Срываю плоть пред взором поколений
И обнажаю сердце пред толпой.
Восстань, душа, и не сгибай коленей,
Не будь толпы презренною рабой!
Не угождай царям – поскольку смертны,
Не угождай рабам – они плуты.
В миру земном мы перед Богом смерды,
Но то не видим, ибо все – кроты.
Вслепую роем норы под землёю
И мним, что строим счастье для себя.
Удел слепцов – небесною зарёю
Считать возню и щебет воробья,
Что из-за крох под утро слух тревожит,
Деля засохший несъедобный хлеб.
В той драке ни один не изнеможет,
Поскольку алчен, жаден, глуп и слеп.
Но то – хоть ХЛЕБ, пускай и зачерствевший,
А нам, кротам, и это не дано!
Не зрим небес душой заматеревшей
И копим в закрома одно г…
И на Суде Христовом с воробьями
Став рядом, испытаем стыд и страх.
Те в небеса взмывали с отрубями,
Мы под землёй складировали прах…
И обнажаю сердце пред толпой.
Восстань, душа, и не сгибай коленей,
Не будь толпы презренною рабой!
Не угождай царям – поскольку смертны,
Не угождай рабам – они плуты.
В миру земном мы перед Богом смерды,
Но то не видим, ибо все – кроты.
Вслепую роем норы под землёю
И мним, что строим счастье для себя.
Удел слепцов – небесною зарёю
Считать возню и щебет воробья,
Что из-за крох под утро слух тревожит,
Деля засохший несъедобный хлеб.
В той драке ни один не изнеможет,
Поскольку алчен, жаден, глуп и слеп.
Но то – хоть ХЛЕБ, пускай и зачерствевший,
А нам, кротам, и это не дано!
Не зрим небес душой заматеревшей
И копим в закрома одно г…
И на Суде Христовом с воробьями
Став рядом, испытаем стыд и страх.
Те в небеса взмывали с отрубями,
Мы под землёй складировали прах…
Обсуждения Кроты и воробьи
Сам я надменно считаю себя воробьём. Но, как говорится в одном религиозном анекдоте…
Дурнушка приходит в церковь на исповедь и говорит священнику: «Батюшка, простите меня, я ежедневно согрешаю!»
Священник: «Чем же, дочь моя?»
Девушка: «Каждое утро, вставая перед зеркалом, я говорю себе – ну до чего же я хороша!»
Священник: «Не печалься, дитя моё! Это не грех, А ВСЕГО ЛИШЬ ЗАБЛУЖДЕНИЕ».