Иногда приходится сталкиваться с такой точкой зрения: мол, Индия — это Индия, и русскому человеку все это, вообще, ни к чему. Давайте попробуем разобраться, так ли обстоит дело в действительности. Как известно, в настоящее время существуют достаточно серьезные археологические находки, например, в Аркаиме, а также лингвистические данные, подтверждающие бытование на территории Руси если не ведической цивилизации, то ее отголосков.
Для России это времена, можно сказать, доисторические. Но и в историческое время прослеживается тяга русских к Индии. Все мы знаем о новгородском купце Афанасии Никитине, знаем, что с конца 16-го века в Астрахани была колония индийских купцов и даже строились индуистские храмы, которые, к слову сказать, находились под полным покровительством русского правительства. (В Астрахань приезжал Петр и заинтересованно беседовал с индусами.) Есть и более глубокие, внутренние причины взаимного интереса двух великих народов, не зависящие от геополитических реалий, экономических и культурных потребностей. Это — сходство русской и индийской души, которое схематично можно выразить словами: «Для нас деньги — не главное», т.е. и русский, и индийский тип национального характера отличает неудержимое стремление к духовным горизонтам.
О значительном влиянии индуистской религиозной традиции на русскую культуру можно судить хотя бы по тому, что в «Пролог» — книгу, впервые изданную на Руси в 1642 г. и содержащую поучения и краткие жития святых, — вошли многие восточные сюжеты. «Житие Иосифа-царевича» представляет собой христианизированный пересказ жизнеописания Будды, «Притча святого Варлаама о временном ссмевеце», также как «Стефанит и Ихнилат», восходят к «Панчатантре» — санскритскому памятнику 4-го века.
Уже давно подмечено сходство духовной практики христианских подвижников (в особенности исихастов) с практикой бхакти-йоги и мантра йоги. Как известно, мистическое течение исихазма, русским представителем которого был глава движения «нестяжателей» Нил Сорский (ХУв.), включало учение о пути к единению человека с Богом через самососредоточение сознания и «очищение сердца» сказами и молитвой. Знакомство русской интеллигенции со священными писаниями индуизма в широких масштабах началось при Екатерине II, когда в типографии выдающегося русского просветителя Н.И.Новикова, издававшего журналы «Московитянин» и «Обозрение», в 1788 году был напечатан первый русский перевод «Бхагавад-гиты» — квинтэссенции Вед («Багауат-гиета или беседы Кришны с Арджуном»). Выход русского перевода спустя всего три года после опубликования первого европейского перевода «Бхагавад-гиты» Уилкинса (1785) был, вне всякого сомнения, невероятно оперативным для того времени и свидетельствовал о признании огромной важности этого писания. В конце XVIII века в Индию приехал выдающийся русский ученый-самоучка и музыкант Герасим Лебедев. Он изучал санскрит, а также тамильский и бенгальский языки, что очень помогло ему в его попытках понять религию Индии. Надо отметить, что британским индологам приходилось чуть ли не силой выколачивать из брахманов знание о Ведах, но в Лебедеве пандиты — ученые брахманы — почувствовали душу, способную смотреть на мир под тем же углом зрения, что и древние риши, мудрецы. Вместе с индийскими брахманами он штудировал священные писания, побывал в храмах, в которые не пускали иноверцев, ему показали все религиозные праздники. Вернувшись в Россию, Лебедев открыл в Петербурге типографию с бенгальским шрифтом и стал печатать произведения индийской литературы. Им была написана одна из первых грамматик хиндустани.
Кстати, любопытная деталь: в своей книге «Хождение за три моря» Афанасий Никитин пишет, что когда он приехал в Индию и познакомился с индийцами, они «не зачали от него ни женок крыти, ни веры своей», т.е. были с ним очень откровенны. Что касается философии как специфической сферы деятельности, то в России профессиональные философы появились довольно поздно. При этом почти все они (Соловьев, Бердяев, Булгаков, Лосский, Флоренский) были знакомы с индуизмом, но знакомство это было более или менее поверхностным. И тому есть объективные основания. Неслучайно, когда в 1971 году в Москве профессор-индолог Котовский, обращаясь к основателю Международного Общества Сознания Кришны, А.Ч.Бхактиведанте Свами Прабхупаде, сказал, что изучал индуизм, тот заметил: «Индуизм — трудный предмет для изучения» (после чего оба рассмеялись). Действительно, уже сам объем шастр (священных писаний индуизма) кажется непреодолимым препятствием для их изучения. Одна только Махабхарата содержит 100.000 стихов. А еще есть Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа, 108 Упанишад, 19 Пуран, Рамаяна, веданги.
