Дина, Лии дочь от Иакова,
От отцовских ушла дверей.
Все доверчивы одинаково,
Что касается дочерей.
Им узнать бы, как одеваются,
Крепдешин в моде, гобелен?
До каких частей прикрываются -
По лодыжки иль сверх колен?
Выйти в маечке обчекрыженной
Уже можно иль оплюют?
Не прикроешься - так бесстыжая,
Скроешь лишнее - засмеют.
Помышленья вполне невинные,
За такие в ад не попасть.
(То ли дело мужи былинные -
Им бы выпить да что украсть,
А увидев девицу стильную,
В рог бараний скрутить и взять.
Что мужчины – всегда насильники,
Не мешает подружкам знать.
Вызывающе и забористо
Водят скромницы хоровод,
А отбившихся за заборами
Уже тискает всякий сброд.)
Петь бы Дине свои страдания,
Но увидел её Сихем,
Сын Еммора, бишь Евеянина…
Впрочем, редьки не слаще хрен,
А тем более, хрен не Гамлета,
Даже если наследный принц.
В невеликих совсем летах он был,
Но уже полюбил девиц,
Не страдал половым бессилием,
Не пахал он и не бухал,
С праздной жизни свершил насилие -
Взял он Дину и с нею спал.
Полюбил он её несчастную,
Жар особый зажгла в крови.
(В этой жизни встречал не часто я,
Чтоб насильничать по любви,
Но, похоже, кому что нравится.)
Этой Дины я не пойму -
Прилепилась душой красавица
К обладателю своему.
Счастье двух молодых внебрачное
Отравило другим житьё.
В положенье неоднозначное
Ввергла Дина своих братьёв.
Вряд ли думал Сихем о братиках,
Когда Диною обладал.
Точно знаю - в той акробатике
Он по пальцам их не считал.
Темпераменту его южному,
Страсти жгучей предела нет,
А умел бы считать до дюжины -
Жил бы мирно, как финн иль швед.
Сам Иаков о том бесчестии
До вторых петухов узнал,
Но до срока, хитрющий бестия,
Даже вида не подавал.
Лишь когда сыновья обедали,
Возвратившись с полей к пяти,
О печали отец поведал им,
Чем испортил всем аппетит.
О бесчестии рода вспомнили,
Встрепенулись все как один,
Дулись так, что застёжки лопнули
На могучей братьёв груди:
«Опозорили нас намеренно.
За бесчестие, кровь и боль
Отомстится Сихему всемеро...»
(По количеству актов что ль?)
Обещал Сихем Дине – женится,
К ней в семью засылал сватов.
А иначе, куда он денется,
Слишком много у ней братьёв.
У Сихема отец умнее был,
Сам пришёл, не прислал посла:
«Друг, Иаков, не сделай мерином
Молодого ещё осла.
Прилепился душой он к дочери,
Так отдай ты ему скорей
Свою Дину, забыв про очередь
Из других твоих дочерей.
Породнимся родами славными.
Перед вами лежит земля.
Распахнутся навстречу ставнями
Золотые её поля.
Продаю вам кусочек родины.
Получу я за всё сполна.
Всё, что куплено, перепродано,
Возвращает назад война.
Да не быть нам её мишенью, друг
(Как Романов когда-то стал),
Власть имущего прегрешения
Индульгирует капитал.
Позабудем про экзекуцию,
Отойдём от привычных схем.
Буржуазную конституцию
Вам подпишет монарх Сихем.
Промышляйте скотом и дичью вы,
В помощь вам лук, колчан и плеть.
Впредь Сихемово неприличие
Мы сумеем преодолеть,
Не допустим раздора лютого,
Извиним молодую кровь.
Как спасательный круг распутному
Приключившаяся любовь.
Неужели, держась приличия,
Мы детей своих обкрадём,
Отживающему обычаю
В жертву счастье их принесём?
Назначай же большое самое
Отступное, пресечь раздрай,
Перетри все вопросы с мамою,
Но девицу ты нам отдай».
