Джаганнатх

Я сам видел в одной из ваших книг замечание, что этот культ — просто разновидность культа Вишну! Возможно, когда-то давно это было так, но уже на протяжении веков это просто поклонение земному духу самого кровожадного характера.

Я расскажу вам настоящую историю этого дела. С моей стороны в этом не будет никакого вреда, ведь если вы перескажете её, никто не поверит — если, конечно, это не окажется человек, который уже всё об этом знает— а уж он-то сразу станет отрицать её истинность, чтобы отвратительный её ужас не стал известен правительству, от которого её скрывают (и всегда будут скрывать) с такой тщательностью и осторожностью. Западному скептику она может показаться дикой и немыслимой, и тем не менее, она ужасающе правдива, как я имел прекрасную возможность убедиться.

Чтобы история стала понятна, я должен начать с самого начала. Очень давно — задолго до того времени, которое вы признаёте за начало истории — мощная катастрофа далёкого континента согнала с родных мест некоторых жрецов древней религии поклонения силам природы, и после долгих блужданий они наконец расположились в том месте, которое сейчас называется Джаганнатх. Их власть над элементами, которую они многие годы употребляли только во благо, заставила обитателей этого места уважать их и бояться, но по мере того, как шли века, их последователи вырождались, дойдя до крайнего эгоизма, и их орден стал просто школой злой магии.

Наконец их предводителю, менее разборчивому в средствах или более дерзкому, чем его предшественники, удалось вызвать и частично подчинить злобного земного духа страшной силы, с помощью которого он совершил такие отвратительные деяния, что даже его прежние последователи восстали против него и убили его. Но хотя им удалось убить его, они не могли избавиться от демона, которого он вызвал, и он продолжал опустошать окрестности, так что жрецы не знали, что делать.

Наконец, они надумали обратиться за помощью к одному знаменитому магу с севера, чья сила всегда применялась на более чистые и благородные цели, чем их собственная. После долгих уговоров он согласился — не ради них, но чтобы помочь беспомощным окрестным жителям — сделать то, что возможно, чтобы ограничить зловредное влияние, столь безрассудно вызванное. Но лучшее, что он смог сделать, оказалось плохо. Как бы это не показалось странным вам, с вашими представлениями, но законы магии требуют строгой справедливости даже к такому существу, как это. Всё, что оказалось возможным — это только ограничить зло, и устроить так, чтобы жрецы могли заключить с этим бесом нечто вроде соглашения, согласно которому вместо произвольного уничтожения всех подряд он должен был довольствоваться теми жизнями, которые добровольно приносятся ему в жертву, и с тех пор на протяжении веков странный и дикий договор, заключённый тогда, неукоснительно выполняется.

Его условия раскроются по мере того, как я расскажу вам, что же действительно происходит на каждом из тех великих праздников, которые с тех пор регулярно проводятся раз в семь лет в честь этого так называемого бога. Сначала наступает то, что известно как «день дерева». В определённый день перед восходом огромная, но молчаливая толпа собирается на берегу моря. Жрецы храма собираются вокруг своего главы, а немного перед ними, ближе всего к воде, стоят двое обречённых — жрец и плотник, которым суждено стать жертвами этого ужасного договора.

Ведь когда впервые был заключён этот отвратительный договор, семь семей наследственных жрецов и семь семей плотников (а вы знаете, что ремёсла у нас тоже наследственные) поклялись, что в обмен на обещание мирского процветания (которое всегда честно соблюдалось) они будут посвящать, каждая поочерёдно, своего представителя для служения божеству на проводимых раз в семь лет праздниках. Так что двое, которым выпала эта страшная честь, стояли отдельно, и к ним относились с почтенным трепетом, как к уже наполовину принадлежащим царству сверхъестественного.