Практически единственной возможностью понять ведическую литературу является получение знания от авторитетного представителя ведической традиции (гуру). И так как на Западе этому принципу мало кто следует, то зачастую люди там знакомятся не с религией Вед, а с ее искаженной интерпретацией.
Необходимо отметить, что в Индии издавна существуют две крупнейшие философские школы и, естественно, две группы трансценденталистов (т.е. тех, кто признает существование трансцендентного мира). Первая группа, представляющая философию персонализма, рассматривает Бога, или Абсолютную Истину, как имеющую два аспекта — личностный и безличностный. Всесовершенная Верховная Личность Кришна (одним из воплощений которого является Вишну) — изначальный Творец и духовного, и материального миров, причина всех причин и владыка всего сущего. Все живые существа — Его неотъемлемые частицы, истинная вечная индивидуальность которых в полной мере проявляется не в бездействии, а в любовном преданном служении Ему. Безличный Абсолют представляет собой лишь сияние трансцендентного тела Всевышнего Господа. Именно это древнейшее монотеистическое учение исповедуют члены Международного общества сознания Кришны.
Вторая группа — это имперсоналисты. В соответствии с их взглядами, Абсолют — это безличный Брахман, который один обладает реальным существованием. Индивидуальное существование души и материальный мир объявляются иллюзией. Цель духовного развития — преодолеть свое индивидуальное существование и слиться с Брахманом. Личное существование Бога не отвергается полностью, но признается вторичным.
Именно эта трактовка индуизма приобрела наибольшую популярность на Западе. Тому есть исторические причины: в 1892 г. в Чикаго состоялся «Парламент религий», на котором с большим успехом выступил имперсоналист Свами Вивекананда. Его подачу индуизма неискушенный западный слушатель и принял за подлинную мудрость Вед. Однако своей популярностью на Западе имперсональная концепция в значительной стопени обязана особенностям мировосприятия современного западного человека. Имперсональная концепция в индуизме получила широкое распространение сравнительно недавно, в VII в.н.э. благодаря Шанкарачарье (предположительный год рождения — 687). Об этом писал, в частности, Ауробиндо Гхош: «Концепция безличного Абсолют — поздняя интерпретация, обращенная к менталу, причем к менталу западного типа».
К большому сожалению, до недавнего времени персоналистическая философия Вед на Западе, да и у нас в России, практически не была известна, поскольку все имеющиеся многочисленные переводы «Бхагавад-гиты» (а их около 6000!) были сделаны и прокомментированы учеными имперсонального толка. Поэтому почти всегда, когда идет речь об индуизме, имеют в виду имперсонализм. Эта подмена ведической религии ее искаженным восприятием имеет печальные последствия. Во-первых, если человек принимает этот эрзац индуизма, то, стремясь к растворению собственной индивидуальности в безличном Брахмане, он тем самым обрекает себя на духовное самоубийство. К тому же утверждения имперсоналистов о том, что достигнув освобождения от материального существования, они станут Богом, является не чем иным как богохульством.
Неосведомленностью о ведической личностной концепции Бога объясняется и противоречивость в философских воззрениях Льва Толстого (как известно, имеющиеся в его личной библиотеке труды по индуизму он получал из Европы — на немецком, английском, французском языках). И хотя Толстой писал, что «метафизическая религиозная идея Кришны есть вечная и всемирная основа всех религий и всех философских систем» [ПСС,.77,37], что «если бы не было Кришны, не было бы нашего понятия о Боге» [Маковицкий 12,03,1910], что он «соглашается с основным положением «Бхагавад-гиты»» [ПСС,78,32], но фактически ему была неизвестна суть «Бхагавад-гиты» — учения о преданности и любви к Верховной Личности Бога (этот термин ввел Шрила Прабхупада, чтобы подчеркнуть, что Бог — личность). В учении Толстого нет места личностному Богу, И недаром он однажды заметил: «Читал Шри Шанкра (Шанкарачарью). Основная метафизическая мысль о сущности жизни хорошая, но все учение — путаница хуже моей»[58,142] .