Отвечали сыны Иакова
И лукавили наперёд:
«Дочь не можем отдать за всякого,
Кто бесчестит наш славный род.
Лишь подвергшийся обрезанию
Может наших сестёр того,
А не то (извините Азия)
Мы за то самого его».
(Врал Иаков со всей семейкою.
Миллионы и там, и тут
С раскрасавицами еврейками
Необрезанными живут.
Детям их не страдать от шпателя.
Но когда «лучше всех» припрёт,
Им, евреями став по матери,
Всё равно чей продолжить род.
Для расстройства не вижу повода,
Маме я извиню обман,
Если сын юдофоба Свободы
Вдруг окажется Либерман.)
Совершив над собой усилие,
Отойду от любимых тем,
Возвращусь вновь к тому насилию,
Что случилось в земле Сихем,
Когда Дину (хоть ей понравилось)
Принц наследный слегка имел.
Её сродники не бесправные
Учинить хотят беспредел,
Выдвигают царю условия:
«Породниться желаешь коль -
Обрезанию поголовному
Ты подвергнуть тогда изволь
Пол мужской, до писульки с маковку
Проведи через наш обряд»...
(Был бы я хоть на миг Иаковом,
То добавил бы за ребят:
«Если есть феминистки низкие,
Что хотят дочерей моих
Обесчестить полуредисками -
Обрезайте тогда и их.
Потому как природа-матушка
Не дала им, что сечь пока,
Отсечение плоти краюшка
Вы начните с их языка».
Впрочем, хватит скабрезных вольностей.
В зоологии я прочёл,
Что язык у гюрзы раздвоенный,
Обрезанье здесь ни при чём.)
Мы ж послушаем, как доходчиво
Без вмешательства сапога
Могут те, кого знать не хочется,
В свою веру склонить врага:
«На великой земле Израиля
Нас завидная доля ждёт,
Породнённые обрезанием
Мы составим один народ.
Не желаете быть едиными
И обрезанными - тогда
Забираем обратно Дину мы,
Покидаем вас навсегда.
А Сихема, мальчишку подлого,
За насилие Аз воздам,
Мы подловим, мешок на голову
И с булыжником в Иордан».
Те Еммору слова понравились.
Охватила Сихема дрожь -
Чтоб с любимой дела поправились,
Самым первым он лёг под нож.
Епитимию, не возмездие
Выбирает из двух он зол -
Чем в мешке держать равновесие,
Лучше милую за подол.
Сбросив плоть духом он возвысился,
Встал с Петраркой в одном ряду.
Уважаем он был немыслимо
За решимость в своём роду.
Царь Еммор вышел перед городом,
Агитирует: «Господа,
Предлагаю с другим народом я
Породниться нам навсегда.
Не враждебен нам по эстетике,
Неизбывен он, как Чубайс
В энергетике, в арифметике
Как Магницкий он и Лаплас.
Его дочери не бесстыжие,
По доступности в самый раз.
С виду персики они рыжие,
А распробуешь - ананас.
Не для нас ли стада, имения
Их и прочая лабуда?
Провидение им намерило
Жить до Страшного аж Суда.
Не арабы, не фарисеи мы,
Но вблизи Иорданских вод
Бесконечными одиссеями
Мы приблизим им тот приход.
До явленья судебных приставов,
А набег их неотвратим,
Земли, реки, поля и пристани
Подороже им продадим.
Обещаньями и кадастрами,
Всем, что нищим Господь подаст,
Пусть владеют сыны мордастые,
Не забудут они про нас.
Жить нам дальше одной общиною
И пахать на один общак,
Им мочу продавать ослиную,
Наше дело - растить табак
Да речами сорить помпезными.
Наша карма – пройти обряд.
Быть нам впредь, как они, обрезаны.
Будем делать, что говорят.
То, что клали на всё до этого,
Мы положим теперь под нож,
Жить научимся не приметами,
Во спасение примем ложь,
Медный таз обведём мы кантиком
(Не накрыться, а плыть в грозу),
Мудрецов своих за Атлантику
Отошлём в медном том тазу.
