Авраам уже был стар и в годах преклонных.
Старика совсем достал возраст беспардонный.
Сын-красавец по дворам трётся у наложниц,
Ритуальный тешит шрам от сакральных ножниц.
Подошла пора женить Исаака лично.
Самому сватом ходить как-то неприлично
Аврааму. Старики не должны дать маху.
И совсем уж не с руки посылать за свахой.
Призывает он за тем старшего по мылу
(Управляющего всем, что в дому том было).
«Руку под моё стегно положи, пред Богом,
Генерал мой без погон, поклянись погоном:
Сыну не возьмёшь жену ты из Хананеев,
Средь которых я живу и с тоски хренею.
В Междуречье ты пойдёшь до родного тыну
И супругу там найдёшь Исааку сыну».
Раб в ответ: «А может быть, женщина восстанет,
В Ханаан со мной отбыть препираться станет,
Заорёт. Так мы чулком ротик ей прикроем,
Заберём её силком, как Елену в Трою.
Сунем женщину в мешок, притулим конечность.
У папаши будет шок и война, конечно,
Разбомблённые мосты и на окнах доски
В том краю, где помнишь ты первые берёзки.
Может лучше посадить там отцово семя -
Исаака возвратить на родную землю?
Приглядит жену малец ликом порумяней.
Потеснятся, наконец, Месопотамляне».
Авраам ему в ответ: «За такие речи
Настучу по голове, нанесу увечья.
Вздумаешь вернуть сынка в край, что я оставил -
Моя длинная рука на тебя восстанет.
Когда Бог меня послал по миру с котомкой,
Он другую обещал землю для потомков.
Ханаан я застолбил, Бог оценит рвенье.
Зря ли место я купил здесь для погребенья?»
(Абрамович, вечный жид, вспомнился некстати,
Тот, что по миру кружит, миллиарды тратит.
Вечно труженик в пути, оттого счастливый,
Что сумел перевести в Англию активы.
Сколько можно взять добра с острова сокровищ,
Столько смог к рукам прибрать Рома Абрамович.
С Ельциным переписать он сумел законы,
Чтобы честно воровать и не знать препона.
Он заставил Альбион не за тем прогнуться,
Чтобы каждый миллион смог домой вернуться.
Премиальные не всчёт футболистам нашим.
Миллион ему ничто - хоть спусти в парашу.
Всех сумел он удивить действием похожим:
Ведь зажравшимся платить - суть одно и то же.
Их плетьми гонять пора, да кормить соломой...)
Дал заданье Авраам Старшему по дому:
«Поезжай-ка срочно ты, где тебя не ждали,
Прогони свои понты пред невинной кралей,
Золотишком побренчи, за красивы речи
Привези хоть на печи девушку с Двуречья
В парандже или в шелках, хоть в одном исподнем.
В помощь выписан в верхах Ангел нам Господень.
В ЗАГС сманить с ним в добрый час сможете хоть чёрта.
Впрочем, женщина подчас чёрта поупёртей.
Жить с такой, что острый нож под трусами прятать.
На такую попадёшь - я снимаю клятву.
Только сына под валки не столкни беспечно,
Не заманивай в силки милого Двуречья,
Где девчат словно зайчат меж Окой и Волгой.
Был я в тех полях зачат, да свинтил надолго.
Гарантировал успех Иегова лично.
Для того, кто «лучше всех» родина вторична».
Сунул под стегно тогда руку раб по локоть,
Патриарху клятву дал и отбыл под клёкот
Серебристых журавлей в край летевших прямо,
Где ещё Аврам Еврей не был Авраамом.
Взял верблюдов, накидал раб в рюкзак сокровищ.
(Знал бы сколько – зарыдал Ромка Абрамович.
Если б нал тот по уму сиклями развесить,
Здесь хватило бы ему на четыре Челси.)
У наложниц Исаак ждёт жену, томится…
Драх нах остен! У зевак загорелись лица.
Пацифисты-пацаны несогласных били.
Лишь бы не было войны, а кибуцы были.
Держит раб путь на Евфрат, лёгок путь не очень -
Днём восточная жара, колотун бьёт ночью,
Чресла от седла саднит. Появился город
Авраамовой родни, вотчина Нахора.
«Далеко забрался брат. При его престиже -
Думает уставший раб - мог бы жить поближе».
Поднимается на холм, видит у колодца
Разомлевший слабый пол щурится на солнце.
Лик открыли в пол лица женщины прилюдно
И глазеют на гонца и его верблюдов.
Раб взмолился: «На жаре не томи Всевышний,
Сделай так, что поскорей на ловца зверь вышел.
Господин наш, сотвори Аврааму милость -
Сделай, чтоб на раз, два, три дева появилась.