Далее, опасность имперсонализма заключается еще и в том, что, поняв его ошибочность, человек может отвергнуть всю религию Вед и тем самым лишить себя возможности соприкосновения с древнейшим опытом богообщения. Надо учесть, что философия имперсонализма была неоднократно опровергнута в рамках самого индуизма: Рамануджей — в XI в., Мадхвачарьсй — в XIII в., Шри Чайтаньей — в XVI в., Баладевой Видьябхушаной — в XVIII в., Бхактивинодой Тхакуром, Бхактисиддхантой Сарасвати в XIX в. и Шрилой Прабхупадой — в XX в.[/58]
[58]
Складывается впечатление, что в большинстве своем современные православные теологи совершенно незнакомы с ведической концепцией персонализма. Например, Александр Мень в одной из своих проповедей говорил об отличии Иисусовой молитвы от мантры: «Это не просто растворение в океане духовности, а общение с личностью, встреча с Христом». Но повторение мантры Харе Кришна — это как раз общение с Высшей Личностью: Кришна приходит в звуке Своего Имени, поскольку, будучи Верховным Абсолютом, Он неотличен от Своих формы, имени, качеств и деяний. И когда я читаю наставления афонских монахов об Иисусовой молитве, мне кажется, что я читаю переложение знаменитого вайшнавского трактата «Шри Харинама Чинтамани» («Драгоценный камень Святого Имен Вога»).
Конечно, во времена Александра Меня было нелегко ознакомиться с вайшнавской литературой. Но сегодня, когда эти книги издаются на русском языке миллионными тиражами, доступ к ним имеет практически каждый. Поэтому сейчас можно уже говорить о недобросовестности нынешних критиков ведической философии. Все они используют один прием. Якобы ведется полемика с оппонентом, но на место оппонента подставляется чучело, сконструированное из подобранных автором легкоопровержимых тезисов. Конечно, такое чучело индуизма ничего не стоит повергнуть в прах, но при этом теряется бесценная возможность обогатить свой духовный опыт. Я не встречал еще ни одной работы православного автора, который критиковал бы ведическую религию со знанием предмета. Есть, на мой взгляд, и еще одно обстоятельство, делающее необходимым углубленное знакомство православных с ведической литературой.
Хотя это и может показаться парадоксальным, изучение ведической персоналистичсской философии поможет разрешить тот кризис православия, о котором сейчас так много говорят и пишут. Так, член правления Христианского религиозно-философского и просветительского общества им. Вл. Соловьева Евгений Пазухин отмечает: «Очень большую роль в формировании церковного сознания тех, кто пришел в Церковь на рубеже 70-80-х годов, сыграл ранее пережитый большинством из них опыт увлечения Востоком. Они привнесли в церковную жизнь совершенно чуждые ей элементы восточных мистических учений и соответствующей им оккультной практики. Более того, в Русской Православной Церкви их привлекло, прежде всего, то, что вызывало ассоциацию с восточной мистикой и оккультизмом, то есть то, что в ней является наименее христианским. Не случайно в православной традиции они, прежде всего, выделяют элементы законничества и магизма. Эти новые прихожане внесли в современную русскую церковную жизнь сварливое неприятие всего «мирского» и безоговорочное подчинение авторитету «гуру», полностью перенесенное им на православных батюшек. Последние также испытали на себе влияние этой новой категории православных мирян. Наши священники, как правило, запуганные и малообразованные, стали питаться «богословием» активных и зачастую более начитанных неофитов, которые под православной оболочкой часто скрывают восточное мистическое или рационалистическое содержание
Из сказанного можно сделать заключение, что, начиная с конца 70-х годов, паства в определенной степени сама творила себе пастырей. Результат — весьма плачевное состояние как тех, так и других». («Россия и демократия. На пути к свободе совести. II)
Если это плачевное состояние было вызвано в значительной степени искаженным восприятием индуизма, то логично предположить, что устранение искажений улучшит ситуацию: ведь «магизм» в Ведах рассматривается как препятствие на духовном пути, а обращаться к гуру ученик должен не слепо, а «задавая вопросы» («Бхагавад-гита» 4.34) — Господь дал нам разум, и мы должны пользоваться им в своем служении Богу.[/58]
О значительном влиянии индуистской религиозной традиции на русскую культуру можно судить хотя бы по тому, что в «Пролог» — книгу, впервые изданную на Руси в 1642 г. и содержащую поучения и краткие жития святых, — вошли многие восточные сюжеты. «Житие Иосифа-царевича» представляет собой христианизированный пересказ жизнеописания Будды, «Притча святого Варлаама о временном ссмевеце», также как «Стефанит и Ихнилат», восходят к «Панчатантре» — санскритскому памятнику 4-го века.