Нашпигуют их там премудростью.
Фаршированные грачи
Возвратятся назад - от глупости
Неразумный народ лечить.
Предлагаю (мозгами ватными)
С тем народом сойтись в момент.
За спасение ваше ратует
Ваш оранжевый президент».
На Майдан люди выходящие
Поддержали во всём царя
И Сихема его гулящего
(Позже выяснится, что зря).
Обрезание ритуальное
Завернуло всех в букву Зю,
Превратившись не в виртуальную,
А в реальнейшую резню.
Третий день мужики в болезни все,
Не выходит у них пис-пис.
Может лишнее что отрезали -
Каждый думает, глядя вниз.
А два сына-козла Иакова,
Симеон, Левий (не Матвей)
Налетели, мечами брякая,
Как когда-то Батый на Тверь.
На больных обнажили лезвия,
Порубили всех, как кули.
Феминистки, что не обрезаны,
Мало чем здесь помочь смогли.
При мечах отморозки смелые
Взяли тёплыми вожаков
И, как многие потом делали,
Умертвили всех мужиков.
(Скотоводу, как конопатому,
Не составит труда убить.
Чтобы деду вмочить лопатою,
Даже рыжим не надо быть.
От удара старик преставится.
Отдыхает Чубайс пока,
Ему случай ещё представится
Бить лопатою старика.)
Дина плакала от бессилия,
Затыкали братья ей рот:
«Не тебя твой Сихем насиловал,
А бесчестил наш славный род».
Хоть кого приведёт в бесчувствие
Тот убойный их аргумент.
Надоело братишкам буйствовать,
Поостыли они в момент,
Совершили свои моления,
Бога вспомнили, а затем
На великое разграбление
Обрекли городок Сихем.
Из домов норовят всё вынести,
Дерзкий свой совершив налёт.
Кто помельче выходит с примусом,
Покрупнее - тот мебель прёт.
Как случилось им смародёрничать?
Обрезанье тому виной…
(Неприлично мне даже ёрничать
Над поруганной той страной.
Не обидеть её - мой умысел,
Есть из миски ей лубяной.
Металлическая посуда вся
До тарелки вплоть жестяной
Вся на пункты уйдёт приёмные
За барышников интерес,
А на новую братья Чёрные
Взвинтят цены аж до небес.
Что умеют те братья Чёрные,
Дерипаски и прочий сброд? -
За кордон гнать лом эшелонами
Да бурдою травить народ.
Лишний раз с той бурды не пукнется.
На просторах родной страны
Чем ещё мужикам аукнется
За приспущенные штаны?
Как они отомстят за подлости,
Счёт кому предъявить должны? -
Говорить о том не приходится
Перебили их пацаны.)
Скот и женщин в поля повывели
И предали сыны костру
Всё, что слышало или видело,
Как бесчестили их сестру.
Над народом глумились, грабили,
Испражнялись в чужих домах.
Но напомнил рассказ про грабли им
Опечаленный патриарх,
Так сказал Симеону с Левием:
«Возмутить вы меня смогли,
Ненавистным вовек вы сделали
Наше семя для всей земли.
Хананеи и ферезеи враз
(Слишком мало у нас людей)
Соберутся здесь и рассеют нас
По просторам чужих полей.
Кто в Америке, кто в Бердищеве -
Обретут беглецы свой дом.
По диаспорам их ищи-свищи,
Собирай всех назад потом
Под единым крылом Израиля...
Нападая на подлеца,
Не насильнику ниже талии
Саданули вы, а в отца
Угодили своим булыжником,
Опозорили род в веках.
Как с жестокостью вашей выжить нам,
Порождающим в людях страх?
Из насилием осквернённых мест
По земле разнесётся слух,
Что еврей на неделе ребёнка ест,
А по праздникам сразу двух.
Не очистимся ни Кобзонами,
Ни Рошалями мы. От нас
Люди прятаться за подзорами
Станут, в ужасе под палас
Залезать, убегать с пожитками,
Задыхаясь в густой пыли.
