Плотбищем первые русские забайкальцы называли место в устье реки Читы, где строили и «домаявшись до воды» отправляли плоты вниз по Ингоде к Амуру. Когда же и как оно возникло?
Достоверно и доходчиво, со ссылкой на первоисточники на этот вопрос ответила в свое время читинский краевед М.Ю. Тимофеева на основании своей работы в Российском Государственном архиве Древних Актов в Москве: «До конца 80-х годов XVII столетия пути сообщения от Байкала до Нерчинска пролегали на значительном расстоянии от устья реки Читы. Вся административно-хозяйственная жизнь русского населения протекала вокруг Еравнинского, Телембинского, Иргенского, Нерчинского и Аргунского острогов. Сложная военно-экономическая обстановка, создавшаяся в этот период в Нерчинском воеводстве, заставила Московское правительство принимать меры к заселению края и искать новые, более удобные пути сообщения. И к 1686 г. уже был найден и стал осваиваться сухой путь из Удинска к долине р. Читы, как от Еравны мимо оз. Шакша через р. Домна, так и с Телембы вдоль р. Читы. Оба эти пути сходились в нескольких верстах от устья Читы. У берегов р. Читы, в разных местах, на участках лесных массивов начинают строить плоты, на которых спускаются в Ингоду, следуя до Нерчинска в Приморье».
Первое упоминание топонима Плотбище относится к октябрю 1687 года. Тогда русский посол в Китай Федор Алексеевич Головин, заключив договор с несколькими удинскими и еравнинскими казаками на поставку 2900 пудов хлеба для «прокормления… ратных людей на плотбище, на устье Читы-реки…», повелевал нерчинскому воеводе Ивану Астафьевичу Власову отправить туда человека для приема и хранения привозимого хлеба. Из Нерчинска на устье реки Читы прибыл «со товарищи» рядовой казак Карп Юдин. Этот факт известен из исторического документа: письма Ф.А. Головина – И.А. Власову, хранящегося в рукописи в Российском Государственном архиве Древних Актов. В 1972 году документ впервые воспроизвела «Хрестоматия по истории Читинской области», изданная областным государственным архивом.
Необходимо напомнить, что Плотбище сыграло историческую роль в деле заключения Русско-китайского договора 1689 года. Об этом сообщает Головин в своих «Отписках», то есть отчетах русских первопроходцев царю. Именно с устья Читы более чем на ста плотах 3 августа 1689 года отплыло в Нерчинск русское посольство Федора Головина. «Статейный список посольства» свидетельствует, что с послами прибыло более тысячи человек: «Поделав плоты… пошел с плодбища плотами. И плыли наперед московские стрельцы перед послами. А назади плотов плыли сибирские служилые люди». Топоним в «Статейном списке» пишется со строчной буквы и через «д». Другими словами, собственного имени у местечка, где в 1687 году на реке Чите начали рубить плоты, еще не было.
Пункт Плотбище обозначен и на чертеже Амурского бассейна, составленного в Нерчинске в 1690 году по данным руководителя обороны Албазинского острога от маньчжуров в 1686 – 1688 годах русского полковника Афанасия Ивановича Бейтона. Здесь путеводная нить несколько прерывается, поскольку Плотбище обозначено на левом берегу реки Ингоды, намного ниже устья Читы. Дело в том, что стратегический чертеж Бейтона, прежде чем войти, впоследствии, в «Хорографическую чертежную книгу» 1697 – 1711 годов первого сибирского топографа Семена Ремезова не раз копировался, а некоторые селения наносились на него со слов очевидцев. Неточности первых сибирских чертежей (карт) и в более позднее время были обычным делом.
Есть другие, более конкретные исторические свидетельства 2-й половины XVII столетия. Вот цитаты из книги «Трехлетнее путешествие в Китай, совершенное Московским посланником Избрантом Идесом в 1693 году». Ее авторы – голландцы И. Идес и А. Брант состоявшие на службе у Петра I. Плотбище на страницах книги уже названо конкретным населенным пунктом, оформлено в административную единицу и расположено в одной версте от устья реки Читы. «15 мая (1693 г. – И.К.) я благополучно прибыл в Плотбище... – пишет в своем дневнике посол – реки Ингода и Шилка, оказывается, очень мелкие. Нам пришлось задержаться на несколько дней в деревне Плотбище, лежащей на реке Чите, отчасти – чтобы дать отдохнуть животным и отчасти, чтобы сделать плоты, на которых мы могли бы спуститься по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинска...» В свою очередь секретарь московского посольства в Китай Адам Брант записывает: «... мы прибыли в селение, называемое Плотбище, в котором было шесть домов, маленькая речка Чита омывает это лишь недавно обжитое место... В одной версте отсюда река Чита впадает в Ингоду». Это было уже третья российская посольская экспедиция, следующая в Китай через Даурию. И если за шесть лет с 1687 года в окрестностях устья Читы было построено всего шесть домов, то нужно думать, функциональные задачи жителей селения Плотбище были не очень обширны и заключались они в заготовке плотов для сплава на Амур.