Уже давно подмечено сходство духовной практики христианских подвижников (в особенности исихастов) с практикой бхакти-йоги и мантра йоги. Как известно, мистическое течение исихазма, русским представителем которого был глава движения «нестяжателей» Нил Сорский (ХУв.), включало учение о пути к единению человека с Богом через самососредоточение сознания и «очищение сердца» сказами и молитвой. Знакомство русской интеллигенции со священными писаниями индуизма в широких масштабах началось при Екатерине II, когда в типографии выдающегося русского просветителя Н.И.Новикова, издававшего журналы «Московитянин» и «Обозрение», в 1788 году был напечатан первый русский перевод «Бхагавад-гиты» — квинтэссенции Вед («Багауат-гиета или беседы Кришны с Арджуном»). Выход русского перевода спустя всего три года после опубликования первого европейского перевода «Бхагавад-гиты» Уилкинса (1785) был, вне всякого сомнения, невероятно оперативным для того времени и свидетельствовал о признании огромной важности этого писания. В конце XVIII века в Индию приехал выдающийся русский ученый-самоучка и музыкант Герасим Лебедев. Он изучал санскрит, а также тамильский и бенгальский языки, что очень помогло ему в его попытках понять религию Индии. Надо отметить, что британским индологам приходилось чуть ли не силой выколачивать из брахманов знание о Ведах, но в Лебедеве пандиты — ученые брахманы — почувствовали душу, способную смотреть на мир под тем же углом зрения, что и древние риши, мудрецы. Вместе с индийскими брахманами он штудировал священные писания, побывал в храмах, в которые не пускали иноверцев, ему показали все религиозные праздники. Вернувшись в Россию, Лебедев открыл в Петербурге типографию с бенгальским шрифтом и стал печатать произведения индийской литературы. Им была написана одна из первых грамматик хиндустани.
Кстати, любопытная деталь: в своей книге «Хождение за три моря» Афанасий Никитин пишет, что когда он приехал в Индию и познакомился с индийцами, они «не зачали от него ни женок крыти, ни веры своей», т.е. были с ним очень откровенны. Что касается философии как специфической сферы деятельности, то в России профессиональные философы появились довольно поздно. При этом почти все они (Соловьев, Бердяев, Булгаков, Лосский, Флоренский) были знакомы с индуизмом, но знакомство это было более или менее поверхностным. И тому есть объективные основания. Неслучайно, когда в 1971 году в Москве профессор-индолог Котовский, обращаясь к основателю Международного Общества Сознания Кришны, А.Ч.Бхактиведанте Свами Прабхупаде, сказал, что изучал индуизм, тот заметил: «Индуизм — трудный предмет для изучения» (после чего оба рассмеялись). Действительно, уже сам объем шастр (священных писаний индуизма) кажется непреодолимым препятствием для их изучения. Одна только Махабхарата содержит 100.000 стихов. А еще есть Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа, 108 Упанишад, 19 Пуран, Рамаяна, веданги.
