Акростих из строк

Я хотел бы написать:
Две строки,
А может пять?
И о чем писать не важно,
Лишь бы мысль моя
Отважно,
Взмыла вверх,
Как стая птиц,
За предел ума границ.

Ночной револьвер - поудобней к виску.
- это слово патроном шестым в шальном барабане.
Пусть выстрел продолжит сезонную очередную строку.
Как в русском романе,
Русской любви маячит фатальный изыск.
Тихо! - русской любви надменна рулетка.
Мы это ценим: фатум и риск,
И чтоб на черепе - рваная метка.
Ее прикрывает сирени ветка.
Сирень проросла сквозь меня, как пуля, и вышла наружу.
Теперь она просто моя соседка
По месту и времени. И к тому же
Без женских слез обошлось, без орды...

Не надо тайну убивать
Не загоняйте ее в сроки,
Зерно не надо разрезать...
Когда ж не ймется - эти строки
Старайтесь чаще вспоминать...

Не надо тайну убивать...

Поверь, не зря она глубоко
Таит всю радость естества,
Не увидать живого в мертвом...
Ты не спеши - не будет проку,
Когда спешишь скорей понять...

Не надо тайну убивать...

Зерно сажая - не настырно,
Тепло даруй и солнца свет
Полей любовью, даже если
Тебе вдруг кажется, что нет
Терпения и силы ждать -

Не надо...

Опять ты мне не дашь спокойно спать.

Разлука - ты тоски безумной мать,

Но сколько можно о тебе писать,

Все с тех же слов поэму начиная:

"До встречи", "До свиданья, дорогая",

Разомкнуты судьбою мы опять,

И этим козням нет конца и края.

Разделит жизнь опять меня с тобой,

Но в этот раз все больше веет тьмой,

В неведенье стоя ногой одной,

Hе удержусь, чтоб вместо до свиданья,

На этот раз сказать тебе: "прощай".

Прощай, любимая! Мне свой покой отдай.

Я ухожу...

Когда судьба со мной играет в прятки
А жизнь и смерть, в одной строке
Но кончился день, я живой
Все в порядке:

Пусть счастье, мимо идет, так печально
А сон и явь, поменялись местами
Но кончилась ночь, я живой
Все нормально:

Пусть меня вечность сомнет и забудет
А мои строчки, превратятся в руины
Но это потом, а пока я живой
Будь, что будет:

Когда судьба со мной играет в прятки
А счастье мимо, куда-то в вечность
Все это не важно, пока я живой
Все в порядке:

Ката-
строфически недосыпаю
Калли-графическими ночами.
Клавиатура - на смену старой -
Подчиняется приказам пальцев,
Настукивает одинаковые строчки,
Запечатлевает в памяти
Хаотично разбросанные по экрану
Точки и паузы.
Кофе.
Спасибо Тебе, о Великий,
За этот живящий напиток!
И за мягкие тапочки,
И за пижаму,
И за эти сгорающие
Экраны
И микропроцессоры.
Глаза судорожно глотают строки,
Руки пытаются успеть за мыслью,
Мозг, использованный на пять процентов,
Не выдерживает...

В прелюдию марта врывается тема разлуки,
Ее, замирая, выводят контральто и альт,
Растет напряжение, холодом скованы руки,
Но взмах дирижера, и форте раскатисто - март!

А дальше - то тремоло птиц, то капризы капели,
То яркие краски тюльпанов, то дробь каблучков,
А тема разлуки сливается с воем метели,
С прорывом арктических масс и строкой холодов.

А тема тепла, начинаясь пунктирно и скупо,
Все чище, все звонче, выводит любовный аккорд.
А дальше - уже не стесняется медная...

Иван Васильевич проснулся утром и со стоном открыл глаза
В воздухе странно пахло озоном, в голове утихала гроза. На рыжие стены падало солнце, казалось - они в крови
Его дороги были разбиты колесами ее любви

Его звери испуганно жались друг к другу - их сотрясала дрожь
Иван Васильевич стал задумчив и посмотрел на нож...
Странные мысли приходят в голову после душевных травм
Иван Васильевич быстро оделся и потащился в Храм

Строгий священник любезным голосом отпустил ему все грехи...

Я хранил свое время,
В старом столе:
Черно-белые фото,
Из Прошлого мира,
Полустертые лица,
В выцветшем дне,
Их, безмолвных, улыбки,
Что в кадрах остыли;
Бесполезные росчерки,
Умерших строк,
На листках пожелтевших,
Писем любимых;
И осколки тех чувств,
Что сберечь я не смог.
Клал я в ящик стола,
Где мгновенья застыли.

Ухожу,
на уста налагая печать.
Не дано промолчать,
не дано умереть безвозвратно.
Я ладонь положу
на темницу,
где сердце,
согретое кровью меча,
алой птицей,
сорвавшейся с неба,
бессмысленно спрятано.Мне и вправду везло,
и от этого даже легко
в белый пух облаков
отправлять свое сердце
стрелою Амура,
в половину строки
умещая и зло,
и добро,
осторожно добросить
его
до уступов нахмуренных.
Ничего.
Но теперь до отваги ли?
Тетивой
от натуги звенеть,
зажигать...