Собралось всё Израиля общество
При Массифе гнев и боль излить.
Все возмущены и озабочены,
Как Вениамина приструнить.
Тысяч набралось тогда четыреста,
Кто способен меч свой обнажить,
В меру справедливых и задиристых,
Чтоб за правду голову сложить.
Здесь не просто честь отдельной женщины,
Здесь Гоморрой пахнет и зело,
Потому и знать весьма существенно,
Как происходило это зло.
Выступил свидетелем на следствии
Тот левит, что женщину членил,
Дабы происшедшее с ней бедствие
Не сокрылось дымом от кадил.
«Сколько б лет по давности ни минуло
Зло без наказанья не пройдёт,
И Гивы сыны Вениаминовы
Тень не бросят на святой народ.
Женщины убитой опознание
Может провести хоть мой ишак,
А какое выбрать наказание -
Это вам, любезные, решать».
В целом рассказал левит всё правильно
Про царивший в городе разврат,
Скрыл, однако, что его заставило
Взаперти скрываться до утра.
Речь тогда не шла о чьём-то мужестве
И кому поставить монумент.
Важно, как еврейское содружество
Отсекало свой прогнивший член
Из двенадцати колен Израиля.
Справедливо надо оценить
То, как вывих доктора исправили,
Умудрившись ногу сохранить.
Не случайно при Массифе воинство
Встало от рабочих верстаков -
Не желал народ мириться с подлостью
И терпеть от праздных пошляков.
Кем бы ни были у них родители -
Виноватых следует связать,
Вытащить за шкирку из обители,
За срамные вещи наказать!
(В смысле, не за сами гениталии,
Чем они творили этот срам,
А за все издержки в воспитании,
То есть по содеянным делам).
Шлют послов к сынам Вениаминовым:
«Ваш порок - на весь народ позор.
Не лозой здесь надо, а дубиною
Исправлять закостеневший горб.
Не потворщики мы, не соратники.
Гнусное содеяно у вас.
Выдавайте нам своих развратников,
Умертвим их, прочим напоказ».
Может от тщеславия, чванливости
Иль иной причины, но, увы,
Не дошли призывы к справедливости
До старейшин, жителей Гивы.
(Да и кто ж отдаст сыночка кровного,
Что бы тот стервец ни натворил...
«Разобраться следует подробно вам:
Надругался – это ж не убил.
Да и то не сам, его заставили
Прочие насильники-юнцы -
Оправдания свои представили
Изворотливые Сосковцы.
А что женщину в кустах тиранили
И настаивали на проглот -
То искусственное в рот дыхание.
Сожалеем, что не помогло».
Про Христенко говорить не хочется,
Может быть, он здесь и ни при чём,
Что расхристанные «сливки общества»
Вечно на порочное влечёт.
В Куршавель на папины съезжаются
Показать другим – вот я каков,
До цветов гуляют побежалости
Средь других гламурных дураков.
Лихо тратят денежки халявные,
От экстаза девки верещат...
Горд народ их выходками пьяными
И особо горд он за девчат.
Что угодно, лишь бы обособиться:
Вот какие мы и нас не тронь.
Далеко разносит за околицу
Дух отчизны вековую вонь...)
Эту спесь в сынах Вениаминовых
Поощряла родовая знать,
Призывая с вилами, с дубинами
Всех за самостийность выступать.
А война назрела, это видится.
Женщина не больше чем предлог,
Повод на сородичей обидеться
И заставить жрать чертополох.
То не братья-супостаты ссорятся.
Для любой державы нужен срок
Пережить свои междоусобицы,
Чтоб не развалиться как песок.
Кровь и почва, говорит теория,
Прочно могут нацию сплотить.
А евреи с этим и не спорили,
Кровь на землю продолжая лить.
СМИ как следует всё пропиарили,
Выкинули клич - идти на фронт.
По всему уделу встала армия
Защищать свой лучший генофонд.
Двадцать шесть набрали они тысячи
Из соседних сёл и городов.
Не пойдёшь добром – урядник высечет,
Разорит, оставит без штанов
Местными законами, поборами
Так обложит, хуже ОСАГО.
Чем бодаться тупо с держимордами,
Лучше бить отправиться врагов.
Разобраться с родословной нужно нам,
Истину не скроет пелена:
Не такие уж они и дружные
Тех колен еврейских племена.
То Ефремовских, что шепелявые,
Войско бьёт, не во дворе шпана,
А теперь насильники слюнявые
Ссорят меж собою племена.
Самое воинственное, видимо,
Не без оснований на успех
Было племя то Вениаминово,
Выступить отважилось на всех,
Обладало явным преимуществом
Над другими, чтобы гнать взашей -
Из камнеметателей обученных
Был у них отряд в семьсот левшей.
В сто шагов, а может быть и более,
В волос толщиною они бьют.