Практически единственной возможностью понять ведическую литературу является получение знания от авторитетного представителя ведической традиции (гуру). И так как на Западе этому принципу мало кто следует, то зачастую люди там знакомятся не с религией Вед, а с ее искаженной интерпретацией.
Необходимо отметить, что в Индии издавна существуют две крупнейшие философские школы и, естественно, две группы трансценденталистов (т.е. тех, кто признает существование трансцендентного мира). Первая группа, представляющая философию персонализма, рассматривает Бога, или Абсолютную Истину, как имеющую два аспекта — личностный и безличностный. Всесовершенная Верховная Личность Кришна (одним из воплощений которого является Вишну) — изначальный Творец и духовного, и материального миров, причина всех причин и владыка всего сущего. Все живые существа — Его неотъемлемые частицы, истинная вечная индивидуальность которых в полной мере проявляется не в бездействии, а в любовном преданном служении Ему. Безличный Абсолют представляет собой лишь сияние трансцендентного тела Всевышнего Господа. Именно это древнейшее монотеистическое учение исповедуют члены Международного общества сознания Кришны.
Вторая группа — это имперсоналисты. В соответствии с их взглядами, Абсолют — это безличный Брахман, который один обладает реальным существованием. Индивидуальное существование души и материальный мир объявляются иллюзией. Цель духовного развития — преодолеть свое индивидуальное существование и слиться с Брахманом. Личное существование Бога не отвергается полностью, но признается вторичным.
Именно эта трактовка индуизма приобрела наибольшую популярность на Западе. Тому есть исторические причины: в 1892 г. в Чикаго состоялся «Парламент религий», на котором с большим успехом выступил имперсоналист Свами Вивекананда. Его подачу индуизма неискушенный западный слушатель и принял за подлинную мудрость Вед. Однако своей популярностью на Западе имперсональная концепция в значительной стопени обязана особенностям мировосприятия современного западного человека. Имперсональная концепция в индуизме получила широкое распространение сравнительно недавно, в VII в.н.э. благодаря Шанкарачарье (предположительный год рождения — 687). Об этом писал, в частности, Ауробиндо Гхош: «Концепция безличного Абсолют — поздняя интерпретация, обращенная к менталу, причем к менталу западного типа».
К большому сожалению, до недавнего времени персоналистическая философия Вед на Западе, да и у нас в России, практически не была известна, поскольку все имеющиеся многочисленные переводы «Бхагавад-гиты» (а их около 6000!) были сделаны и прокомментированы учеными имперсонального толка. Поэтому почти всегда, когда идет речь об индуизме, имеют в виду имперсонализм. Эта подмена ведической религии ее искаженным восприятием имеет печальные последствия. Во-первых, если человек принимает этот эрзац индуизма, то, стремясь к растворению собственной индивидуальности в безличном Брахмане, он тем самым обрекает себя на духовное самоубийство. К тому же утверждения имперсоналистов о том, что достигнув освобождения от материального существования, они станут Богом, является не чем иным как богохульством.
Неосведомленностью о ведической личностной концепции Бога объясняется и противоречивость в философских воззрениях Льва Толстого (как известно, имеющиеся в его личной библиотеке труды по индуизму он получал из Европы — на немецком, английском, французском языках). И хотя Толстой писал, что «метафизическая религиозная идея Кришны есть вечная и всемирная основа всех религий и всех философских систем» [ПСС,.77,37], что «если бы не было Кришны, не было бы нашего понятия о Боге» [Маковицкий 12,03,1910], что он «соглашается с основным положением «Бхагавад-гиты»» [ПСС,78,32], но фактически ему была неизвестна суть «Бхагавад-гиты» — учения о преданности и любви к Верховной Личности Бога (этот термин ввел Шрила Прабхупада, чтобы подчеркнуть, что Бог — личность). В учении Толстого нет места личностному Богу, И недаром он однажды заметил: «Читал Шри Шанкра (Шанкарачарью). Основная метафизическая мысль о сущности жизни хорошая, но все учение — путаница хуже моей»[58,142] .
