Впадали иудеи в ересь

В те дни далёкие Израиль
Перебивался без царя.
Без спроса люди деньги брали,
Насиловали, убивали,
Несправедливости творя.

Жил на горе Ефрема некто,
Кто прозывался как Миха,
А может Миха. Не калека,
Продуктом собственного века
Он был, как все не без греха.

У матери тогда без спроса
Немалую он сумму взял.
Ещё не появился Грозной
Решать проблемные вопросы -
Сынка никто не наказал.

Он сам, раскаявшись, сознался
В содеянном, что взял – вернул
И так сказал: «Прости, сорвался,
Твоих проклятий испугался,
Осознаю свою вину».

Монеты, стянутые тихо,
Все возвратил он целиком.
А денег там – не кот насикал,
За тысячу там было сиклей
И все, представьте, серебром.

А мать: «Я Богу посвятила
Те деньги, чтобы мой сынок
Мне истукана на могилу,
Кумира из металла вылил.
Бери обратно кошелёк,

Ведь деньги – наша панацея,
На дело их употреби.
Не требуя потом ни цента,
Как первый в мире беспроцентный
Тебе даю потребкредит».

Но сын не взял, мол, сам не нищий.
Пошли мать с сыном в Цветметлом,
Господь за праведность не взыщет,
За двести сиклей там плавильщик
Отлил им девушку с веслом.

Кумира в доме поместили
Михи, среди богинь других.
Мать с сыном капитал вложили
И весь народ оповестили,
Что будут отпускать грехи

И очищать людей от скверны.
Пусть агнцев жертвенных ведут -
Взамен дадут совет отменный.
Так зарождался постепенно
Раввинов древний институт.

В священники чрез посвященье
Один из сыновей был сдан.
В ефоде, в полном облаченье
Народу тёмному ученье
Преподавал высокий сан.

Миха - потомок исполинов,
Но не всегда дружил с башкой.
Не думал он, что Бог единый
И статуэтки терафинов
Нарезал в качестве божков.

Потом еврейские пророки
Всех домовых сметут подряд,
Но то уже в иные сроки.
Пока же исправлять пороки
Нафаней выстроился ряд

(Монотеизму антитеза).
Господь евреям тех тельцов
Простит из дерева, железа
(Наследье антропогенеза
Их арамейских праотцов).

Когда-то люди исполины
Богов лепили там и тут.
И все народы, греки, финны
Своих имеют терафинов,
Хоть по другому их зовут.

(На букву эС халатный кто-то
Т изменил, да Бог бы с ним,
Такая у писцов работа.
Так появился беззаботный
Наш шестикрылый серафим.

Я сам при нём чернец несчастный,
Прибором мне стекло и жесть.
Не в полной мере, но отчасти,
Пусть не глаголом, а причастьем
Я что-то там пытаюсь жечь.)

Тяжёлое то было время.
Несправедливости творя,
Погрязли люди в словопреньях,
Всё потому, что у евреев
В то время не было царя.

Вплоть до последнего дебила
Был каждый сам себе судья.
(Для справедливости мерило
Природа нам не подарила,
А правда - каждому своя.)

Раз юноша из Вифлеема
Пришёл к Ефремовой горе.
Иуды славного колена
Левитом был он непременно
Участником в большой игре.

Вёл образ жизни как бродяга,
Ходил куда глаза глядят,
Жил где придётся доходяга,
Был не в пример иным сутягам
Неалчен, набожен и свят.

Питался парень ежевикой,
Любил возиться с детворой,
Рассказывал ей про Контику
И ко двору семейства тихо
Прибился позднею порой.

Миха (иль Миха?) габаритный
Увидел, как обвив кольцом
Детишки тянутся к левиту,
И предложил тогда семиту
Священником стать и отцом.

Семья вожжою свяжет парня,
Найдёт достойную сноху,
Чтоб, вкалывая, наш ударник
Как Сталину был благодарен,
Как Маркса почитал Миху.

Священников двух в одном доме

Господь держать не запрещал.
Мать пригласил с собою в долю
И без кредита, бесподобен,
Миха свой бизнес расширял.

Последовало предложенье
Левиту – десять сиклей в год,
Одежда, Господу служенье,
Питание и уваженье
Народа, паства и приход.

Левит питаться ежевикой
Не захотел и взял в расчёт:
Хоть десять сиклей – кот насикал,
Доход, конечно, невеликий,
Но много больше чем ничто.

При доме предпочёл остаться,
Как сын родной стал тот пацан.
Миха его любил и мацал,
Был строгим, но не придирался
И посвятил в священный сан.

Сказал Миха: теперь я знаю,
Нам благость Бог свою явит.
Спокойным удалился в спальню -
Ведь среди тех, кто понимали,
Ценился в древности левит.

Агнцы сжигались, псалмы пелись...
Но откровенно говоря,
На Бога своего надеясь,
Впадали иудеи в ересь -
Ведь не было у них царя.