А ещё смешней (скажи, прикольнее) -
Кругляшей там куры не клюют.
Из пращи левша метает весело.
Из себя, казалось бы, щенок,
А в висок булыжником увесистым
Голиафа опрокинет с ног.
Без Вениаминовых Израиля
Пятьсот тысяч было там сынов,
Годных для войны и в меру правильных,
Чтобы не был к ним Господь суров.
(А вначале было лишь четыреста
Тысяч на клочке святой земли.
На сто тысяч сразу войско выросло.
Видимо, резервы подошли.)
Вопрошали они Бога с трепетом:
Кто всех прежде в бой нас поведёт?
Слова дождались сыны ответного:
Пусть Иуда впереди пойдёт.
Может, не попал в благоволение
Сам Иуда или тайный знак
Жрец не разглядел, но выступление
Неудачным следует признать.
Даже ритуальное служение
Победить своих не помогло,
Потерпел Израиль поражение:
Двадцать две там тысячи слегло.
Но народ Израильский ободрился
На позиции былые встал,
Помолился Господу, как водится.
Тот добро своё народу дал.
Плакали служилые до вечера,
Но опять вмешался Сатана.
Здесь вымаливать прощенье нечего -
Такова гражданская война.
Брат Вениамин своей баллистикой
Израилю метил прямо в глаз.
Пало от руки братоубийственной
Восемнадцать тысяч в этот раз.
Весь народ пришёл в дом Божий. Плакали,
Жертвы возносили натощак.
Дал понять Господь народу знаками:
Завтра точно будет всё ништяк.
Дальше, как всегда, мудрец старательно
Описал разгром до мелочей,
Как Вениаминовы предатели
Полегли от родственных мечей.
Про засады и другие хитрости
Пусть читают маршал и стратег,
Им по агрессивной своей бытности
Надо знать, как развивать успех.
Нам последствия вполне достаточно.
В этот день Израиль был велик,
Разгромил Вениамина начисто.
От всего колена жалкий пшик
Он оставил. Лишь шестьсот поверженных
Убежало, спряталось в горе
И четыре месяца в убежище
Отсидело словно в конуре.
Сжёг Израиль города мятежные,
Как дитя не ведал, что творил,
Всех девиц увёл в уделы смежные,
Всё живое тупо перебил.
А ведь было то колено считано.
Женщин не осталось ни одной.
Слишком оказалось расточительным
Выбивать сородичей под ноль.
При Массифе гнев и боль излить.
Все возмущены и озабочены,
Как Вениамина приструнить.
Тысяч набралось тогда четыреста,
Кто способен меч свой обнажить,
В меру справедливых и задиристых,
Чтоб за правду голову сложить.
Здесь не просто честь отдельной женщины,
Здесь Гоморрой пахнет и зело,
Потому и знать весьма существенно,
Как происходило это зло.
Выступил свидетелем на следствии
Тот левит, что женщину членил,
Дабы происшедшее с ней бедствие
Не сокрылось дымом от кадил.
«Сколько б лет по давности ни минуло
Зло без наказанья не пройдёт,
И Гивы сыны Вениаминовы
Тень не бросят на святой народ.
Женщины убитой опознание
Может провести хоть мой ишак,
А какое выбрать наказание -
Это вам, любезные, решать».
В целом рассказал левит всё правильно
Про царивший в городе разврат,
Скрыл, однако, что его заставило
Взаперти скрываться до утра.
Речь тогда не шла о чьём-то мужестве
И кому поставить монумент.
Важно, как еврейское содружество
Отсекало свой прогнивший член
Из двенадцати колен Израиля.
Справедливо надо оценить
То, как вывих доктора исправили,
Умудрившись ногу сохранить.
Не случайно при Массифе воинство
Встало от рабочих верстаков -
Не желал народ мириться с подлостью
И терпеть от праздных пошляков.
Кем бы ни были у них родители -
Виноватых следует связать,
Вытащить за шкирку из обители,
За срамные вещи наказать!
(В смысле, не за сами гениталии,
Чем они творили этот срам,
А за все издержки в воспитании,
То есть по содеянным делам).
Шлют послов к сынам Вениаминовым:
«Ваш порок - на весь народ позор.
Не лозой здесь надо, а дубиною
Исправлять закостеневший горб.
Не потворщики мы, не соратники.
Гнусное содеяно у вас.
Выдавайте нам своих развратников,
Умертвим их, прочим напоказ».
Может от тщеславия, чванливости
Иль иной причины, но, увы,
Не дошли призывы к справедливости
До старейшин, жителей Гивы.
(Да и кто ж отдаст сыночка кровного,
Что бы тот стервец ни натворил...
«Разобраться следует подробно вам:
Надругался – это ж не убил.
Да и то не сам, его заставили
Прочие насильники-юнцы -
Оправдания свои представили
Изворотливые Сосковцы.
