Жил в Москве на Пречистенке в доме у некогда известного поэта князя Г.А. Хованского (1767-1796) знаменитейший на всю Белокаменную шут или, как говаривали тогда, дурак и по совместительству дворник (?) Иван Савельич, знакомец Пушкина, человек ума весьма незаурядного и острого, прозванный, вероятно, за свои скабрезные шутки Сальниковым.
Настоящей фамилии Сальникова никто не знал. Некоторые держали его и вовсе за юродивого и зачастую прощали ему высказывания, за которые иному не сносить бы головы и которые, как это ни странно, очень актуальны и теперь. Например: "- Я вам скажу, как только в Петербурге дурак заведется, его тотчас шлют в Москву сенатором!". Кстати, великий Пушкин упоминает Савельича в одном из писем к своему другу библиофилу С.А. Соболевскому в 1828 г. в связи с разбором (вероятно редакцией) одной из глав "Евгения Онегина". А это значит или может означать, что Сальников был не только образованным человеком, но и доверенным лицом либо Соболевского, либо самого Пушкина. Не исключено, впрочем, что упоминание Пушкиным имени Ивана Савельича было лишь тем самым "лыком в строку". За острый язык да смешные и забавные его шутки "что не всякому остроумному человеку удалось бы придумать" чета Хованских очень любила и всячески баловала своего шута - для него ими устроена была особая одноколка и в его личное распоряжение выдана была лошадь. В этом-то экипаже и выезжал Сальников неспешно эдаким барином на гулянья, которые устраивали тогда на Москве на масленицу и святую неделю. А летом в своей одноколке Иван Савельич непременно заглядывал на народное гулянье под Новинским бульваром, который облюбовала уже к тому времени "приличная публика" - князья Гагарины, Оболенские и другие. Говорят, что видели его москвичи и в Сокольниках и на Красной площади: лошадь вся украшенная бантами, в шорах, а сам щёголь Савельич в кафтане французском, в чулках и башмаках, напудренный, с пучком и с кошельком и в венчике из роз. Сидит, бывало, в своём экипаже, да как затянет вдруг: "Выйду ль я на реченьку", а то и "По улице мостовой шла девица за водой". Между тем, такие незатейливые на взгляд нашего современника выходки Савельича очень забавляли тогдашнее московское общество. А после Хованских Савельич как-то незаметно перебрался в дом Е.С. Ивашкиной (урожденной Власовой, по первому мужу Шереметевой), супруги обер-полицмейстера (первая четверть позапрошлого столетия). Как рассказывает М.И. Пыляев, однажды, обязавшись чихнуть на каждой из ста двадцати ступеней, он добросовестно "вычихал себе дом" у одного московского вельможи, славившегося в ту пору своими чудачествами, да не абы какой, а двухэтажный каменный. В 1836 г. Савельич был ещё жив; рождённый крепостным, он под конец своей жизни стал вдруг успешным комиссионером, торговал колониальным товаром и нажил целое состояние, которое, обзаведшись семьёй, по слухам оставил сыну.
Настоящей фамилии Сальникова никто не знал. Некоторые держали его и вовсе за юродивого и зачастую прощали ему высказывания, за которые иному не сносить бы головы и которые, как это ни странно, очень актуальны и теперь. Например: "- Я вам скажу, как только в Петербурге дурак заведется, его тотчас шлют в Москву сенатором!". Кстати, великий Пушкин упоминает Савельича в одном из писем к своему другу библиофилу С.А. Соболевскому в 1828 г. в связи с разбором (вероятно редакцией) одной из глав "Евгения Онегина". А это значит или может означать, что Сальников был не только образованным человеком, но и доверенным лицом либо Соболевского, либо самого Пушкина. Не исключено, впрочем, что упоминание Пушкиным имени Ивана Савельича было лишь тем самым "лыком в строку". За острый язык да смешные и забавные его шутки "что не всякому остроумному человеку удалось бы придумать" чета Хованских очень любила и всячески баловала своего шута - для него ими устроена была особая одноколка и в его личное распоряжение выдана была лошадь. В этом-то экипаже и выезжал Сальников неспешно эдаким барином на гулянья, которые устраивали тогда на Москве на масленицу и святую неделю. А летом в своей одноколке Иван Савельич непременно заглядывал на народное гулянье под Новинским бульваром, который облюбовала уже к тому времени "приличная публика" - князья Гагарины, Оболенские и другие. Говорят, что видели его москвичи и в Сокольниках и на Красной площади: лошадь вся украшенная бантами, в шорах, а сам щёголь Савельич в кафтане французском, в чулках и башмаках, напудренный, с пучком и с кошельком и в венчике из роз. Сидит, бывало, в своём экипаже, да как затянет вдруг: "Выйду ль я на реченьку", а то и "По улице мостовой шла девица за водой". Между тем, такие незатейливые на взгляд нашего современника выходки Савельича очень забавляли тогдашнее московское общество. А после Хованских Савельич как-то незаметно перебрался в дом Е.С. Ивашкиной (урожденной Власовой, по первому мужу Шереметевой), супруги обер-полицмейстера (первая четверть позапрошлого столетия). Как рассказывает М.И. Пыляев, однажды, обязавшись чихнуть на каждой из ста двадцати ступеней, он добросовестно "вычихал себе дом" у одного московского вельможи, славившегося в ту пору своими чудачествами, да не абы какой, а двухэтажный каменный. В 1836 г. Савельич был ещё жив; рождённый крепостным, он под конец своей жизни стал вдруг успешным комиссионером, торговал колониальным товаром и нажил целое состояние, которое, обзаведшись семьёй, по слухам оставил сыну.
Обсуждения Шут Савельич