Тащусь по Мойке, тихо вечер тлеет,
Словно клоун сгоревшего цирка плетусь.
Закат над ломким силуэтом крыш алеет,
Мысли уводят совсем не туда, ну и пусть.
Рогалик Канала загибает перспективу в сторону,
Налип нежно-оранжевый свет на балкон.
Деля апельсинные дольки в отражениях поровну,
В двоящихся мазках бликов мерцал водоем.
Привычным маршрутом ковыляю как робот реликтовый,
На автопилоте бессознательно и устало шагаю.
Ну вот он — подъезд родной, дверь словно глаз выбитый,
Вваливаюсь в лифт и кнопку этажа нажимаю.
Вернулась пчелка в бетонный свой улей,
Наполненный барахлом идей и впечатлений,
Отлившихся в архетипы вещей, а-ля тающие сосульки,
С капающим самогоном вызванных духов при столоверчении.
Словно клоун сгоревшего цирка плетусь.
Закат над ломким силуэтом крыш алеет,
Мысли уводят совсем не туда, ну и пусть.
Рогалик Канала загибает перспективу в сторону,
Налип нежно-оранжевый свет на балкон.
Деля апельсинные дольки в отражениях поровну,
В двоящихся мазках бликов мерцал водоем.
Привычным маршрутом ковыляю как робот реликтовый,
На автопилоте бессознательно и устало шагаю.
Ну вот он — подъезд родной, дверь словно глаз выбитый,
Вваливаюсь в лифт и кнопку этажа нажимаю.
Вернулась пчелка в бетонный свой улей,
Наполненный барахлом идей и впечатлений,
Отлившихся в архетипы вещей, а-ля тающие сосульки,
С капающим самогоном вызванных духов при столоверчении.