Алая кровь

Сорок первый тяжелый год!
Немец яро рвался к Москве…
Надеясь на победный исход,
По белому снегу в декабре.

Который от крови становился
алым…
Советских бойцов славных!
Они за жизнь не дрожали свою…
С криками шли в бой, за свою
Родину! Постою.

И отстояли столицу родную!
Разгромив армаду большую…
Хотя немец, все собрал силы!
Но перед солдатом Союза…
оказались бессильны.

Много в битве за Москву
полегло!
Аж! На душе как-то здесь
тяжело…
2.400.000 Союзных солдат и
народа,
В...

Ночью, лунным светом освещая.
Брожу по саду из своих фантазий,
Где розы алые с шипами
И сорвав неосторожно,
Лишь кровь на руках стекая.
Новой розой прорастает,
Прошепчу я тихо,
Чем же наши миры похожи?

Сяду я низать рябиновые бусы,
протыкать иголкой сердце спелых ягод.
После сладкого малинового вкуса
этой горечи хмельной мне хватит на год.

Пропиталась нитка кровью алых гроздей
и болят мои исколотые пальцы.
Ах, каким же это лето было грозным!
Дождевые иглы, солнечные пяльцы.

Ах, каким же это лето было жарким
и коротким – не успела я согреться...
Я не плачу, просто лета очень жалко.
И разбитого рябинового сердца

2008-07-31

В палитре красок акварельных жили семь цветов - красный, желтый, фиолетовый,
зеленый, голубой и синий.
И оранжевый цвет, лежал посередине.
Оранжевый был главный, в центре всех новостей,
любил всеми командовать, часто ворчал на друзей.
Им рисовали пожары, пламя в чугунной печи,
рыжих лисиц и листья, осень и кирпичи…
Желтый был молчаливый, любил рисовать цветы,
весенние одуванчики, солнца лучи,
золотые мечты.
Фиолетовый мрачно хмурился,
был нелюдимым тюбиком краски,
рисовал...

Я прихожу во снах, как наводненье
К тебе потоком теплым алых струй.
Иль явь? Иль сон? Но жар прикосновений…
И на губах пылает поцелуй…

Зовет меня наскучившее тело.
Срываю тонкий шелк твоих преград.
И на груди взволнованной и белой
Сосков набухших спелый виноград.

Я пью любовь глотками, задыхаясь,
Вскипая в жилах, бьется пульсом кровь,
А ты зовёшь, зовёшь сквозь сон нагая,
Желая ласки мёд все вновь и вновь.

Глубокий вздох, опят в сплетенье руки.
По телу дрожь, как рябь от...

Ничего мне уже,
Ничего мне не хочется.
Камнем тяжким в душе,
Темнота одиночества.

Не поётся стихом,
А ругается матом.
Эхо слова в пустом,
В сердце, болью измятом.

Я наполню бокал,
Словно кровь, вином алым.
Я в пути заплутал,
В нём идти, я устал им.

Жить устал несказанно,
Безгранично, безмерно.
И до слёз смеюсь пьяно,
Плохо всё — всё неверно.

Гордость слов в падеже,
Просклоняло пророчество.
Ничего мне уже,
Ничего мне не хочется...
Марковцев Ю.

Ворвался двадцать первый век
стремительною дивной эрой,
«порядок» мировой низверг.
Покой сгорел мечтой-химерой.
Традиции, устои – в прах?
Разбиты скрепы жизни, веры?
Разлились тьмою хаос, страх.
Рассыпались влиянья сферы.
Не раз кружило вороньё
времён суровых испытаний.
Дар Солнца Родине взойдёт
сквозь тучи войн и смут, страданий.
Пред огненной застыл волной,
трепещет ожиданьем нервно
испуганный мой шар земной.
На битву вышли свет и скверна.
Упали маски! Смех, оскал
из ада...

Ой, не надо б обижаться на Россию вам,
Не она шла ваши земли потоптать.
Это ж вы, на своей алчности помешаны,
Собирали на неё пог'ану тать.
И ломились подлым ворогом на русичей,
Истекая своей злобною слюной.
А потом сдавались в плен, воп'я от ужаса,
Мол, обманом нас погнали на убой.
Вас прощали, ну, а вы всё злобу тешили,
У потомков кровью н'алиты глаза.
Как гиены, на Россию снова взбешены,
И рвануть готовы в драку без стыда.
"Дранг нах Русь!" – с трибун призывно завывается,
Но...

ВЕРНЫЙ ОРИЕНТИР

То государство, что желает меж другими процветать,
И вождь, действительно пекущийся о собственном народе,
Могли бы, если не должны, однако, за ориентир общину взять
Сплочённую, радея в то же время о правах и личностной свободе, –
Ведь интересы всех и каждого не так уже и трудно сочетать
В том, что, как минимум, присуще богоносной человеческой природе –
Как совесть, честь, как та же алая в сосудах наших кровь
И как святая сострадательная к ближнему любовь.


С...

Там, за полустанком, их поставили
Возле ямы, лицами в рассвет.
Как два флага, две рубахи алые
Бились на ветру военных лет.

Среди поля в выжженных буденовках
Обнялись у смерти на краю,
Глядя молча в дула наведённые
И поверх – на алую зарю.

Очень жить хотелось! Где-то дальние
Громыхали грозы по утрам.
Но два залпа коротко ударили.
И упали парни среди трав.

Из земли самих себя же вынесши,
Незаметно вытянувшись ввысь,
Там теперь два клёна тонких выросли,
Молча над могилой...