Далее, опасность имперсонализма заключается еще и в том, что, поняв его ошибочность, человек может отвергнуть всю религию Вед и тем самым лишить себя возможности соприкосновения с древнейшим опытом богообщения. Надо учесть, что философия имперсонализма была неоднократно опровергнута в рамках самого индуизма: Рамануджей — в XI в., Мадхвачарьсй — в XIII в., Шри Чайтаньей — в XVI в., Баладевой Видьябхушаной — в XVIII в., Бхактивинодой Тхакуром, Бхактисиддхантой Сарасвати в XIX в. и Шрилой Прабхупадой — в XX в.[/58]
[58]
Складывается впечатление, что в большинстве своем современные православные теологи совершенно незнакомы с ведической концепцией персонализма. Например, Александр Мень в одной из своих проповедей говорил об отличии Иисусовой молитвы от мантры: «Это не просто растворение в океане духовности, а общение с личностью, встреча с Христом». Но повторение мантры Харе Кришна — это как раз общение с Высшей Личностью: Кришна приходит в звуке Своего Имени, поскольку, будучи Верховным Абсолютом, Он неотличен от Своих формы, имени, качеств и деяний. И когда я читаю наставления афонских монахов об Иисусовой молитве, мне кажется, что я читаю переложение знаменитого вайшнавского трактата «Шри Харинама Чинтамани» («Драгоценный камень Святого Имен Вога»).
Конечно, во времена Александра Меня было нелегко ознакомиться с вайшнавской литературой. Но сегодня, когда эти книги издаются на русском языке миллионными тиражами, доступ к ним имеет практически каждый. Поэтому сейчас можно уже говорить о недобросовестности нынешних критиков ведической философии. Все они используют один прием. Якобы ведется полемика с оппонентом, но на место оппонента подставляется чучело, сконструированное из подобранных автором легкоопровержимых тезисов. Конечно, такое чучело индуизма ничего не стоит повергнуть в прах, но при этом теряется бесценная возможность обогатить свой духовный опыт. Я не встречал еще ни одной работы православного автора, который критиковал бы ведическую религию со знанием предмета. Есть, на мой взгляд, и еще одно обстоятельство, делающее необходимым углубленное знакомство православных с ведической литературой.
Хотя это и может показаться парадоксальным, изучение ведической персоналистичсской философии поможет разрешить тот кризис православия, о котором сейчас так много говорят и пишут. Так, член правления Христианского религиозно-философского и просветительского общества им. Вл. Соловьева Евгений Пазухин отмечает: «Очень большую роль в формировании церковного сознания тех, кто пришел в Церковь на рубеже 70-80-х годов, сыграл ранее пережитый большинством из них опыт увлечения Востоком. Они привнесли в церковную жизнь совершенно чуждые ей элементы восточных мистических учений и соответствующей им оккультной практики. Более того, в Русской Православной Церкви их привлекло, прежде всего, то, что вызывало ассоциацию с восточной мистикой и оккультизмом, то есть то, что в ней является наименее христианским. Не случайно в православной традиции они, прежде всего, выделяют элементы законничества и магизма. Эти новые прихожане внесли в современную русскую церковную жизнь сварливое неприятие всего «мирского» и безоговорочное подчинение авторитету «гуру», полностью перенесенное им на православных батюшек. Последние также испытали на себе влияние этой новой категории православных мирян. Наши священники, как правило, запуганные и малообразованные, стали питаться «богословием» активных и зачастую более начитанных неофитов, которые под православной оболочкой часто скрывают восточное мистическое или рационалистическое содержание
Из сказанного можно сделать заключение, что, начиная с конца 70-х годов, паства в определенной степени сама творила себе пастырей. Результат — весьма плачевное состояние как тех, так и других». («Россия и демократия. На пути к свободе совести. II)
Если это плачевное состояние было вызвано в значительной степени искаженным восприятием индуизма, то логично предположить, что устранение искажений улучшит ситуацию: ведь «магизм» в Ведах рассматривается как препятствие на духовном пути, а обращаться к гуру ученик должен не слепо, а «задавая вопросы» («Бхагавад-гита» 4.34) — Господь дал нам разум, и мы должны пользоваться им в своем служении Богу.[/58]
Обсуждения Русская философия и ведическое знание