Истории прошлых жизней

Рядовой конструктор в закрытом НИИ, он прошел войну, где тоже был рядовым, получив два легких ранения, один орден и три медали. С коллегами по работе был в хороших отношениях, так что поздравительные тосты по случаю дня рождения за сдвинутыми наспех столами в конструкторском отделе звучали вполне искренне. И все шло как обычно, пока кто-то не показал фокус: подбросил в воздух огурец и разрубил его на лету ножом. Сверкнувшая сталь ударила Дмитрия по глазам, и наступила темнота. И тишина. Смех, громкие голоса будто растаяли, а какой-то вихрь вдруг подхватил, завертел его, швырнул куда-то... и вспыхнул свет. Он стоял в большом зале, в ряду охранников, одетый, как и они, в толстый войлочный панцирь. На голове у него был железный шлем, на боку меч, на ногах кожаные сандалии. Они охраняли невысокого, полного человека в богато расшитом плаще. Весь его облик свидетельствовал о власти и благородстве, его не портил даже черный провал на месте левого глаза, потерянного в бою. Это был македонский царь Филипп II, мудрый правитель, искусный дипломат, талантливый полководец, значительно расширивший границы своей страны, покоривший даже Элладу. А сейчас он завершал длившееся несколько дней торжество по случаю бракосочетания своей дочери - направлялся в театр на грандиозное представление. Слева от него шел зять, справа - сын Александр, считавшийся до сих пор наследником престола. Но останется ли он наследником? После того, как Филипп развелся с его матерью, чужеземкой Олимпиадой, и женился на македонянке Клеопатре, которая уже ждала ребенка, при дворе были уверены, что участь Александра предрешена. Наследником должен был стать сын македонянки. И вдруг из толпы приближенных вырвался человек, до этого стоящий в последних рядах, кутаясь в плащ. Теперь плащ распахнулся, сверкнул кинжал, и никто даже не успел понять, что произошло, как Филипп уже лежал, истекая кровью. В ту же секунду Дмитрий и остальные охранники,кинулись на убийцу. Зазвенели, сталкиваясь в воздухе, торопливые мечи, и на полу уже лежали два трупа. Остро запахло кровью, и этот запах будто толкнул изнутри Дмитрия.

Опять наступила тишина и темнота, снова вихрь подхватил его, вспыхнул свет, и Дмитрий увидел половинки разрубленного огурца, падающие на стол. Все зааплодировали. Что это было - так называемая память предков, или действительно душа Дмитрия приоткрыла один из эпизодов своих перевоплощений? О том, чтобы рассказать кому-нибудь, посоветоваться, не могло быть и речи: еще в психушку упрячут. А может, все это просто привиделось после нескольких стопок водки? Но нет. Дмитрий перечитал все, что смог достать об этом эпизоде мировой истории. Да, так оно и было: загадочное убийство македонского царя, открывшее путь к престолу его сыну Александру, прославившемуся в веках своими походами.

В конце концов, Дмитрий просто постарался выбросить из памяти этот случай. Но ненадолго: прошлое опять напомнило о себе. На пляже в Крыму. Он лежал на песке, жарясь под солнечными лучами, а какой-то мальчишка, пробегая мимо, зачерпнул ногой песок -и прямо ему в глаза. И все повторилось: темнота, тишина, а потом свет. На этот раз он шел по пустыне, тяжело проваливаясь по щиколотки в раскаленный песок. Ноги были обернуты кусками овечьей шкуры, но жар донимал и сквозь нее. От солнца не спасала и накидка из грубой ткани, от тяжелой секиры болели плечи. Где-то впереди, как уверяли взятые в плен проводники, была река. Но сколько до нее ходу? Таял запас воды в бочках, которые тащили на салазках рабы. Армия растянулась на огромное расстояние.

И вдруг движение застопорилось. Что-то случилось впереди, где подходившие отряды становились полукругом перед каким-то препятствием. Подошел и отряд Дмитрия. И он увидел… Это был чужеземный бог, ужасный и беспощадный. Он лежал на огромном каменном постаменте, а с его львиного туловища на пришельцев грозно смотрела человеческая голова. И им сразу стало ясно, что один этот бог сильнее всех их богов. А сколько еще таких богов у народа, который они шли покорять? Так не повернуть ли обратно? Именно это обсуждали сейчас командиры.