И когда я ей скажу: Напои водицей,
Сделай так, чтоб паранджу скинула б девица
И ответила в тот миг в местности безлюдной:
Сам напейся и своих напои верблюдов.
Я ж воочию пойму - сотворил Бог милость
Господину моему, что другим не снилась.
Девушка стройна, мила, истинное чудо,
Столько в ней добра, тепла - хватит на верблюда.
Не придется мне гадать, вверх кидать монету.
Кто она, я буду знать по её ответу».
Просишь Бога дать совет - Он ответит фигой.
Здесь вопрос - та или нет - разрешился мигом.
Говорит ещё семит скомкано и нервно,
А к нему уже спешит, быстрая как серна,
Девушка лицом бела, волосы как сажа,
С детства пиво не пила, не курила даже.
Тонкой талии узор до осиной сужен,
И ни разу до сих пор не позналась мужем.
С неолита, господа, мы весьма похожи…
Нравы, разве что, тогда выдались построже.
Ситуация проста: нелюдимо место,
Вышла вдруг из-за куста девушка-невеста,
На плече несёт кувшин, плещется водица…
Подбегает к ней один, просит освежиться
Бомж небритый, запашок… Кто такой, откуда?
На запястье ремешок погонять верблюда.
Резким жестом паранджу скинула девица,
Чтоб верблюдам и бомжу предложить водицы…
Не советую вам злить девушек восточных:
Что воды хотел испить - позабудешь точно.
Как сполох бровей крутых загорелись очи:
«А верблюдов ты своих напоить не хочешь?»
Так ответ раб получил, быть ли ей женою,
Благость Божию вкусил, но какой ценою:
Пьют верблюды не спеша воду утомлённо.
Девушка раба в ушат силовым приёмом
Кинула, сама бежать с криками проклятья...
Долго не придётся ждать, как примчатся братья
И, конечно, будут бить… Раб стрелою мчится -
У дверей перехватить резвую девицу.
Выскочил наперерез, дарит ей браслеты,
Десять сиклей общий вес, а ответа нету.
В ухо крепится серьга, штучка непростая…
Как бы ни была строга, девушка растает,
Лишь бы случай улучить… В этот раз, похоже,
Не случится получить от братьёв по роже
Авраамову «бомжу». Золото и серьги
Ублажили госпожу, распахнули двери…
Поступают все кругом со сватами строго -
Либо проходите в дом, либо прочь с порога...
Брат, как истинный Лаэрт, рвётся разъярённый
В драку… Раб ему конверт с пачкою зелёных...
Сколько стоит голова у невесты тайны
Брат не делал, и Лаван звался не случайно.
Лавы он пересчитал, как бойцовский кочет
Задираться перестал. Был Лаван отходчив.
Слава Богу, обошлось без битья гундосых.
И уже желанный гость задаёт вопросы:
«Где отец проводит ночь? Почему в отлучке?»
Оказалось, эта дочь через брата внучка
Аврааму, с юных дней здесь братьёв имеет.
Значит надо поскорей ехать в Хананею,
Где у иорданских вод суженый заждался,
Чтобы славный их народ цвёл и размножался.
Гостя, что слегка небрит, в дом ввела Ревекка,
Уезжаю, говорит, с этим человеком.
Пять верблюдов воду пьют. Не в обиде братья.
Всё нормально будет тут, золотишка хватит.
Здесь и ситец, и парча, сватовство в разгаре…
(А могло бы сгоряча - по небритой харе.)
Успокоился народ на подачки хваткий.
Славься Авраама род за такие бабки.
Из Лавана цепких лап вырвал раб девицу.
При наличие бабла всё ему простится,
Будь он серб или хорват, хоть слуга Корана.…
И пошёл тот караван в земли Ханаана,
Где в совсем недавний срок, траур ещё в силе,
Батя и его сынок Сарру схоронили.
Исаак ослов гонял, в горе безутешен,
Но как вся его родня был охоч и грешен.
Лишь Ревекку увидал, выпустил уздечку,
Чуть не выпал из седла, ёкнуло сердечко.
Все ослы раскрыли рты. Даже покрывало
Благородные черты девы не скрывало.
Плеч прекрасных разворот вод струил подвижность.
Исаак разинул рот, как иная живность.
В спальню матери своей ввёл сынок ту деву,
Чтоб вплоть до последних дней не ходить налево.
Молодых в один из дней шумно обвенчали,
Сын по матери своей вышел из печали,
Был Ревеккою любим, сам любил до стресса
Впредь к наложницам ходил он без интереса.
Нам благодарить раба только остаётся.
Хоть формация слаба - рабство не сдаётся.
.
