Офицеры в отпуск долгожданный
Едут ежегодно отдыхать
Не в военной форме, а в «гражданке»:
Форму стало стыдно надевать.
Денег нет. Получка как подачка.
Да и ту не вовремя дают.
Подработки, огороды-дачи,
Бесквартирье, мат и неуют.
Нет ни уваженья, ни почёта,
Ни парадной формы выходной.
Списывают армию со счёта.
Травят необъявленной войной.
Генералы – Янусы двуликие.
Барственно вальяжна эта рать.
Полководцы, в общем, невеликие,
Мастера унизить и урвать.
На чужом горбу готовы въехать
В личный рай, где «бакса» торжество.
Нет, не все такие. Есть другие.
Но таких, пожалуй, большинство.
«Дедовщина» процветает в ротах,
И почти забыто слово «честь».
Нету мыслей о перевороте.
О самоубийстве мысли есть.
То расстрел парламента из танков,
То в Чечне кровавая гульба.
В собственной стране ты – чужестранка,
Армия, мне больно за тебя!
За тебя, свой тяжкий крест несущую
В мире зла, где взрывы, кровь и тлен,
За тебя, почти уже не ждущую
Радостных грядущих перемен…
2000 г.
Едут ежегодно отдыхать
Не в военной форме, а в «гражданке»:
Форму стало стыдно надевать.
Денег нет. Получка как подачка.
Да и ту не вовремя дают.
Подработки, огороды-дачи,
Бесквартирье, мат и неуют.
Нет ни уваженья, ни почёта,
Ни парадной формы выходной.
Списывают армию со счёта.
Травят необъявленной войной.
Генералы – Янусы двуликие.
Барственно вальяжна эта рать.
Полководцы, в общем, невеликие,
Мастера унизить и урвать.
На чужом горбу готовы въехать
В личный рай, где «бакса» торжество.
Нет, не все такие. Есть другие.
Но таких, пожалуй, большинство.
«Дедовщина» процветает в ротах,
И почти забыто слово «честь».
Нету мыслей о перевороте.
О самоубийстве мысли есть.
То расстрел парламента из танков,
То в Чечне кровавая гульба.
В собственной стране ты – чужестранка,
Армия, мне больно за тебя!
За тебя, свой тяжкий крест несущую
В мире зла, где взрывы, кровь и тлен,
За тебя, почти уже не ждущую
Радостных грядущих перемен…
2000 г.
Обсуждения Российской армии