Чем кончилось это обсуждение. Дмитрий не узнал. Тишина, темнота, вихрь - и он сидел на пляже, протирая засыпанные песком глаза, а мальчишка сверкал впереди пятками. Но Дмитрию было не до него. Чего-то не хватало в той картине, в которой он только что участвовал. И вдруг понял: пирамида. Сфинкс был на месте, как ему и положено, а вот пирамид не было - ни Хеопса, ни двух остальных. Значит, правы те ученые, которые утверждали, что пирамиды и сфинкс построены разными народами, причем сфинкс гораздо раньше. А ведь он мог бы внести ясность в эту дискуссию, как… очевидец. Но опять тот же вопрос: кто поверит? А в третий раз он понял, что должен, просто обязан рассказать людям. Это было после встречи с Франсуа Вийоном. Перенос в прошлое произошел в шумной компании на даче у приятеля, где жарили шашлыки, пели, хохотали. И кто-то, перекрывая общий шум, прокричал знаменитую строфу средневекового поэта, незаконнорожденного бродяги:

Я Франсуа, чему не рад.
Настигнет смерть злодея
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея.
И опять вихрь закрутил его, а вместе с ним прозвучал какой-то приказ, и он, стражник парижского прево, очутился в кабачке “Веселый поросенок”, куда любил заходить с приятелями после сдачи караула. Здесь было шумно и весело. Чадящие факелы едва разгоняли мрак, на столах, сбитых из досок и поставленных на козлы, громоздились пузатые бутыли с вином и тарелки с мясом, в одном углу пели непристойную песню, в другом, где пировали школяры, назревала пьяная ссора. Толстый кабатчик и двое прислужников в грязных фартуках метались по залу, еле успевая подносить вино и еду.

- Франсуа, заткни глотку, здесь овчарки прево, а он давно заготовил для тебя веревку, - донеслось из угла, где ссорились.

- Ерунда, какая веревка выдержит такую тушу, - возразил второй голос. - Да и что нам прево с его неповоротливыми дуболомами. Ведь, правда, Франсуа? Скажи нам лучше стихи. В пляшущем свете факелов на дальнем столе возникла приземистая толстая фигура. Доски так и ходили под ним, и он балансировал руками, в одной из которых была кружка с вином, стараясь удержать равновесие.

“Я Франсуа, и это имя не приносит мне удачи”, - заревел на весь кабачок хриплый голос. Уже потом, вернувшись в свое время, Дмитрий отметил, что по-старофран-цузски эти стихи звучат гораздо впечатляюще, тем более что автор подкреплял их выразительными жестами. А тогда он вместе с другими стражниками кинулся вязать смутьяна, на котором висела обильная гроздь преступлений, в том числе главное - насмешка над властями, и его давно искали, чтобы запереть в перехваченном петлей горле опасные речи. Нелегкая это оказалась задача: буйные школяры встали стеной, отбивая своего поэта. Потасовка была жестокой. Оружия ни у стражников, ни у школяров не было, дрались бутылками, кружками, скамейками. И все же стражники победили, поволокли Вийона в караулку.

Для современных исследователей последние годы жизни мятежного поэта скрыты мраком неизвестности. Почил ли он своей смертью или, как и предсказывал, кончил жизнь на виселице - теперь Дмитрий мог бы это прояснить. Но не стал. Анализируя все три случая, он обратил внимание на одну деталь: каждый раз перед тем, как переместиться в прошлое, кто-то будто поселялся в его голове. Будто приказывал уйти в далекую память и смотрел на происходящее через его глаза. И всегда это сопровождалось сначала сильной головной болью, а затем боль уходила, и в голове будто клубился легкий туман, мысли становились нечеткими, расплывчатыми, и уже не они руководили поступками, а некая подсознательная сила. А “ключом”, открывавшим те или иные фрагменты воспоминаний, служил внешний, судя по всему, случайный фактор: блеск ножа, песок в глаза, стихи. Выходило так, что Дмитрий становился каким-то прибором, с помощью которого кто-то исследовал фрагменты из истории земли, не выбранные заранее, а просто наугад.

Он понимал, что молчать просто не имел права: то, что происходило с ним, выходило за рамки одной личности. В этом таилась некая угроза всему человечеству. Он должен был открыться, но только тем, кто поверит. А кто поверит? Нет, были, конечно, экстрасенсы, дающие рекламу о своих способностях, только кто из них действительно экстрасенс? Да и не они были нужны, а настоящие ученые, которые профессионально взялись бы исследовать этот феномен. Но как угадать, кто из них не отмахнется с насмешкой от явного психа?

И Дмитрий решил пока довериться бумаге. Купил толстую тетрадь и начал писать. И писал почти пятьдесят лет, заполнив три толстых тетради четким конструкторским почерком. Именно так и дошла до нас эта история после его кончины.