Старика совсем достал возраст беспардонный.
Сын-красавец по дворам трётся у наложниц,
Ритуальный тешит шрам от сакральных ножниц.
Подошла пора женить Исаака лично.
Самому сватом ходить как-то неприлично
Аврааму. Старики не должны дать маху.
И совсем уж не с руки посылать за свахой.
Призывает он за тем старшего по мылу
(Управляющего всем, что в дому том было).
«Руку под моё стегно положи, пред Богом,
Генерал мой без погон, поклянись погоном:
Сыну не возьмёшь жену ты из Хананеев,
Средь которых я живу и с тоски хренею.
В Междуречье ты пойдёшь до родного тыну
И супругу там найдёшь Исааку сыну».
Раб в ответ: «А может быть, женщина восстанет,
В Ханаан со мной отбыть препираться станет,
Заорёт. Так мы чулком ротик ей прикроем,
Заберём её силком, как Елену в Трою.
Сунем женщину в мешок, притулим конечность.
У папаши будет шок и война, конечно,
Разбомблённые мосты и на окнах доски
В том краю, где помнишь ты первые берёзки.
Может лучше посадить там отцово семя -
Исаака возвратить на родную землю?
Приглядит жену малец ликом порумяней.
Потеснятся, наконец, Месопотамляне».
Авраам ему в ответ: «За такие речи
Настучу по голове, нанесу увечья.
Вздумаешь вернуть сынка в край, что я оставил -
Моя длинная рука на тебя восстанет.
Когда Бог меня послал по миру с котомкой,
Он другую обещал землю для потомков.
Ханаан я застолбил, Бог оценит рвенье.
Зря ли место я купил здесь для погребенья?»
(Абрамович, вечный жид, вспомнился некстати,
Тот, что по миру кружит, миллиарды тратит.
Вечно труженик в пути, оттого счастливый,
Что сумел перевести в Англию активы.
Сколько можно взять добра с острова сокровищ,
Столько смог к рукам прибрать Рома Абрамович.
С Ельциным переписать он сумел законы,
Чтобы честно воровать и не знать препона.
Он заставил Альбион не за тем прогнуться,
Чтобы каждый миллион смог домой вернуться.
Премиальные не всчёт футболистам нашим.
Миллион ему ничто - хоть спусти в парашу.
Всех сумел он удивить действием похожим:
Ведь зажравшимся платить - суть одно и то же.
Их плетьми гонять пора, да кормить соломой...)
Дал заданье Авраам Старшему по дому:
«Поезжай-ка срочно ты, где тебя не ждали,
Прогони свои понты пред невинной кралей,
Золотишком побренчи, за красивы речи
Привези хоть на печи девушку с Двуречья
В парандже или в шелках, хоть в одном исподнем.
В помощь выписан в верхах Ангел нам Господень.
В ЗАГС сманить с ним в добрый час сможете хоть чёрта.
Впрочем, женщина подчас чёрта поупёртей.
Жить с такой, что острый нож под трусами прятать.
На такую попадёшь - я снимаю клятву.
Только сына под валки не столкни беспечно,
Не заманивай в силки милого Двуречья,
Где девчат словно зайчат меж Окой и Волгой.
Был я в тех полях зачат, да свинтил надолго.
Гарантировал успех Иегова лично.
Для того, кто «лучше всех» родина вторична».
Сунул под стегно тогда руку раб по локоть,
Патриарху клятву дал и отбыл под клёкот
Серебристых журавлей в край летевших прямо,
Где ещё Аврам Еврей не был Авраамом.
Взял верблюдов, накидал раб в рюкзак сокровищ.
(Знал бы сколько – зарыдал Ромка Абрамович.
Если б нал тот по уму сиклями развесить,
Здесь хватило бы ему на четыре Челси.)
У наложниц Исаак ждёт жену, томится…
Драх нах остен! У зевак загорелись лица.
Пацифисты-пацаны несогласных били.
Лишь бы не было войны, а кибуцы были.
Держит раб путь на Евфрат, лёгок путь не очень -
Днём восточная жара, колотун бьёт ночью,
Чресла от седла саднит. Появился город
Авраамовой родни, вотчина Нахора.
«Далеко забрался брат. При его престиже -
Думает уставший раб - мог бы жить поближе».
Поднимается на холм, видит у колодца
Разомлевший слабый пол щурится на солнце.
Лик открыли в пол лица женщины прилюдно
И глазеют на гонца и его верблюдов.
Раб взмолился: «На жаре не томи Всевышний,
Сделай так, что поскорей на ловца зверь вышел.
Господин наш, сотвори Аврааму милость -
Сделай, чтоб на раз, два, три дева появилась.