А что женщину в кустах тиранили
И настаивали на проглот -
То искусственное в рот дыхание.
Сожалеем, что не помогло».
Про Христенко говорить не хочется,
Может быть, он здесь и ни при чём,
Что расхристанные «сливки общества»
Вечно на порочное влечёт.
В Куршавель на папины съезжаются
Показать другим – вот я каков,
До цветов гуляют побежалости
Средь других гламурных дураков.
Лихо тратят денежки халявные,
От экстаза девки верещат...
Горд народ их выходками пьяными
И особо горд он за девчат.
Что угодно, лишь бы обособиться:
Вот какие мы и нас не тронь.
Далеко разносит за околицу
Дух отчизны вековую вонь...)
Эту спесь в сынах Вениаминовых
Поощряла родовая знать,
Призывая с вилами, с дубинами
Всех за самостийность выступать.
А война назрела, это видится.
Женщина не больше чем предлог,
Повод на сородичей обидеться
И заставить жрать чертополох.
То не братья-супостаты ссорятся.
Для любой державы нужен срок
Пережить свои междоусобицы,
Чтоб не развалиться как песок.
Кровь и почва, говорит теория,
Прочно могут нацию сплотить.
А евреи с этим и не спорили,
Кровь на землю продолжая лить.
СМИ как следует всё пропиарили,
Выкинули клич - идти на фронт.
По всему уделу встала армия
Защищать свой лучший генофонд.
Двадцать шесть набрали они тысячи
Из соседних сёл и городов.
Не пойдёшь добром – урядник высечет,
Разорит, оставит без штанов
Местными законами, поборами
Так обложит, хуже ОСАГО.
Чем бодаться тупо с держимордами,
Лучше бить отправиться врагов.
Разобраться с родословной нужно нам,
Истину не скроет пелена:
Не такие уж они и дружные
Тех колен еврейских племена.
То Ефремовских, что шепелявые,
Войско бьёт, не во дворе шпана,
А теперь насильники слюнявые
Ссорят меж собою племена.
Самое воинственное, видимо,
Не без оснований на успех
Было племя то Вениаминово,
Выступить отважилось на всех,
Обладало явным преимуществом
Над другими, чтобы гнать взашей -
Из камнеметателей обученных
Был у них отряд в семьсот левшей.
В сто шагов, а может быть и более,
В волос толщиною они бьют.
А ещё смешней (скажи, прикольнее) -
Кругляшей там куры не клюют.
Из пращи левша метает весело.
Из себя, казалось бы, щенок,
А в висок булыжником увесистым
Голиафа опрокинет с ног.
Без Вениаминовых Израиля
Пятьсот тысяч было там сынов,
Годных для войны и в меру правильных,
Чтобы не был к ним Господь суров.
(А вначале было лишь четыреста
Тысяч на клочке святой земли.
На сто тысяч сразу войско выросло.
Видимо, резервы подошли.)
Вопрошали они Бога с трепетом:
Кто всех прежде в бой нас поведёт?
Слова дождались сыны ответного:
Пусть Иуда впереди пойдёт.
Может, не попал в благоволение
Сам Иуда или тайный знак
Жрец не разглядел, но выступление
Неудачным следует признать.
Даже ритуальное служение
Победить своих не помогло,
Потерпел Израиль поражение:
Двадцать две там тысячи слегло.
Но народ Израильский ободрился
На позиции былые встал,
Помолился Господу, как водится.
Тот добро своё народу дал.
Плакали служилые до вечера,
Но опять вмешался Сатана.
Здесь вымаливать прощенье нечего -
Такова гражданская война.
Брат Вениамин своей баллистикой
Израилю метил прямо в глаз.
Пало от руки братоубийственной
Восемнадцать тысяч в этот раз.
Весь народ пришёл в дом Божий. Плакали,
Жертвы возносили натощак.
Дал понять Господь народу знаками:
Завтра точно будет всё ништяк.
Дальше, как всегда, мудрец старательно
Описал разгром до мелочей,
Как Вениаминовы предатели
Полегли от родственных мечей.
Про засады и другие хитрости
Пусть читают маршал и стратег,
Им по агрессивной своей бытности
Надо знать, как развивать успех.
Нам последствия вполне достаточно.
В этот день Израиль был велик,
Разгромил Вениамина начисто.
От всего колена жалкий пшик
Он оставил. Лишь шестьсот поверженных
Убежало, спряталось в горе
И четыре месяца в убежище
Отсидело словно в конуре.
Сжёг Израиль города мятежные,
Как дитя не ведал, что творил,
Всех девиц увёл в уделы смежные,
Всё живое тупо перебил.
А ведь было то колено считано.
Женщин не осталось ни одной.
Слишком оказалось расточительным
Выбивать сородичей под ноль.
Обсуждения За срамные вещи наказать!