“Удивительно, но я почувствовал большое облегчение, когда в изданиях, посвященных паранормальным явлениям, вычитал, что я не один такой, - писал он в первой тетради. - Оказывается, много людей считают, что в них кто-то вселяется, руководит их действиями, смотрит на мир их глазами. Все они жалуются на головную боль. И все уверены, что в них вселились инопланетяне с НЛО. Не все же они психи. Правда, никто еще не упоминал о путешествиях в прошлое, но ведь и я боюсь об этом говорить, хотя тоже почти уверен, что стал информационной базой инопланетян. Кому же еще вроде быть?” “Чувствую, что этими тремя случаями мои путешествия во времени не ограничатся, - писал он дальше. - Меня преследует постоянное ощущение, что в моем мозгу образовалась какая-то область, которая мне не принадлежит. А принадлежит кому-то другому, который может в любой момент явиться и занять ее, чтобы заглянуть через меня в историю. И я так свыкся с этим ощущением, что почти не замечаю его”.

“Мое предвидение сбылось, - писал он через несколько страниц. - Я опять побывал в прошлом. Причем уже накануне знал, что мне предстоит это путешествие. Такое происходит впервые: ощущение, что в моей голове “гость”, и мы с ним скоро двинемся в путь, хотя и неизвестно куда. А двинулись мы, оказывается, совсем недалеко, в 1812 год. И “толчком” послужил костер, который дворники развели в сквере напротив моих окон, сжигая прошлогоднюю траву. Я был французским гренадером в армии Наполеона. В Бородинской битве не участвовал, зато показал своему “гостю” впечатляющую картину горящей Москвы. А затем бесславно замерз на старой смоленской дороге. Там меня и бросили гнить на обочине”.

Читая эти тетради, которые мне дали на несколько дней друзья вдовы покойного, я обратил внимание на то, что Дмитрий неоднократно пытался понять, кто же мог быть его “гостем”. Самое вероятное - инопланетянин, в чем он был почти уверен. Но мог быть и другой вариант. Как показали последние исследования, наш мир окутан так называемыми тонкими полями, несущими огромную и разнообразную информацию, в том числе и о тех страшно далеких временах, когда только что появившийся на земле человек был вынужден драться за жизненное пространство с первыми жителями планеты -существами не материальными, а сотканными из силовых полей, способными принимать разнообразные формы. Они ушли, уступив планету человеку, но информация о них осталась. И иной раз, при некоторых условиях в окружающей среде, эта информация материализуется, становясь видимой людям, не получающим, впрочем, от подобных встреч большого удовольствия. Это те небелковые существа, которых в народе метко прозвали “нежить” - лешие, домовые, ведьмы, гномы, водяные, эльфы, гоблины и так далее. В современной, сплошь механизированной человеческой цивилизации им совсем не осталось места. Так не они ли, ностальгируя по былым временам, пытаются окунуться в них таким способом? Дмитрий неоднократно размышлял об этом в разные периоды и в разных тетрадях. Видимо, почему-то ему хотелось, чтобы было именно так: путешествия в прошлое со “своими”, пусть и бывшими жителями планеты, а не с чужаками из космоса. И каждый раз он с сожалением оговаривался, что это лишь предположение, ничем не обоснованное. И самая впечатляющая - последняя запись в последней тетради.

“Кажется, мои прогулки по времени закончились. Вот уже больше года “гость” не приходит, и ниша его в моей голове затянулась. Исчезло и ощущение очередного путешествия. Я снова самый обыкновенный человек. И это радует, потому что давно уже стало неинтересно. Если первые путешествия были захватывающими и в чем-то познавательными, то все последующие, а их набралось более двадцати, как с копирки: битвы, где я убиваю или меня убивают; госпитали, где на грязных топчанах отлеживаешься после ранения, и монахи пичкают тебя “целебными’1 отварами; грабежи мирных жителей и мародерства после битвы; утомительные караулы, попойки в кабаках, часто кончающиеся дракой; продажные девки, подчас награждающие тебя таким “удовольствием”, что приходится бежать к лекарям… Менялись только эпохи, одежда, оружие, менялись страны, армии и нации, но не менялось мировоззрение - солдат, он и есть солдат.

Все свои прошлые жизни я был солдатом. Простым солдатом. И Великую Отечественную прошел простым солдатом. Но я не грабил, не мародерствовал, не совершал преступлений. А после войны закончил институт, стал конструктором, женился, произвел двоих детей, которые подарили мне трех внуков. Но ведь во всех прошлых жизнях я никогда не был женат и ничего не давал обществу - только брал от него. Если говорить откровенно - простое быдло. Так я ли это был? Не являются ли все эти вылазки в прошлое грандиозной мистификацией, которая кому-то понадобилась?

Вот почему я так и не обратился к ученым. Вряд ли сегодняшняя наука может объяснить эти загадки. А тетради, где я все описал, после моей смерти можно и опубликовать полностью или частично. Надеюсь, найдутся люди, которые отнесутся к ним соответственно, не сочтя бредом сумасшедшего. Не официальные ученые: эти зашорены в своих ортодоксальных воззрениях. Нет, люди, открытые для всего нового, каким бы невероятным оно ни казалось, умеющие и не боящиеся переступить традиции. Но - только после моей смерти”.