Литературный секс

В этом году ее лауреатом стал двадцатипятилетний писатель-дебютант Ийен Холлингсхэд, живописавший «мелькание уханий и писков» последовавшее за тем, как «ее напряженный пах» уперся в его «выпирающие штаны».

Полностью «оcкароносный» пассаж из романа «Двадцать с чем-то: кризис четверти жизни» звучал так: «Быстрый поцелуй в щеку превращается в быстрый поцелуй в губы. Она крепко обнимает меня. Я чувствую ее бюст против ее груди. Я беру ее лицо в руки и начинаю целовать ее как следует. Ее изящная нога проскальзывает между моими. «О, Джек…» - она стонет, ее выпуклости толкают меня, ее пах напряжен и упирается в мои выпирающие штаны, ее руки сжимают горсти моих волос. Она тянется к моему ремню. Я издаю стон ожидания. А потом я внутри нее, и все вокруг чисто белое, словно мы потерялись в мелькании уханий и писков, вспышки несвязных образов и взрывов миллионов маленьких частиц». Как говорится, комментарии излишни.

Хук левой на Северном полюсе

Но, тем не менее, «стоны ожидания», вызванные у литературной общественности нынешним «триумфатором», - ничто, по сравнению с «оргазмическими воплями», сопровождавшими цитирование творений ее прошлых лауреатов. Первым «сольно» отличился в 1994 году некий Филип Хук со своим произведением «Разрушители камней». «Сольность» объясняется тем, что первые два года своего существования премия вручались за «групповые достижения» в области «плохого секса». И имена членов «авторских коллективов», так же, как и их тексты, в (простите!) анналы новейшей литературной истории, к сожалению (или счастью), так и не вошли. Так вот, господин Хук навесил читателям конкретный «левый хук», не в меру натуралистично описав поцелуй: «Их челюсти слились в лихорадочном взаимном перетирании. Слюна и пот. Пот и слюна…».

И понеслось! Два следующих «награжданта» выдали на гора тезисы совсем уже «ни в тын, ни в ворота». Так, в 1995-ом Филипп Керр, с дотошностью юного натуралиста, поведал миру о том, что «его прибор астрономической длины выглядел напрягшимся и очень обеспокоенным, ведь ему предстояло выполнить очень изящную и одновременно таинственную и темную задачу» (роман «Решетка для гриля»). А вот в 1996-ом некий Дэвид Хуггинс добил читателей важным уточнением относительно того, что «Лиз пищала, как влажный каучук» - и никак иначе (роман «Большой поцелуй: загадка галереи»)!

Последующие несколько лет на фронтах литературно-сексуальной революции царило относительное затишье. Премию по-прежнему вручали. Но ничего, равного по «бессмысленности и беспощадности» творениям Хука, Керра и Хуггинса, слава Богу, не появлялось. До тех пор, пока в 2001-ом году Кристофер Харт не издал свой роман «Спаси меня» (название предельно символичное – действительно, от такой литературы только и можно, что спасаться!). Этот эротико-географический кошмар под условным названием «мишка на Севере» получил свою «награду» по праву: «Ее рука двигается вверх от моего колена, чтобы покорить мой член, холодный и безжизненный, как Северный полюс… И когда ее рука достигает и цепко обхватывает мой Северный полюс, я в ужасе думаю: «Теперь она, конечно, захочет, накрыть его своей палаткой»». Хорошо, что творение господина Харта никогда не переводили у нас: такое издевательство не только над интимнейшим моментом в отношениях двух людей, но и над нашим, почти что, символом государственности, вынести действительно трудно!

Не стоните как Bugatti!

После очередного годичного «затишья», в 2003-ем секс-графомания приобрела новые черты: в ней появился ненавязчивый product placement. Привнес его индийский журналист Анируда Бахал, заставивший одну из героинь своего романа «13-ый бункер» на пике страсти «издавать звуки мотора разгоняющегося автомобиля Bugatti».

А вот в прошлом году в секс-эксперты подались уже не только журналисты, родившиеся в стране, где создали «Кама-Сутру», но и – добропорядочные английские ресторанные критики. В своем романе с «говорящим» названием «Упругий» экс-ресторанный критик, а ныне – писатель Джайлс Корен заметил, что пенис главного героя «дергался как душ, брошенный в пустую ванну». Что тут скажешь? Лучше бы господин Корен использовал хотя бы привычные для себя метафоры: «как уж на сковородке» или еще что…

Резюмируя, можно сказать следующее. Думается, подобного рода борцам сексуальной революции, наверное, все же следовало бы сделать своим программным тезисом всем известное «о любви не нужно говорить – любовью нужно заниматься». Хотя, с другой стороны, если бы они с завидным постоянством не издавали графоманских «стонов Bugatti» жизнь была бы намного скучнее!

Ведь наилучший пример того, как на самом деле нужно писать о любви во всех ее проявлениях, дан давным-давно: «Я скинула хитон мой; как же мне опять надевать его? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него. Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка. Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне. Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви» (Песнь Песней). А вы говорите - Bugatti…