Трудами путешественников, в частности, книгой послов, изданной в Амстердаме в 1704 году, через несколько лет воспользовался, уже ставший к этому времени всемирно известным писателем, англичанин Дефо, когда писал продолжение своего романа о Робинзоне «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо». Робинзон, спасаясь в Даурии со своими спутниками от воинственных тунгусов, остановился в деревне Плоты. Именно так, в переводе с голландского, понял сибирский топоним английский переводчик. «Два дня и две ночи мы ехали почти безостановочно и, наконец, сделали привал в деревне Плоты, а оттуда поспешили к Яравене: но уже на второй день, переходя через пустыню, по облакам пыли далеко позади нас мы стали догадываться, что за нами погоня…»
Само же слово Чита впервые было указано российским дипломатом и ученым Николаем Милеску Спафарием, когда зимой 1676 года через Даурию проходила, возглавляемая им первая экспедиция русского посольства в Китай. Но речь в данном случае идет не о поселении, а о реке, имя, которой, впрочем, как и большинство других географических имен, первые разведчики Даурии узнали от эвенков. Через Телембу и Яблоновый хребет экспедиция вышла к реке Чите в районе села Бургень. Спафарий пишет: «Ноября в 25-й день ехали через хребты великие и лесные, а потом степью и приехали на речку небольшую Читу, и у той речки ночевали..., а речка Чита вытекает из гор каменных и впадает в речку Ингоду».
Идя с нитью по лабиринту, обратим внимание на последнюю фразу ученого. Мы видим, что селение с идентичным названием на месте впадения реки Читы в Ингоду, Спафарий в своем труде не только не описал, но даже и не упомянул, поскольку не встретил его на своем пути при впадении реки Читы в Ингоду или чуть ближе. В то же время, на протяжении всей своей экспедиции Спафарий подробно описывал все встретившиеся ему сибирские остроги и деревеньки. Просто, в 1676 году это селение еще не существовало, ни как собственно Чита, ни как даже как Плотбище.
Топоним Плотбище со времени своего возникновения просуществовал не более десяти лет. Наш старый знакомый Карп Юдин вскоре отписывает воеводе Головину: «…с Читы реки новой слободы с плотбища приказчик Карпушка Юдин челом бьет». Первые жители – Василий Молоков, Иван Грамотка, Григорий Кайдалов и другие так и стали именовать селение – Новой слободой или Читинской слободой по названию реки ее омывающей, а то и по-простонародному – Читинск. К 1711 году слобода переустраивается в острог. А еще через полвека Читинский острог представлял поселение, расположенное, по свидетельству очевидцев, на мысу около левого берега речки Читы. Два десятка домов разместились около небольшой «крепостцы», окруженной заостренными вверху бревнами тына. Это и было то самое место, с которого начиналось Плотбище – будущий город Чита.
Таким образом, на основании первого исторического документа 1687 года о селении в устье реки Читы, можно говорить о дате основания города. Но в забайкальской истории на много лет утвердилась более ранняя дата – октябрь 1653 года. Это связано с тем, что именно в это время для постройки государевых острогов на великой реке Шилке и сбора ясака из Енисейска в Восточное Забайкалье прибыл отряд первопроходцев под предводительством сотника Петра Ивановича Бекетова.
Путь на реку Ингоду с Яблонового хребта, где Бекетовым был построен Иргенский острог, предводителю казаков уже был известен. Он проходил по хребту, где места «глаже и сушае, и всем угоднее негде нет» вдоль русла некой речки, имя которой было установлено уже в наше время краеведами В.Балабановым, М.Тимофеевой, Ю. Руденко, А. Константиновым, Г. Жеребцовым, писателем Г. Граубиным и другими. Это Рушмалей, впадающий в Ингоду в 50 километрах на запад от Читы. Именно с этого места первопроходцы начали сплав. Но планы Бекетова – дойти в октябре к устью Нерчи не смогли быть осуществленными из-за ледостава Ингоды.