Это всё, что кровавой выходкой
Вы добиться, сыны, смогли.
Вероломство, коварство прочее
И мздоимство - нам будет знак…
Говорить про таких не хочется,
Опозорили род в веках».
(Осуждая месть, безответственность
Назад тысячи лет тому,
Все предвидел Иаков бедствия,
Что случатся у нас в дому.)
«Будет время, по вашей подлости
Перепортят нам всех девиц
На погромах в черте осёдлости
В стороне от больших столиц.
Под дождливою непогодою
Зреет ягода в стороне.
Вырастает она Ягодою
И плодится по всей стране
Пьяной ягодой голубикою.
Под кустом прикорнул народ,
В ежевике Ежовы сикают,
А народ открывает рот.
Не мочи – крови недержание
На полях выпадет росой.
В наказание по державе всей
Смерть пройдётся слепой косой.
Может, если б не ваши мерзости,
На просторах чужой страны,
Не загнулись бы в неизвестности
Богоизбранные сыны.
Пылью лагерною не сгинули б
Те, прославить кто нас смогли,
Под плитой не нашли б могильною
Свой конец на краю земли
Мандельштам, Мейерхольд и прочие.
Бесконечен убитых ряд.
И кто выдал вам полномочия
Отнимать жизнь у всех подряд?
Вам монетою стал разменною
Обрезанья святой обряд,
Ритуал с алчностью презренною
Вы поставили в один ряд.
Не избегнет мир наказания,
Не минует оно и нас,
Потому как акт обрезанья вы
Обратили в кровавый фарс.
Превратили вы в провокацию
То, что свыше досталось нам...»
Вот такую тогда нотацию
Патриарх прочитал сынам.
Со смущёнными братья лицами
Задавали вопрос простой:
«Допустимо ли как с блудницею
Поступать с нашею сестрой?»
Вот пойми теперь, чему учит нас
Сей библейский апофеоз -
Век живи, век терпи и мучайся
Иль, не думая, сразу в нос?
От отцовских ушла дверей.
Все доверчивы одинаково,
Что касается дочерей.
Им узнать бы, как одеваются,
Крепдешин в моде, гобелен?
До каких частей прикрываются -
По лодыжки иль сверх колен?
Выйти в маечке обчекрыженной
Уже можно иль оплюют?
Не прикроешься - так бесстыжая,
Скроешь лишнее - засмеют.
Помышленья вполне невинные,
За такие в ад не попасть.
(То ли дело мужи былинные -
Им бы выпить да что украсть,
А увидев девицу стильную,
В рог бараний скрутить и взять.
Что мужчины – всегда насильники,
Не мешает подружкам знать.
Вызывающе и забористо
Водят скромницы хоровод,
А отбившихся за заборами
Уже тискает всякий сброд.)
Петь бы Дине свои страдания,
Но увидел её Сихем,
Сын Еммора, бишь Евеянина…
Впрочем, редьки не слаще хрен,
А тем более, хрен не Гамлета,
Даже если наследный принц.
В невеликих совсем летах он был,
Но уже полюбил девиц,
Не страдал половым бессилием,
Не пахал он и не бухал,
С праздной жизни свершил насилие -
Взял он Дину и с нею спал.
Полюбил он её несчастную,
Жар особый зажгла в крови.
(В этой жизни встречал не часто я,
Чтоб насильничать по любви,
Но, похоже, кому что нравится.)
Этой Дины я не пойму -
Прилепилась душой красавица
К обладателю своему.
Счастье двух молодых внебрачное
Отравило другим житьё.
В положенье неоднозначное
Ввергла Дина своих братьёв.
Вряд ли думал Сихем о братиках,
Когда Диною обладал.
Точно знаю - в той акробатике
Он по пальцам их не считал.
Темпераменту его южному,
Страсти жгучей предела нет,
А умел бы считать до дюжины -
Жил бы мирно, как финн иль швед.
Сам Иаков о том бесчестии
До вторых петухов узнал,
Но до срока, хитрющий бестия,
Даже вида не подавал.
