Мистерия

Когда погас последний луч зари вечерней,
Покровом звездным тайн полна, укрыла землю ночь.
В пещере храмовой от мира отрешенный
Сидел послушник, в грезы погружен,
Себя участником видений ощущая.
Там он был раб, и для него
Был ярок день. Пекло нещадно солнце,
Округу терпким зноем наполняя.
На солнцепеке раб трудился,
Свою молитву к Небу обращая:

«Прости, Превышний, ни о чем я не прошу
И участи иной желать не смею.
Кто может знать, каких путей похмелье,
Положишь Ты испить на ниве этой жизни?
Пусть лишь безропотность моя приблизит избавленья час
От тяжести душевной и тоски.
И потому молить не стану я о снисхожденьи.
Оставлю просьбы все.
Что просишь для себя, то в долг дается.

Награды нет и быть не может выше той,
Что Ты даруешь, жизнью просвещая.
Устами сердца говорю, я счастья большего не знаю,
Чем быть допущенным к общению с Тобой.
Безмолвным голосом Твоим я упоен.
Молчание Твое полно значенья.
И радость мне уж от того,
Что слушаешь, меня не прерывая.
Мне б только слышать этот голос Твой беззвучный
И знать, что не отвергнут.

И все же в час труда дневного
Осмелюсь я смиренно попросить
Любовью освятить истерзанное в муках сердце.
Тогда, испив нектар благословенный Твой,
Смогу вместить сердечно
Мучителей и недругов моих,
Как вестников, мне посланных судьбою.
В юдоли тяжкой мысли Света не бегут
Любовью пламенеющий сосуд.

Но там, где в сумраке остыл пустой очаг,
И сердца жар под пеплом погребен,
Любви не жить.
Там ложь одна шатание пленяет,
Ведь свято место пусто не бывает.
Во тьме ночной, как крылья филина, неслышно,
Спешит сомненье опоить рассудок ядом:

«Любить не смеешь ты. Старания напрасны и смешны, -
Внутри мне кто-то шепчет с укоризной, -
Полны сомнений уверения твои и клятвы ложны все.
Они походят лишь на жесты глупой обезьяны, не знающей как применить очки.

Как смеешь ты дерзать?! Уйми свой пыл, ничтожный!
Тебе дано ль парить высоко и Истиной владеть?
Никто из мудрых на Земле не смел сравниться с Богом.
Твои дерзания – лишь дерзость искушенья,
Приносят оскорбленье Небесам.
Как нет?! Суди же сам!
Не знающему Истины доверить можно ль Тайну Мирозданья?
Своим нечистым помыслом
Ты можешь запятнать Прекрасные чертоги,
Что льют на Землю чистые лучи.
Не можешь ты коснуться Света грязным одеяньем».

И страшно мне и больно слушать это.
Да, знаю, полон многих я изъян.
Они меня смущают.
Лишь только вспомню их, колеблется мой разум.
И беспокойство власть свою внедряет,
Стремясь, мой взор от Света отвратить.
Водимое рукой лукавою, мое земное «я» готово пылью пыл покрыть,
Уняв опасные ему души стремленья,
Чтоб тихо век дожить и с миром опочить.
Тогда тоска берет, и радость блекнет ускользая.
В отчаянье тоску лукавство хочет превратить,
Отняв последний луч надежды.
И тем убить.

И все же я дерзну!
В тот миг, когда в груди огнем пылает Тобой зажженная Звезда,
Я прикажу себе забыть, отрину все несовершенства.
Они довлеть не будут больше надо мной,
Мечем надвое рассекающим сознанье.
Их нет и быть не может, но есть лишь Свет, зовущий к совершенству.

Как любит мать своих детей, себя всем сердцем отдавая,
И льнут они доверчиво к теплу,
Слезами очищения омыть любимые ладони.
Готовы жизнь отдать.
Так действует Любовь!

Ей каждый наделен по праву своего рожденья.
Отнять не могут никакие ухищренья того, что дышит Истиной самой.
И эта Истина со мной.
И я дерзну сказать: Люблю!»
21.02.12