Бетховен. Piano Sonata No.23 in F minor, Op.57 Appassionata

Полная глухота, полная глухота – она же – твоя философия,
драматизм симфонизма, темперамент, блеск, богатство и глубина,
масштаб, неистощимость мятежного духа,
размах, динамика, темп, контраст,
экстремумы восприятия, экстаз и молитва –
нерушимая глухота, нерушимая глухота –
с кончиков пальцев льются зеркальные отблески
фортепьянной сонаты, искры борьбы с тканью звука,
отголоски неразборчивых черновиков.
Свинцовая тяжесть волн.
Заговорили метель, ночь, треснутый лёд чёрного неба.
Налились вечерним вином глаза, и вспыхнул мозг
умирающей полусферой граната исчезающего горизонта.
Сломанный ветер расправил связки нордовых крыльев
и опрокинул дикую нежность восторга, дерзкое игрище
рваного пламени, фиолетовый рёв неизречённой мглы.
Безлюдное откровенье пустыни,
обрамлённое золотой слепотой песка.
Опавшая алым созвездием дня
роза в груди прохожего пилигрима,
впивающаяся шипами боли и красоты
в грудную клетку туманной дороги.
Глаза, уставшие от отражённого камня,
камня света на мёртвых фигурах фасадов.
Воздушно-дождливая осень в листопаде свинцовых окон.
Дрожащая тень руки у источника полдня.
Великая жертва, пепел прощения и раскалённое олово слёз.
Женщина, подарившая ленточку поцелуя объятьям горькой весны.
Колоннада аккордов, рассекающая тишину –
голос преодоления, зрелище красноречивых масок и бойких на слог тонов.
Река времени, окрылённая веером неотвратимой смерти,
кипящая последней надеждой, последним вдохом прозрачного холода.
Сны безумия, одержимость судьбой, возмездие, отчаянье, сопротивление.
Шаги пустоты за абсолютной стеной, и нестерпимая
полнота жизни, обращающаяся полной луной одиночества.
Болезненный натиск ударов сердца в глухое пространство,
окоченевшее кристаллическим терном звёзд,
ночной монолог, выстреливающий полнокровной зарёй прощания.
И тихая, чуть слышная песня любви, как бальзам, как кроткий уют,
как черта у заключительной ноты ярости и смирения,
когда чувственность слуха – на пределе человеческого понимания;
когда растрепанную чашу волос наполняют мотивы венского шторма,
а на клавишах фортепьяно – дыханье размытых следов
Гейлингенштадтского завещания;
когда полная глухота – есть совершенство слуха,
отливающееся металлом скорби в десятитысячном марше
провожающих в путь к последней гармонии.