Как только солнце поднимается из океана, все глаза нетерпеливо нацеливаются на восточный горизонт, и горд тот, кто первый заметит в море крошечную точку, неуклонно приближающуюся к оцепеневшей от ужаса толпе на берегу. По приближении становится видно, что она состоит из трёх брёвен, плывущих рядом, хотя и не соединённых вместе — движущихся неуклонным курсом, хотя и без видимой движущей силы. Трюк жрецов, скажете вы? Вы бы не говорили так, если бы видели это, мой друг! Возможно, вашей хвалёной западной науке удастся имитировать этот феномен с помощью сложной и дорогостоящей техники, но как это могли сделать жрецы, ничего не знающие о таких средствах, и среди множества людей, следящих за каждым их движением?

Как бы то ни было, брёвна наконец достигают берега, почтительно поднимаются жрецами и уносятся в хижину внутри ограды храма, где избранный плотник должен исполнить свою работу. Он нетерпеливо берётся за дело — ему нужно вырезать из этих трёх таинственных брёвен точную копию тех идолов, что уже стоят во внутреннем святилище храма. День за днём трудится он с пылкой преданностью, которая едва оставляет ему время на еду или сон. Сначала бывают окончены две сопровождающие или поддерживающие фигуры; затем он берётся за центральный образ — представление самого божества. Близкие ему люди затаив дыхание рассказывают, что в это время его кропотливой работе помогает привидение самого «бога» — видимое только ему, но с тех пор никогда не исчезающее из его сознания, бодрствует он или спит, и неуклонно приближающееся к нему по мере того, как его работа близится к завершению.

Наконец, образ окончен, и работник, вложивший в него столько любящего труда и преданной энергии, ложится рядом с ним и полностью отдаётся ужасному привидению. Ближе и ближе подходит оно, и всё быстрее становится действие того сильного магнетического притяжения, которое высасывает из этого человека жизнь. Эффект воображения, скажете вы? Возможно; но результат один: не было ещё случая, чтобы плотник прожил после выполнения своей задачи хотя бы ещё двенадцать часов.

Почти сразу же после этого наступает «день процессии» — кульминация праздника. И именно в это время отдаёт свою дань ужасному договору обречённый жрец. Рано утром в назначенный день, в присутствии огромной толпы, новые идолы почтительно переносятся жрецами во внутреннее святилище, и там кладутся на землю перед платформой, на которой предыдущие семь лет стояли их предшественники. Затем все, кроме выбранного жреца, удаляются из святилища, и огромные двери, отделяющие его от остального храма, закрываются, оставляя этого особого служителя «бога» в одиночестве, чтобы он совершил мистические ритуалы, которых ни одному человеческому глазу, кроме его, не позволено видеть.

Что именно происходит за этими закрытыми дверями, никто не знает — и никто не узнает, ибо никто из тех, кто только и мог бы рассказать, не прожили после этого достаточно, чтобы приподнять завесу этой ужасающей тайны. Жрецы лежат, распростёршись, в поклонении, перед дверями, как почётный караул, чтобы предотвратить любую возможность помешать ритуалу, но их должность — синекура, поскольку никакой индиец ни за какие деньги не войдёт в это святилище в Час Молчания — даже за все знаменитые драгоценные камни Голконды. Огромная толпа в храме остаётся охваченной самой глубоким молчанием, пока час не окончен; затем высший жрец поднимается с земли и с почтенным трепетом вновь открывает великие двери.

Ни малейшего звука не доносилось до ушей снаружи, но тяжёлые идолы уже поменялись местами: новые стоят на платформе, тогда как старые брошены в стороне на землю, а возле них лежит, умирая, безмолвный жрец. Зафиксировано, что он всегда умирает в течение нескольких минут после открытия дверей, и ещё ни разу ни одна жертва не смогла словом или знаком указать на природу испытаний, через которые она прошла.

Известно только, что плотнику, делая идолы, полагается просверлить в каждой фигуре длинное цилиндрическое отверстие определённого диаметра, по положению примерно соответствующее позвоночному столбу человека, и предание шепчет, что одна из обязанностей обречённого жреца — вынуть нечто — нечто, что никто не может увидеть и остаться в живых — из этого странного вместилища в старых идолах и поместить на соответствующее место в новых. Что касается остального, то воля божества, как утверждают, сама передаёт в ум своего преданного слуги тот церемониал, который должен быть исполнен.