Лишь когда сыновья обедали,
Возвратившись с полей к пяти,
О печали отец поведал им,
Чем испортил всем аппетит.
О бесчестии рода вспомнили,
Встрепенулись все как один,
Дулись так, что застёжки лопнули
На могучей братьёв груди:
«Опозорили нас намеренно.
За бесчестие, кровь и боль
Отомстится Сихему всемеро...»
(По количеству актов что ль?)
Обещал Сихем Дине – женится,
К ней в семью засылал сватов.
А иначе, куда он денется,
Слишком много у ней братьёв.
У Сихема отец умнее был,
Сам пришёл, не прислал посла:
«Друг, Иаков, не сделай мерином
Молодого ещё осла.
Прилепился душой он к дочери,
Так отдай ты ему скорей
Свою Дину, забыв про очередь
Из других твоих дочерей.
Породнимся родами славными.
Перед вами лежит земля.
Распахнутся навстречу ставнями
Золотые её поля.
Продаю вам кусочек родины.
Получу я за всё сполна.
Всё, что куплено, перепродано,
Возвращает назад война.
Да не быть нам её мишенью, друг
(Как Романов когда-то стал),
Власть имущего прегрешения
Индульгирует капитал.
Позабудем про экзекуцию,
Отойдём от привычных схем.
Буржуазную конституцию
Вам подпишет монарх Сихем.
Промышляйте скотом и дичью вы,
В помощь вам лук, колчан и плеть.
Впредь Сихемово неприличие
Мы сумеем преодолеть,
Не допустим раздора лютого,
Извиним молодую кровь.
Как спасательный круг распутному
Приключившаяся любовь.
Неужели, держась приличия,
Мы детей своих обкрадём,
Отживающему обычаю
В жертву счастье их принесём?
Назначай же большое самое
Отступное, пресечь раздрай,
Перетри все вопросы с мамою,
Но девицу ты нам отдай».
Отвечали сыны Иакова
И лукавили наперёд:
«Дочь не можем отдать за всякого,
Кто бесчестит наш славный род.
Лишь подвергшийся обрезанию
Может наших сестёр того,
А не то (извините Азия)
Мы за то самого его».
(Врал Иаков со всей семейкою.
Миллионы и там, и тут
С раскрасавицами еврейками
Необрезанными живут.
Детям их не страдать от шпателя.
Но когда «лучше всех» припрёт,
Им, евреями став по матери,
Всё равно чей продолжить род.
Для расстройства не вижу повода,
Маме я извиню обман,
Если сын юдофоба Свободы
Вдруг окажется Либерман.)
Совершив над собой усилие,
Отойду от любимых тем,
Возвращусь вновь к тому насилию,
Что случилось в земле Сихем,
Когда Дину (хоть ей понравилось)
Принц наследный слегка имел.
Её сродники не бесправные
Учинить хотят беспредел,
Выдвигают царю условия:
«Породниться желаешь коль -
Обрезанию поголовному
Ты подвергнуть тогда изволь
Пол мужской, до писульки с маковку
Проведи через наш обряд»...
(Был бы я хоть на миг Иаковом,
То добавил бы за ребят:
«Если есть феминистки низкие,
Что хотят дочерей моих
Обесчестить полуредисками -
Обрезайте тогда и их.
Потому как природа-матушка
Не дала им, что сечь пока,
Отсечение плоти краюшка
Вы начните с их языка».
Впрочем, хватит скабрезных вольностей.
В зоологии я прочёл,
Что язык у гюрзы раздвоенный,
Обрезанье здесь ни при чём.)
Мы ж послушаем, как доходчиво
Без вмешательства сапога
Могут те, кого знать не хочется,
В свою веру склонить врага:
«На великой земле Израиля
Нас завидная доля ждёт,
Породнённые обрезанием
Мы составим один народ.
Не желаете быть едиными
И обрезанными - тогда
Забираем обратно Дину мы,
Покидаем вас навсегда.
