­Я умирала вместе с вами
апрельским днем
Под бесконечными цветами
с косым дождем.
Слова сплетались под облаками
в тугой комок...

Дышит в спину, догоняет, догоняет…
Дымным нечто заволакивает след.
Вышел срок и возраст дело не меняет,
Ей плевать на список званий и побед.
Жизнь на грани, бег по краю, ближе, ближе…
Алым пеплом припорошены холмы...

Лающий смех и злоба
Трассируют боль в зрачок.
Слабость и рябь озноба
Блокируют мозжечок.
Страх. Бесконтрольный. Дикий.
Навыкат белок луны...

Он садился на кухне рядом
И облизывал детку взглядом.
Брал за руки, шептал ей тихо:
«Синеглазое Мое Лихо».
А когда возвращалась мама,
Был как агнец святой у храма...

Я сама себе плаха,
прокурор и палач,
В онемении страха
занимается плач.
Боль по веткам сосудов,
как по рекам суда...

Звезды моргают слева направо.
Загажена жизнь, как твой карниз.
Это мое законное право
Считать этажи от края вниз.
Выщерблен ветром оскал окраин.
Странная легкость на сердце, Каин.

Вы видели, как стряхивает собака
лишние капли воды?
Так тело Земля избавляет от шлака,
стирая наши следы.
Наводнения, оползни, ливни, цунами
топят народ, как слепых котят...

Я был серьёзен,
Жил в кругу забот,
Где смех курьёзен,
Шутка – мать невзгод.
Там семя радости
Пробьётся, чтоб опять...

Стальные пальцы – в бархат живота
Земли, отнятой от груди рассвета,
Чтоб исходила паром немота
Чернильных недр под холодом стилета.
Червонцы зёрен – в рану борозды
За метром – метр, до сини горизонта...

Томный вечер.
Треплет ветер
Синий бант.
Пьяный хохот.
Прячет похоть
Адъютант...