Дореволюционный исследователь Читы, инженер А. И. Попов пишет в 1907 году в своем справочнике «Чита»: «Где именно рубили плоты передовые Петра Бекетова, неизвестно: нужно думать, что перевалили они через Яблоновый хребет где-либо близ вершина речек Куки или Домны и по долинам их спустились к Ингоде. Бекетов вскоре подошел сюда сам и 19 октября (29 числа по новому стилю – И.К.) тронулся вниз по Ингоде, надеясь спуститься в Шилку до наступления зимы. Но расчет его не удался. Ингода стала, плоты замерзли, может быть недалеко от Читы, потому что много проплыть не успели. Не желая вести обратно к Иргенскому острогу все запасы, Бекетов построил на берегу Ингоды зимовье».
Потянув за нить, предположим, что догадка Попова – «может быть недалеко от Читы» забрезжила светом в конце лабиринта для исследователей начала 1950-х годов, в связи с приближающимся 300-летним юбилеем начала освоения Забайкалья (1953 год), и сыграла отнюдь не положительную роль в судьбе города. Кроме того, произвольно и спутано были истолкованы сведения о походе Бекетова в трудах российских (главным образом И.Э. Фишер) и забайкальских историков (В.К. Андриевич). И потому уже 47 том Большой Советской Энциклопедии 1957 года сообщает: «Чита известна с 1953 года, когда сотник казачьего отряда Бекетов выстроил поселок «Ингодинское зимовье». Подобное вошло и во все последующие издания универсальных и отраслевых энциклопедий нашего времени и некоторые книги. В то же время, дореволюционные энциклопедии и труды историков относят дату основания Читы к концу XVII века. Алексей Иванович Попов не был историком по образованию и на протяжении страниц своей книги часто сам себе задает некоторые вопросы, в том числе и в этом случае: « Но было ли то Ингодинское зимовье первопоселением Читы?».
На вопрос Попова отвечают сами «Отписки» землепроходцев, в частности Петра Бекетова, датируемые весной 1654 года, которые нигде не упоминают ни читинское, ни ингодинское зимовье, а именуют место вынужденной остановки на Ингоде – «новым государевым Зимовьем». Место ледяного затора, а значит и постройки этого зимовья сегодня приблизительно вычислено благодаря тщательному изучению архивных источников читинскими исследователями нескольких поколений. А также проведенным в 2000 – 2002 годах семи научным географо-историческим экспедициям: пешим, водным и одной транспортной о которых уже писала забайкальская печать.
Зимовье было построено в отрезке расстояния между Домной и Черновскими, в радиусе одного километра на левом берегу Ингоды, напротив села Сивяково. Наряду с Иргенским и Нерчинским острогами, построенными казаками Бекетова в 1653 году, оно сыграло свою важную историческую роль, как одно из первых русских поселений Восточного Забайкалья. Являясь первыми фортификационными сооружениями на новых азиатских землях, остроги и зимовье одновременно являлись здесь оплотами российской государственности.
Но, по всей видимости, «новое государево Зимовье» просуществовало лишь одну зиму, и в дальнейшем никакого поселка, вопреки данным энциклопедий, здесь не было. Весной 1654 года казаки разобрали его для строительства плотов. Это было сделать намного легче, чем снова валить и доставлять лес на место сплава отряда по Ингоде. Впрочем, само зимовье из «трех изб казачьих, да анбара государева» было построено из тех самых плотов, на которых пытался осенью пройти до Шилки отряд Бекетова. Когда уже весной отряд с «запасишками», сохраненными в зимовье, шел сплавом по Ингоде, то казаки, составляющие чертежи даурских рек, проплыв место впадения реки Читы в Ингоду и нанеся его на бумагу, возможно мало обратили внимания на одну из безымянных еще, многочисленных речек, впадающих в «Онгиду-реку», по которой они держали путь «Встречь солнца».
Они были первыми, продвижение на восток они воспринимали как свое естественное существование на данном этапе их жизни, просто как чрезвычайно трудную обыденность во имя их лучшего будущего. Но возможно, кто-то из пионеров Даурии в душе задумывался и о том, что движение на восток практически горстки русских людей через много лет потомки расценят как подвиг. До всенародного признания их подвига нам понадобилось три с половиной века. Пока, наконец, наши соотечественники не осознали необходимость: памятника – землепроходцам, памятного знака – месту, с которого началась Чита и зимовью Петра Бекетова на Ингоде.