А Сихема, мальчишку подлого,
За насилие Аз воздам,
Мы подловим, мешок на голову
И с булыжником в Иордан».
Те Еммору слова понравились.
Охватила Сихема дрожь -
Чтоб с любимой дела поправились,
Самым первым он лёг под нож.
Епитимию, не возмездие
Выбирает из двух он зол -
Чем в мешке держать равновесие,
Лучше милую за подол.
Сбросив плоть духом он возвысился,
Встал с Петраркой в одном ряду.
Уважаем он был немыслимо
За решимость в своём роду.
Царь Еммор вышел перед городом,
Агитирует: «Господа,
Предлагаю с другим народом я
Породниться нам навсегда.
Не враждебен нам по эстетике,
Неизбывен он, как Чубайс
В энергетике, в арифметике
Как Магницкий он и Лаплас.
Его дочери не бесстыжие,
По доступности в самый раз.
С виду персики они рыжие,
А распробуешь - ананас.
Не для нас ли стада, имения
Их и прочая лабуда?
Провидение им намерило
Жить до Страшного аж Суда.
Не арабы, не фарисеи мы,
Но вблизи Иорданских вод
Бесконечными одиссеями
Мы приблизим им тот приход.
До явленья судебных приставов,
А набег их неотвратим,
Земли, реки, поля и пристани
Подороже им продадим.
Обещаньями и кадастрами,
Всем, что нищим Господь подаст,
Пусть владеют сыны мордастые,
Не забудут они про нас.
Жить нам дальше одной общиною
И пахать на один общак,
Им мочу продавать ослиную,
Наше дело - растить табак
Да речами сорить помпезными.
Наша карма – пройти обряд.
Быть нам впредь, как они, обрезаны.
Будем делать, что говорят.
То, что клали на всё до этого,
Мы положим теперь под нож,
Жить научимся не приметами,
Во спасение примем ложь,
Медный таз обведём мы кантиком
(Не накрыться, а плыть в грозу),
Мудрецов своих за Атлантику
Отошлём в медном том тазу.
Нашпигуют их там премудростью.
Фаршированные грачи
Возвратятся назад - от глупости
Неразумный народ лечить.
Предлагаю (мозгами ватными)
С тем народом сойтись в момент.
За спасение ваше ратует
Ваш оранжевый президент».
На Майдан люди выходящие
Поддержали во всём царя
И Сихема его гулящего
(Позже выяснится, что зря).
Обрезание ритуальное
Завернуло всех в букву Зю,
Превратившись не в виртуальную,
А в реальнейшую резню.
Третий день мужики в болезни все,
Не выходит у них пис-пис.
Может лишнее что отрезали -
Каждый думает, глядя вниз.
А два сына-козла Иакова,
Симеон, Левий (не Матвей)
Налетели, мечами брякая,
Как когда-то Батый на Тверь.
На больных обнажили лезвия,
Порубили всех, как кули.
Феминистки, что не обрезаны,
Мало чем здесь помочь смогли.
При мечах отморозки смелые
Взяли тёплыми вожаков
И, как многие потом делали,
Умертвили всех мужиков.
(Скотоводу, как конопатому,
Не составит труда убить.
Чтобы деду вмочить лопатою,
Даже рыжим не надо быть.
От удара старик преставится.
Отдыхает Чубайс пока,
Ему случай ещё представится
Бить лопатою старика.)
Дина плакала от бессилия,
Затыкали братья ей рот:
«Не тебя твой Сихем насиловал,
А бесчестил наш славный род».
Хоть кого приведёт в бесчувствие
Тот убойный их аргумент.
Надоело братишкам буйствовать,
Поостыли они в момент,
Совершили свои моления,
Бога вспомнили, а затем
На великое разграбление
Обрекли городок Сихем.
Из домов норовят всё вынести,
Дерзкий свой совершив налёт.
Кто помельче выходит с примусом,
Покрупнее - тот мебель прёт.
Как случилось им смародёрничать?
Обрезанье тому виной…
(Неприлично мне даже ёрничать
Над поруганной той страной.
