром в прибое весеннего воздуха.
Список поспешных дел ложится супрематизмом Малевича,
Дел, забытых через минуту...

По жизни с высоко поднятой головой
Я прохожу не торопясь.
То по асфальту я иду,
То наступаю прямо в грязь.
А мимо пробегают люди.
Они торопятся. Куда?
Они не знают. Ах, глупцы.
А так проносятся года.
Стремительно бегут часы
И незаметно пробегают годы.
Минуты пролетят мгновеньем
То шалости самой природы.
О люди грешные созданья
Вы вдумайтесь, остановитесь.
Не торопитесь люди жить
По сторонам вы оглядитесь.

Против солнца
погляди из-под ладони
на сосновой рощи темный фон.
Воздух мошкарой
до густоты настоян,
словно мухами
засиженный плафон.
Это,
значит,
мы таким компотом дышим?
И еще не лень нам повторять:
"Город - это смог,
асфальта вонь до крыши.
Полной грудью
только здесь дышать,
где леса нас насыщают кислородом,
от полей
навозный аромат.
Мошкара?
Так и она же ведь природа,
а природе
организм наш рад".
Полной грудью я теперь вдыхаю.
Пусть богат органикой...

Ночь оступилась, в дождь… Он зашуршал,
Как будто сетуя на пыльный мир асфальта.
Гром тишину бессонницы смешал,
За молнией спеша незримым сальто…
В стремлении миг полночи вкусить
Коротким, но правдивым поцелуем,
Смелели тучи... Огненная нить
Летела вниз, шаля напропалую…
Светлее стало, словно вечный джин,
Устав быть одиноким в лампе медной,
Сорвал печать, и, выбив клином клин,
Припал к земле, измученной и бедной…