Домовой

Дом предназначен к сносу.
Доживают
В нём до поры последние жильцы.
Они сегодня Новый год встречают…
Покряхтывают дряхлые венцы.

И на чердак, где лунный свет зелёный,
Где под оконцем снега полоса,
Весь вечер долетают приглушённо
То музыка, то смех, то голоса.

Их слышит,
чтоб согреться, в шёрстку дышит
Взъерошенный и смутный домовой.
Сидит под ржавой и дырявой крышей
За чёрною трубою дымовой.

Он помнит всех, кто в этом доме умер,
Он всех живых любить бы вечно мог…
Но кто о нём в весёлом помнит шуме?
Он одинок,
он очень одинок.

Похожий на забытого ребёнка,
Он всхлипывает и дрожит, как лист.
Перекрестился б цепкою ручонкой,
Но домовой-то — сроду атеист!

Он был придуман добротой людскою,
Любовью к дому, к сказке в том дому…
Ненужный,
он лицом к лицу с тоскою.
Как этой ночью холодно ему!..

А он шутил, бывало, незлобиво,
Пел, озорной, над вьюшкою печной…
Теперь конец.
Зачем он им, счастливым,
Доживший век бездомный домовой?

Его наутро обнаружат мыши,
Что пировали под чужим столом…
Он будет мёртв.
Он даже не услышит,
Что эти твари пропищат о нём.