Не обидеть её - мой умысел,
Есть из миски ей лубяной.
Металлическая посуда вся
До тарелки вплоть жестяной
Вся на пункты уйдёт приёмные
За барышников интерес,
А на новую братья Чёрные
Взвинтят цены аж до небес.
Что умеют те братья Чёрные,
Дерипаски и прочий сброд? -
За кордон гнать лом эшелонами
Да бурдою травить народ.
Лишний раз с той бурды не пукнется.
На просторах родной страны
Чем ещё мужикам аукнется
За приспущенные штаны?
Как они отомстят за подлости,
Счёт кому предъявить должны? -
Говорить о том не приходится
Перебили их пацаны.)
Скот и женщин в поля повывели
И предали сыны костру
Всё, что слышало или видело,
Как бесчестили их сестру.
Над народом глумились, грабили,
Испражнялись в чужих домах.
Но напомнил рассказ про грабли им
Опечаленный патриарх,
Так сказал Симеону с Левием:
«Возмутить вы меня смогли,
Ненавистным вовек вы сделали
Наше семя для всей земли.
Хананеи и ферезеи враз
(Слишком мало у нас людей)
Соберутся здесь и рассеют нас
По просторам чужих полей.
Кто в Америке, кто в Бердищеве -
Обретут беглецы свой дом.
По диаспорам их ищи-свищи,
Собирай всех назад потом
Под единым крылом Израиля...
Нападая на подлеца,
Не насильнику ниже талии
Саданули вы, а в отца
Угодили своим булыжником,
Опозорили род в веках.
Как с жестокостью вашей выжить нам,
Порождающим в людях страх?
Из насилием осквернённых мест
По земле разнесётся слух,
Что еврей на неделе ребёнка ест,
А по праздникам сразу двух.
Не очистимся ни Кобзонами,
Ни Рошалями мы. От нас
Люди прятаться за подзорами
Станут, в ужасе под палас
Залезать, убегать с пожитками,
Задыхаясь в густой пыли.
Это всё, что кровавой выходкой
Вы добиться, сыны, смогли.
Вероломство, коварство прочее
И мздоимство - нам будет знак…
Говорить про таких не хочется,
Опозорили род в веках».
(Осуждая месть, безответственность
Назад тысячи лет тому,
Все предвидел Иаков бедствия,
Что случатся у нас в дому.)
«Будет время, по вашей подлости
Перепортят нам всех девиц
На погромах в черте осёдлости
В стороне от больших столиц.
Под дождливою непогодою
Зреет ягода в стороне.
Вырастает она Ягодою
И плодится по всей стране
Пьяной ягодой голубикою.
Под кустом прикорнул народ,
В ежевике Ежовы сикают,
А народ открывает рот.
Не мочи – крови недержание
На полях выпадет росой.
В наказание по державе всей
Смерть пройдётся слепой косой.
Может, если б не ваши мерзости,
На просторах чужой страны,
Не загнулись бы в неизвестности
Богоизбранные сыны.
Пылью лагерною не сгинули б
Те, прославить кто нас смогли,
Под плитой не нашли б могильною
Свой конец на краю земли
Мандельштам, Мейерхольд и прочие.
Бесконечен убитых ряд.
И кто выдал вам полномочия
Отнимать жизнь у всех подряд?
Вам монетою стал разменною
Обрезанья святой обряд,
Ритуал с алчностью презренною
Вы поставили в один ряд.
Не избегнет мир наказания,
Не минует оно и нас,
Потому как акт обрезанья вы
Обратили в кровавый фарс.
Превратили вы в провокацию
То, что свыше досталось нам...»
Вот такую тогда нотацию
Патриарх прочитал сынам.
Со смущёнными братья лицами
Задавали вопрос простой:
«Допустимо ли как с блудницею
Поступать с нашею сестрой?»
Вот пойми теперь, чему учит нас
Сей библейский апофеоз -
Век живи, век терпи и мучайся
Иль, не думая, сразу в нос?
Обсуждения Мужчины всегда насильники Поголовное обрезание