И когда я ей скажу: Напои водицей,
Сделай так, чтоб паранджу скинула б девица
И ответила в тот миг в местности безлюдной:
Сам напейся и своих напои верблюдов.
Я ж воочию пойму - сотворил Бог милость
Господину моему, что другим не снилась.
Девушка стройна, мила, истинное чудо,
Столько в ней добра, тепла - хватит на верблюда.
Не придется мне гадать, вверх кидать монету.
Кто она, я буду знать по её ответу».
Просишь Бога дать совет - Он ответит фигой.
Здесь вопрос - та или нет - разрешился мигом.
Говорит ещё семит скомкано и нервно,
А к нему уже спешит, быстрая как серна,
Девушка лицом бела, волосы как сажа,
С детства пиво не пила, не курила даже.
Тонкой талии узор до осиной сужен,
И ни разу до сих пор не позналась мужем.
С неолита, господа, мы весьма похожи…
Нравы, разве что, тогда выдались построже.
Ситуация проста: нелюдимо место,
Вышла вдруг из-за куста девушка-невеста,
На плече несёт кувшин, плещется водица…
Подбегает к ней один, просит освежиться
Бомж небритый, запашок… Кто такой, откуда?
На запястье ремешок погонять верблюда.
Резким жестом паранджу скинула девица,
Чтоб верблюдам и бомжу предложить водицы…
Не советую вам злить девушек восточных:
Что воды хотел испить - позабудешь точно.
Как сполох бровей крутых загорелись очи:
«А верблюдов ты своих напоить не хочешь?»
Так ответ раб получил, быть ли ей женою,
Благость Божию вкусил, но какой ценою:
Пьют верблюды не спеша воду утомлённо.
Девушка раба в ушат силовым приёмом
Кинула, сама бежать с криками проклятья...
Долго не придётся ждать, как примчатся братья
И, конечно, будут бить… Раб стрелою мчится -
У дверей перехватить резвую девицу.
Выскочил наперерез, дарит ей браслеты,
Десять сиклей общий вес, а ответа нету.
В ухо крепится серьга, штучка непростая…
Как бы ни была строга, девушка растает,
Лишь бы случай улучить… В этот раз, похоже,
Не случится получить от братьёв по роже
Авраамову «бомжу». Золото и серьги
Ублажили госпожу, распахнули двери…
Поступают все кругом со сватами строго -
Либо проходите в дом, либо прочь с порога...
Брат, как истинный Лаэрт, рвётся разъярённый
В драку… Раб ему конверт с пачкою зелёных...
Сколько стоит голова у невесты тайны
Брат не делал, и Лаван звался не случайно.
Лавы он пересчитал, как бойцовский кочет
Задираться перестал. Был Лаван отходчив.
Слава Богу, обошлось без битья гундосых.
И уже желанный гость задаёт вопросы:
«Где отец проводит ночь? Почему в отлучке?»
Оказалось, эта дочь через брата внучка
Аврааму, с юных дней здесь братьёв имеет.
Значит надо поскорей ехать в Хананею,
Где у иорданских вод суженый заждался,
Чтобы славный их народ цвёл и размножался.
Гостя, что слегка небрит, в дом ввела Ревекка,
Уезжаю, говорит, с этим человеком.
Пять верблюдов воду пьют. Не в обиде братья.
Всё нормально будет тут, золотишка хватит.
Здесь и ситец, и парча, сватовство в разгаре…
(А могло бы сгоряча - по небритой харе.)
Успокоился народ на подачки хваткий.
Славься Авраама род за такие бабки.
Из Лавана цепких лап вырвал раб девицу.
При наличие бабла всё ему простится,
Будь он серб или хорват, хоть слуга Корана.…
И пошёл тот караван в земли Ханаана,
Где в совсем недавний срок, траур ещё в силе,
Батя и его сынок Сарру схоронили.
Исаак ослов гонял, в горе безутешен,
Но как вся его родня был охоч и грешен.
Лишь Ревекку увидал, выпустил уздечку,
Чуть не выпал из седла, ёкнуло сердечко.
Все ослы раскрыли рты. Даже покрывало
Благородные черты девы не скрывало.
Плеч прекрасных разворот вод струил подвижность.
Исаак разинул рот, как иная живность.
В спальню матери своей ввёл сынок ту деву,
Чтоб вплоть до последних дней не ходить налево.
Молодых в один из дней шумно обвенчали,
Сын по матери своей вышел из печали,
Был Ревеккою любим, сам любил до стресса
Впредь к наложницам ходил он без интереса.
Нам благодарить раба только остаётся.
Хоть формация слаба - рабство не сдаётся.
.
Обсуждения Исаак и Ревекка сватовство