Достоверно и доходчиво, со ссылкой на первоисточники на этот вопрос ответила в свое время читинский краевед М.Ю. Тимофеева на основании своей работы в Российском Государственном архиве Древних Актов в Москве: «До конца 80-х годов XVII столетия пути сообщения от Байкала до Нерчинска пролегали на значительном расстоянии от устья реки Читы. Вся административно-хозяйственная жизнь русского населения протекала вокруг Еравнинского, Телембинского, Иргенского, Нерчинского и Аргунского острогов. Сложная военно-экономическая обстановка, создавшаяся в этот период в Нерчинском воеводстве, заставила Московское правительство принимать меры к заселению края и искать новые, более удобные пути сообщения. И к 1686 г. уже был найден и стал осваиваться сухой путь из Удинска к долине р. Читы, как от Еравны мимо оз. Шакша через р. Домна, так и с Телембы вдоль р. Читы. Оба эти пути сходились в нескольких верстах от устья Читы. У берегов р. Читы, в разных местах, на участках лесных массивов начинают строить плоты, на которых спускаются в Ингоду, следуя до Нерчинска в Приморье».
Первое упоминание топонима Плотбище относится к октябрю 1687 года. Тогда русский посол в Китай Федор Алексеевич Головин, заключив договор с несколькими удинскими и еравнинскими казаками на поставку 2900 пудов хлеба для «прокормления… ратных людей на плотбище, на устье Читы-реки…», повелевал нерчинскому воеводе Ивану Астафьевичу Власову отправить туда человека для приема и хранения привозимого хлеба. Из Нерчинска на устье реки Читы прибыл «со товарищи» рядовой казак Карп Юдин. Этот факт известен из исторического документа: письма Ф.А. Головина – И.А. Власову, хранящегося в рукописи в Российском Государственном архиве Древних Актов. В 1972 году документ впервые воспроизвела «Хрестоматия по истории Читинской области», изданная областным государственным архивом.
Необходимо напомнить, что Плотбище сыграло историческую роль в деле заключения Русско-китайского договора 1689 года. Об этом сообщает Головин в своих «Отписках», то есть отчетах русских первопроходцев царю. Именно с устья Читы более чем на ста плотах 3 августа 1689 года отплыло в Нерчинск русское посольство Федора Головина. «Статейный список посольства» свидетельствует, что с послами прибыло более тысячи человек: «Поделав плоты… пошел с плодбища плотами. И плыли наперед московские стрельцы перед послами. А назади плотов плыли сибирские служилые люди». Топоним в «Статейном списке» пишется со строчной буквы и через «д». Другими словами, собственного имени у местечка, где в 1687 году на реке Чите начали рубить плоты, еще не было.
Пункт Плотбище обозначен и на чертеже Амурского бассейна, составленного в Нерчинске в 1690 году по данным руководителя обороны Албазинского острога от маньчжуров в 1686 – 1688 годах русского полковника Афанасия Ивановича Бейтона. Здесь путеводная нить несколько прерывается, поскольку Плотбище обозначено на левом берегу реки Ингоды, намного ниже устья Читы. Дело в том, что стратегический чертеж Бейтона, прежде чем войти, впоследствии, в «Хорографическую чертежную книгу» 1697 – 1711 годов первого сибирского топографа Семена Ремезова не раз копировался, а некоторые селения наносились на него со слов очевидцев. Неточности первых сибирских чертежей (карт) и в более позднее время были обычным делом.
Есть другие, более конкретные исторические свидетельства 2-й половины XVII столетия. Вот цитаты из книги «Трехлетнее путешествие в Китай, совершенное Московским посланником Избрантом Идесом в 1693 году». Ее авторы – голландцы И. Идес и А. Брант состоявшие на службе у Петра I. Плотбище на страницах книги уже названо конкретным населенным пунктом, оформлено в административную единицу и расположено в одной версте от устья реки Читы. «15 мая (1693 г. – И.К.) я благополучно прибыл в Плотбище... – пишет в своем дневнике посол – реки Ингода и Шилка, оказывается, очень мелкие. Нам пришлось задержаться на несколько дней в деревне Плотбище, лежащей на реке Чите, отчасти – чтобы дать отдохнуть животным и отчасти, чтобы сделать плоты, на которых мы могли бы спуститься по рекам Ингоде и Шилке до Нерчинска...» В свою очередь секретарь московского посольства в Китай Адам Брант записывает: «... мы прибыли в селение, называемое Плотбище, в котором было шесть домов, маленькая речка Чита омывает это лишь недавно обжитое место... В одной версте отсюда река Чита впадает в Ингоду». Это было уже третья российская посольская экспедиция, следующая в Китай через Даурию. И если за шесть лет с 1687 года в окрестностях устья Читы было построено всего шесть домов, то нужно думать, функциональные задачи жителей селения Плотбище были не очень обширны и заключались они в заготовке плотов для сплава на Амур.
