Люблю размах души народной,
С футбольных прущейся полей!
Рефрен хмельной и благородный:
«Налей!», «Забей!», "Еще налей!"
Мне часто снятся те ребята,
Что ураганом сквозь перрон.
Даешь не по одной на брата!
Долой заблеванный вагон!…
Люблю души галантерейность,
Ее к гламурности порыв
Ужом сквозь жизни лотерейность.
И к счастью не в щенках борзых…
Я так люблю ее фигуру,
Лицом в экран, где «Не родись…»
Она с высот своей культуры,
Хихикнув, скажет: «Зашибись…»
Народ и партия – едросы!
Медведь и мёд. Взасос и всласть.
Народу – «Дом..» и дикоросы.
А власти - разделять и… красть!
Грефовна власть. Пониже талий
Народной ценит ширь души,
Отстроен власти вертикалий.
И вечно гнутся камыши.
Пока ты свой, моя Россия,
Иконостас метешь кудрём,
Здесь не появится Мессия...
Он скажет Слово. Мы сотрем.
Народ с душой афинской Таис
Опять сосет, но не кисель.
Чего ты чешешь свой чубаис?
Вали куда-нибудь отсель…
С футбольных прущейся полей!
Рефрен хмельной и благородный:
«Налей!», «Забей!», "Еще налей!"
Мне часто снятся те ребята,
Что ураганом сквозь перрон.
Даешь не по одной на брата!
Долой заблеванный вагон!…
Люблю души галантерейность,
Ее к гламурности порыв
Ужом сквозь жизни лотерейность.
И к счастью не в щенках борзых…
Я так люблю ее фигуру,
Лицом в экран, где «Не родись…»
Она с высот своей культуры,
Хихикнув, скажет: «Зашибись…»
Народ и партия – едросы!
Медведь и мёд. Взасос и всласть.
Народу – «Дом..» и дикоросы.
А власти - разделять и… красть!
Грефовна власть. Пониже талий
Народной ценит ширь души,
Отстроен власти вертикалий.
И вечно гнутся камыши.
Пока ты свой, моя Россия,
Иконостас метешь кудрём,
Здесь не появится Мессия...
Он скажет Слово. Мы сотрем.
Народ с душой афинской Таис
Опять сосет, но не кисель.
Чего ты чешешь свой чубаис?
Вали куда-нибудь отсель…
Обсуждения 100 лет спустя