На всех

А кто-то крутит колесо арбы, а где-то слышно пенье муэдзина.
А по реке плывут полны гробы по Лете в бездну, с миром что едина...
Не надо слов, не надо горьких ля, не пойте песни в храме златоглавом.
В шкафах одежду ест не моль, а тля – история, и мы кричим ей: «Браво!»

Перемололи кости жернова, развеяли по сторонам, по свету.
У мирозданья есть на всё права, и даже на горящую планету.
Она пылает сотни лет в аду, всё корчась муки рая принимая,.
А мы играем с боженькой в балду и мечемся от края и до края...

Бегут минуты с болью – суть веков, бегут часы, придуманы забвеньем.
А мы рисуем на картинах кров и пишем счастье лишь в стихотвореньях.
Куда летят усталые года, куда бежит сознанье после смерти?
А с неба поражается беда, смеётся черт, хоть верьте, хоть не верьте...

Коней загнали, истязав себя, и дышим через раз дыханьем скверны.
Загнали жизни мы, себя любя, и верим, что порывы были верны...
Куда ведешь, мечта и млечный путь, куда летит звезда, сорвавшись с неба?
Нас много в мире, мы серы, как ртуть, мы – масса не черствеющего хлеба...

И нас жалеть не стоит, прав наш Бог, мы – милостыня светская всего лишь.
А наше тело – для души острог, которую всю жизнь свою неволишь…
Побег длиною в жизнь, увы, тоска, куда бежать, коль воля триедина.
На всех, всех заготовлена доска, а смерть – на жизнь зеркальная витрина…

Александр Канторович
(из "Босоногий мальчик)