Трудами путешественников, в частности, книгой послов, изданной в Амстердаме в 1704 году, через несколько лет воспользовался, уже ставший к этому времени всемирно известным писателем, англичанин Дефо, когда писал продолжение своего романа о Робинзоне «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо». Робинзон, спасаясь в Даурии со своими спутниками от воинственных тунгусов, остановился в деревне Плоты. Именно так, в переводе с голландского, понял сибирский топоним английский переводчик. «Два дня и две ночи мы ехали почти безостановочно и, наконец, сделали привал в деревне Плоты, а оттуда поспешили к Яравене: но уже на второй день, переходя через пустыню, по облакам пыли далеко позади нас мы стали догадываться, что за нами погоня…»
Само же слово Чита впервые было указано российским дипломатом и ученым Николаем Милеску Спафарием, когда зимой 1676 года через Даурию проходила, возглавляемая им первая экспедиция русского посольства в Китай. Но речь в данном случае идет не о поселении, а о реке, имя, которой, впрочем, как и большинство других географических имен, первые разведчики Даурии узнали от эвенков. Через Телембу и Яблоновый хребет экспедиция вышла к реке Чите в районе села Бургень. Спафарий пишет: «Ноября в 25-й день ехали через хребты великие и лесные, а потом степью и приехали на речку небольшую Читу, и у той речки ночевали..., а речка Чита вытекает из гор каменных и впадает в речку Ингоду».
Идя с нитью по лабиринту, обратим внимание на последнюю фразу ученого. Мы видим, что селение с идентичным названием на месте впадения реки Читы в Ингоду, Спафарий в своем труде не только не описал, но даже и не упомянул, поскольку не встретил его на своем пути при впадении реки Читы в Ингоду или чуть ближе. В то же время, на протяжении всей своей экспедиции Спафарий подробно описывал все встретившиеся ему сибирские остроги и деревеньки. Просто, в 1676 году это селение еще не существовало, ни как собственно Чита, ни как даже как Плотбище.
Топоним Плотбище со времени своего возникновения просуществовал не более десяти лет. Наш старый знакомый Карп Юдин вскоре отписывает воеводе Головину: «…с Читы реки новой слободы с плотбища приказчик Карпушка Юдин челом бьет». Первые жители – Василий Молоков, Иван Грамотка, Григорий Кайдалов и другие так и стали именовать селение – Новой слободой или Читинской слободой по названию реки ее омывающей, а то и по-простонародному – Читинск. К 1711 году слобода переустраивается в острог. А еще через полвека Читинский острог представлял поселение, расположенное, по свидетельству очевидцев, на мысу около левого берега речки Читы. Два десятка домов разместились около небольшой «крепостцы», окруженной заостренными вверху бревнами тына. Это и было то самое место, с которого начиналось Плотбище – будущий город Чита.
Таким образом, на основании первого исторического документа 1687 года о селении в устье реки Читы, можно говорить о дате основания города. Но в забайкальской истории на много лет утвердилась более ранняя дата – октябрь 1653 года. Это связано с тем, что именно в это время для постройки государевых острогов на великой реке Шилке и сбора ясака из Енисейска в Восточное Забайкалье прибыл отряд первопроходцев под предводительством сотника Петра Ивановича Бекетова.
Путь на реку Ингоду с Яблонового хребта, где Бекетовым был построен Иргенский острог, предводителю казаков уже был известен. Он проходил по хребту, где места «глаже и сушае, и всем угоднее негде нет» вдоль русла некой речки, имя которой было установлено уже в наше время краеведами В.Балабановым, М.Тимофеевой, Ю. Руденко, А. Константиновым, Г. Жеребцовым, писателем Г. Граубиным и другими. Это Рушмалей, впадающий в Ингоду в 50 километрах на запад от Читы. Именно с этого места первопроходцы начали сплав. Но планы Бекетова – дойти в октябре к устью Нерчи не смогли быть осуществленными из-за ледостава Ингоды.
