Внутренняя структура танца определяется его характером как пространственно-временной, единомоментно реализуемой деятельности, которая не есть, а всегда становится, и обладает визуально-звуковой организацией восприятия. Она, как никакая другая творческая деятельность непосредственно связана с человеком, его тело — это и есть материя танца.
В нем тело самобытно пребывает в собственной стихии. Внешняя структура танца определяет его неповторимое лицо, складывающееся из хореографии (движение, рисунок и его смена), звуко-ритмического аккомпанемента, костюма, свето-цвета, декораций и других средств явленности.
Конституирующим условием восприятия и существования танца является не только проблема отношения тождества и различия в динамике развертывания его внешней структуры, но и предшествующее видению полагание ценностей, ожидание, обусловленное пред-рассудками, созидающими то или иное восприятие, а в предельных случаях — невидимость видеоряда.
2. Исторической бытийственностью человека определяется то, что движение по аналогии со словом (Гадамер) или краской и камнем (Хайдеггер), нигде в большей мере не является движением, чем в танце. Историческое изменение взгляда на танец связано с изменением взгляда на реальность, так как танец — это часть бытия, выделяемая из нее с помощью особых методов рефлексии, и поэтому интенция танца связывается нами с особой реализацией им категорий эстетики. Это, в первую очередь, общефилософские категории:
* бытие, где континуум бытия в его целостности и его фрагментах, в его структурообразующих и энергетических моментах описывается в терминах танца;
* пространство и время, которые в визуальности танца являют себя как формы, конституированные дискурсом измеряющего бытия. Здесь можно говорить о горизонте перцептивных (экспрессивных) пространств, где пространство танца есть со-бытие внешних данных и спонтанности субъекта, и корреляции родов времени;
* материя и сознание, а именно, имманентность тому или иному активного творческого начала, степень их взаимосвязанности, играют определяющую роль для осуществления танца;
* движение — действие — покой, их значимость в мировоззрении какой либо культуры определяет статус в ней танца. Он никогда не норма, а всегда культурная избыточность человека оцениваемая положительно или отрицательно;
* тело и дух характером своего взаимоотношения определяют категорию танцевального стиля. В этом случае структурообразующим принципом является понимание тела как инструмента идеи, средства объективного подобия, или единства тела и интенциальной сущности вещей;
* понимание танца, осуществляемое в рамках отношения означаемого и означающего, включается в проблему коммуникации между творящим и воспринимающим, которая в данном случае опосредована интерпретацией исполнителя. Понимание танцевального текста предпосылается понятиями смысла, знака, образа, символа, порядка, выражения, подражания, которые специфически осуществляются танцем.
Наряду с общефилософскими, специфически эстетические категории прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, гармоническое, симметричное, гротесковое и т.д. в содействии со средствами танца структурируют его, определяют облик и значение.
3. Следующей проблематикой проясняющей природу танца являются теории происхождения и сущности танцевальной активности.
Два подхода к происхождению танца, отличные по доминирующей онтологической позиции — внешние реалии или человек, можно упрощенно разделить на следующие концепции:
* теологическую — озвучивающую божественное происхождение танца;
* космологическую — усматривающую источник танца в косморитмических влияниях;
* природную — выводящую танец из земных явлений и процессов,
* социологическую — ищущую начало танца в надындивидуальных общественных структурах: труде, развлечении, религии и т.д.;
* биологическую, видящую источник танца человека в животном мире;
* психологическую, укореняющую танец в человеческих психических состояниях и реакциях.
Концепции сущности танцевальной деятельности, в общем, разнятся по степени отделенности или пронизанности танца универсумом, его онтологического или аксиологического статуса. Отсюда сущность танца может пониматься как:
* самодостаточная форма, разворачивающая само ценный ритмопластический рисунок;
* игра, само замкнутая в пространстве и времени, не выходящая за пределы себя в своих целях, в высшей степени свободная, но в тоже время упорядоченная правилами деятельность, где тело, чувство — игрушка, а жест — продолжение порыва желания и воли;
* инструмент для подражания, выражения, отражения — репрезентации реальности или же конструирования новой реальности. В обоих случаях это процесс чувственной реализации идеи;
* феномен — когда танец не только значит нечто, но и сам является тем, что он значит.
4. Реальное положение и потенциальные возможности танца в мире культуры становятся прозрачными, когда он рассматривается в взаимодействии с историческими типами мышления и надындивидуальными структурами сознания.
Коренными тенденциями в истории западного танцевального мышления, по-нашему мнению, являются:
* архаическая — опирающаяся на синкретизм раннемифологического мышления, уходящего корнями в эпоху палео- и неолита;
* классическая — соответствующая интенции примата идеи и доминирующая в «высокой» культуре в огромный исторический период от классического античного мышления через христианство и новое время вплоть до эпохи модерн;
* модерновая — откликнувшаяся в своей практике на понимание мира как становления и ищущая опору не в высоте разумного, а в глубине бессознательного.
Сейчас каждая из этих тенденций продолжает оставаться частью нашего духовного достояния. Традиционные же культуры (Индия, Китай, Африка и т.д.) обладают собственной динамикой изменения танцевального мышления.
