Жаворонком

Мякоть апрельского солнца закралась ознобом бриза
в шелест лиственных пальцев на изумрудно-горчащем скелете.
Изысканность легкой походки женственности
слепит чумазую плесень сдавленных прахом сугробов.
К хрустальной мелодике водопадов карнизных
подмешано коррозийное пойло зимнего ветра,
чахнущего в окрестностях
бодрых затрещин змеевидных лучей лимонно-водного

неба, что ползет за шиворот лесопосадки столбов,
заливает сапфировой кислотой поры
асфальтовой планиметрии,
чьи выбоины, запекшееся смолой облаков,
слюнявят воображение форм.
Скорлупа недоношенного, недоквашенного лета

трещит в ароматическом поле рассвета,
масло с его розовых губ струится по кожице спальни,
я храню этот медленный свет между строк распечатанных
окон, теплый тающий вкус созерцанья свечи.
В шелесте лиственных пальцев на изумрудно-горчащем скелете
прячется песня жаворонка. Опалом
искрится раненье ночного холста, причастие
крошащимся хлебом гаснущих звезд и золотом вешней лозы. Лечи,

врачуй меня лаской болезненной зелени,
рожденная пеной морских куплетов.