Тем временем снаружи храма всё уже готово для великой процессии, и к двери притащена огромная деревянная колесница божества. Она довольно любопытной конструкции и её достаточно трудно будет описать без помощи рисунка или модели. Нижнюю её часть можно сравнить с огромным длинным сундуком, по сторонам богато покрытым резьбой, изображающей фигуры богов. Каждый из них — в своём отдельном, сильно углублённом святилище, защищённом красиво вырезанными колоннами, а на ней, как на пьедестале, стоит колоссальная статуя яростного льва, несущего на спине нечто вроде паланкина с балдахином.

Когда настаёт час, главный жрец, склонившись перед новым идолом, вешает ему на шею гирлянды, как это делается по индусскому обычаю, и надевает на него богато украшенный драгоценными камнями пояс. И вот, с помощью энергии, высосанной из своих жертв, этот демон удостаивает своих преданных почитателей удивительной демонстрации своей жуткой силы. Тонкий шёлковый шнур около шести метров длиной пропускают через пояс идола, а за его концы держатся жрецы, которые таким образом оказываются примерно в трёх метрах впереди идола, не прямо на его пути, а чуть по сторонам. Центральный проход храма расчищается, и два жреца тихонько тянут за шнур. Получив этот сигнал, тяжёлый деревянный идол серией прыжков продвигается по приготовленному для него пути, а жрецы отступают, пятясь перед ним, и по-видимому, побуждают его к каждому прыжку тем же лёгким потягиванием. Совершенно невозможно, скажете вы? Или если это таки делается, то это опять трюк жрецов? Считайте так, если хотите, но как они это делают? Жрецы тянут шнур всего лишь движением большого и указательного пальцев; этого едва хватает, чтобы натянуть шнур, и совершенно ясно, что никакой другой механической силы не применяется.

Но более значительное чудо ещё предстоит. Когда идол вышеописанным образом достигает дверей, у которых его поджидает колесница, двое жрецов взбираются на платформу, всё ещё держась за концы шнура. И когда они в следующий раз дёргают за шнур, идол вскакивает на платформу рядом с ними, а затем, не дожидаясь дальнейших указаний, совершает ещё один прыжок — в свой паланкин, и поворачивается под прямым углом, чтобы смотреть вперёд по направлению движения колесницы! Немыслимо, да? Но есть тысячи людей, которые могут это засвидетельствовать. И в конце концов, почему немыслимо? Если у вас на Западе может прыгать тяжёлый стол, и ваши величайшие учёные сами видели это, то почему на Востоке то же самое не может делать тяжёлый идол? «На небесах и на земле есть множество вещей, вашей философии и не снившихся», и один факт стоит множества теорий.

После этой поразительной демонстрации силы большая процессия отправляется в путь, и идол торжественно провозится по городу. Во время его движения на колесницу бросают приношения всех видов; маленькие колокольчики, развешанные по ней, радостно звенят, а толпа восхищённо вопит. Именно во время этой процессии поклоняющиеся иногда бросаются под колёса колесницы, почитая за честь добровольно отдать свою жизнь в жертву своему кровавому божеству. Ваше правительство думает, что положило всему этому конец, но преданность нельзя искоренить приказом, и пожалуй, так или иначе, Джаганнатх получает столько же жизней, сколько и всегда. Договор, обязывающий его не убивать произвольно, не мешает ему принимать добровольно предложенные ему жизни, или даже побуждать слабоумных поклоняющихся приносить себя в жертву в его святилище, и несомненно, он это делает всякий раз, когда предоставляется возможность.

Странная и страшная история, не так ли? Но в отдалённых уголках Индии происходит много странных вещей, о которых совершенно не подозревают люди правящей расы — вещей, которые показались бы им столь же немыслимыми, как и этот педантично точный отчёт о празднике Джаганнатха.