Проблематика соотнесения танца с надындивидуальными духовными структурами: религией, искусством, философией, наукой и т.д. может опираться, с одной стороны, на принципы гадамеровского анализа текста — художественного, философского, научного, с другой стороны, требует для танца статуса формирователя восприятия, мышления и самого бытия.
Конституирующим условием восприятия и существования танца является не только проблема отношения тождества и различия в динамике развертывания его внешней структуры, но и предшествующее видению полагание ценностей, ожидание, обусловленное пред-рассудками, созидающими то или иное восприятие, а в предельных случаях — невидимость видеоряда.
2. Исторической бытийственностью человека определяется то, что движение по аналогии со словом (Гадамер) или краской и камнем (Хайдеггер), нигде в большей мере не является движением, чем в танце. Историческое изменение взгляда на танец связано с изменением взгляда на реальность, так как танец — это часть бытия, выделяемая из нее с помощью особых методов рефлексии, и поэтому интенция танца связывается нами с особой реализацией им категорий эстетики. Это, в первую очередь, общефилософские категории:
* бытие, где континуум бытия в его целостности и его фрагментах, в его структурообразующих и энергетических моментах описывается в терминах танца;
* пространство и время, которые в визуальности танца являют себя как формы, конституированные дискурсом измеряющего бытия. Здесь можно говорить о горизонте перцептивных (экспрессивных) пространств, где пространство танца есть со-бытие внешних данных и спонтанности субъекта, и корреляции родов времени;
* материя и сознание, а именно, имманентность тому или иному активного творческого начала, степень их взаимосвязанности, играют определяющую роль для осуществления танца;
* движение — действие — покой, их значимость в мировоззрении какой либо культуры определяет статус в ней танца. Он никогда не норма, а всегда культурная избыточность человека оцениваемая положительно или отрицательно;
* тело и дух характером своего взаимоотношения определяют категорию танцевального стиля. В этом случае структурообразующим принципом является понимание тела как инструмента идеи, средства объективного подобия, или единства тела и интенциальной сущности вещей;
* понимание танца, осуществляемое в рамках отношения означаемого и означающего, включается в проблему коммуникации между творящим и воспринимающим, которая в данном случае опосредована интерпретацией исполнителя. Понимание танцевального текста предпосылается понятиями смысла, знака, образа, символа, порядка, выражения, подражания, которые специфически осуществляются танцем.
Наряду с общефилософскими, специфически эстетические категории прекрасное и безобразное, возвышенное и низменное, гармоническое, симметричное, гротесковое и т.д. в содействии со средствами танца структурируют его, определяют облик и значение.
3. Следующей проблематикой проясняющей природу танца являются теории происхождения и сущности танцевальной активности.
Два подхода к происхождению танца, отличные по доминирующей онтологической позиции — внешние реалии или человек, можно упрощенно разделить на следующие концепции:
* теологическую — озвучивающую божественное происхождение танца;
* космологическую — усматривающую источник танца в косморитмических влияниях;
* природную — выводящую танец из земных явлений и процессов,
* социологическую — ищущую начало танца в надындивидуальных общественных структурах: труде, развлечении, религии и т.д.;
* биологическую, видящую источник танца человека в животном мире;
* психологическую, укореняющую танец в человеческих психических состояниях и реакциях.
Концепции сущности танцевальной деятельности, в общем, разнятся по степени отделенности или пронизанности танца универсумом, его онтологического или аксиологического статуса. Отсюда сущность танца может пониматься как:
* самодостаточная форма, разворачивающая само ценный ритмопластический рисунок;
* игра, само замкнутая в пространстве и времени, не выходящая за пределы себя в своих целях, в высшей степени свободная, но в тоже время упорядоченная правилами деятельность, где тело, чувство — игрушка, а жест — продолжение порыва желания и воли;
* инструмент для подражания, выражения, отражения — репрезентации реальности или же конструирования новой реальности. В обоих случаях это процесс чувственной реализации идеи;
* феномен — когда танец не только значит нечто, но и сам является тем, что он значит.
4. Реальное положение и потенциальные возможности танца в мире культуры становятся прозрачными, когда он рассматривается в взаимодействии с историческими типами мышления и надындивидуальными структурами сознания.
Коренными тенденциями в истории западного танцевального мышления, по-нашему мнению, являются:
* архаическая — опирающаяся на синкретизм раннемифологического мышления, уходящего корнями в эпоху палео- и неолита;
* классическая — соответствующая интенции примата идеи и доминирующая в «высокой» культуре в огромный исторический период от классического античного мышления через христианство и новое время вплоть до эпохи модерн;
* модерновая — откликнувшаяся в своей практике на понимание мира как становления и ищущая опору не в высоте разумного, а в глубине бессознательного.
Сейчас каждая из этих тенденций продолжает оставаться частью нашего духовного достояния. Традиционные же культуры (Индия, Китай, Африка и т.д.) обладают собственной динамикой изменения танцевального мышления.
Проблематика соотнесения танца с надындивидуальными духовными структурами: религией, искусством, философией, наукой и т.д. может опираться, с одной стороны, на принципы гадамеровского анализа текста — художественного, философского, научного, с другой стороны, требует для танца статуса формирователя восприятия, мышления и самого бытия.
Обсуждения Эстетика танца