Дореволюционный исследователь Читы, инженер А. И. Попов пишет в 1907 году в своем справочнике «Чита»: «Где именно рубили плоты передовые Петра Бекетова, неизвестно: нужно думать, что перевалили они через Яблоновый хребет где-либо близ вершина речек Куки или Домны и по долинам их спустились к Ингоде. Бекетов вскоре подошел сюда сам и 19 октября (29 числа по новому стилю – И.К.) тронулся вниз по Ингоде, надеясь спуститься в Шилку до наступления зимы. Но расчет его не удался. Ингода стала, плоты замерзли, может быть недалеко от Читы, потому что много проплыть не успели. Не желая вести обратно к Иргенскому острогу все запасы, Бекетов построил на берегу Ингоды зимовье».
Потянув за нить, предположим, что догадка Попова – «может быть недалеко от Читы» забрезжила светом в конце лабиринта для исследователей начала 1950-х годов, в связи с приближающимся 300-летним юбилеем начала освоения Забайкалья (1953 год), и сыграла отнюдь не положительную роль в судьбе города. Кроме того, произвольно и спутано были истолкованы сведения о походе Бекетова в трудах российских (главным образом И.Э. Фишер) и забайкальских историков (В.К. Андриевич). И потому уже 47 том Большой Советской Энциклопедии 1957 года сообщает: «Чита известна с 1953 года, когда сотник казачьего отряда Бекетов выстроил поселок «Ингодинское зимовье». Подобное вошло и во все последующие издания универсальных и отраслевых энциклопедий нашего времени и некоторые книги. В то же время, дореволюционные энциклопедии и труды историков относят дату основания Читы к концу XVII века. Алексей Иванович Попов не был историком по образованию и на протяжении страниц своей книги часто сам себе задает некоторые вопросы, в том числе и в этом случае: « Но было ли то Ингодинское зимовье первопоселением Читы?».
На вопрос Попова отвечают сами «Отписки» землепроходцев, в частности Петра Бекетова, датируемые весной 1654 года, которые нигде не упоминают ни читинское, ни ингодинское зимовье, а именуют место вынужденной остановки на Ингоде – «новым государевым Зимовьем». Место ледяного затора, а значит и постройки этого зимовья сегодня приблизительно вычислено благодаря тщательному изучению архивных источников читинскими исследователями нескольких поколений. А также проведенным в 2000 – 2002 годах семи научным географо-историческим экспедициям: пешим, водным и одной транспортной о которых уже писала забайкальская печать.
Зимовье было построено в отрезке расстояния между Домной и Черновскими, в радиусе одного километра на левом берегу Ингоды, напротив села Сивяково. Наряду с Иргенским и Нерчинским острогами, построенными казаками Бекетова в 1653 году, оно сыграло свою важную историческую роль, как одно из первых русских поселений Восточного Забайкалья. Являясь первыми фортификационными сооружениями на новых азиатских землях, остроги и зимовье одновременно являлись здесь оплотами российской государственности.
Но, по всей видимости, «новое государево Зимовье» просуществовало лишь одну зиму, и в дальнейшем никакого поселка, вопреки данным энциклопедий, здесь не было. Весной 1654 года казаки разобрали его для строительства плотов. Это было сделать намного легче, чем снова валить и доставлять лес на место сплава отряда по Ингоде. Впрочем, само зимовье из «трех изб казачьих, да анбара государева» было построено из тех самых плотов, на которых пытался осенью пройти до Шилки отряд Бекетова. Когда уже весной отряд с «запасишками», сохраненными в зимовье, шел сплавом по Ингоде, то казаки, составляющие чертежи даурских рек, проплыв место впадения реки Читы в Ингоду и нанеся его на бумагу, возможно мало обратили внимания на одну из безымянных еще, многочисленных речек, впадающих в «Онгиду-реку», по которой они держали путь «Встречь солнца».
Они были первыми, продвижение на восток они воспринимали как свое естественное существование на данном этапе их жизни, просто как чрезвычайно трудную обыденность во имя их лучшего будущего. Но возможно, кто-то из пионеров Даурии в душе задумывался и о том, что движение на восток практически горстки русских людей через много лет потомки расценят как подвиг. До всенародного признания их подвига нам понадобилось три с половиной века. Пока, наконец, наши соотечественники не осознали необходимость: памятника – землепроходцам, памятного знака – месту, с которого началась Чита и зимовью Петра Бекетова на Ингоде.
Обсуждения Нить Ариадны