Каждый второй россиянин заражен бактерией хеликобактер пилори. При таком уровне инфицированности в стране необходима постоянная массовая диагностика. Лучшим диагностическим методом, по мнению ученых и медиков, является дыхательный тест
В 2005 году двое австралийских ученых получили Нобелевскую премию по медицине за открытие, которое они сделали лет за тридцать до этого. Их работа совершила переворот в медицине, в частности в диагностике и лечении некоторых заболеваний желудочно-кишечного тракта. До их опытов считалось, что гастрит и язва — болезни «от нервов». Бывает и так, но австралийские ученые доказали: виновниками этих заболеваний частенько является хеликобактер пилори. С тех пор в мире изменился подход как к диагностике, так и к лечению. И хотя методов выявления бактерий было предостаточно, ученые искали оптимальный — быстрый, щадящий и эффективный. В начале 90−х таковым были признаны дыхательные тесты. В России также велись поиски в нужном направлении — подобные тесты были созданы и запатентованы. А в 1994 году появилась компания, призванная из разработки сделать прибыльный бизнес.
Хеликобактер размножает нобелевки
Впервые бактерии в желудке собаки были описаны в 70−х годах XIX века. В самом конце столетия было отмечено, что собаки и кошки могут заражаться этими бактериями от мышей. В 1906 году похожие спиралевидные бактерии были обнаружены у человека, умершего от злокачественной опухоли желудка. Тогда их назвали спирохетами карценомы (рака желудка). За эти спирохеты датчанин Йоханнес Фибигер в 1927 году получил Нобелевскую премию: он заражал бактериями мышей, и те через некоторое время помирали от рака желудка. Однако потом про эту спирохетскую нобелевку научное сообщество, казалось, напрочь забыло. Время от времени всплывали какие-то сообщения о спирохетах и даже приводились факты: «нервные» желудочные заболевания поддаются лечению антибиотиками, но версия инфекционного происхождения этих болезней не находила признания. Корифеев гастроэнтерологии нельзя было убедить в том, что в соляной кислоте, присутствующей в желудке — она необходима для переваривания пищи, — может выжить хоть одно живое существо, пусть даже микроскопическое. Догма оказалась живуча во многом из-за отсутствия сегодняшнего инструментария, с помощью которого очень легко можно обнаружить любую бактерию и идентифицировать ее.
Самые упертые, однако, продолжали искать бактерии там, где их по определению не должно было быть. Особым упорством отличался патологоанатом из Королевского госпиталя австралийского Перта Робин Уоррен. В начале 80−х он все собирал и собирал пробы из пораженных желудков и мог часами рассматривать в электронный микроскоп спиралевидные бактерии с пятью жгутиками. Казалось бы, что еще надо. Но над ним смеялись даже близкие коллеги. Мол, руки лучше надо мыть, пробы могли быть загрязнены где угодно. Доказательством могли бы послужить выделенные и выращенные в культуре бактерии. Но у Уоррена на первых порах ничего не получалось. Неожиданно у него появился союзник в лице молодого интерна Барри Маршалла, который не только был практикующим врачом, но и живо интересовался научными исследованиями. На пару они день за днем холили и лелеяли спирохеты в специальных питательных средах, но толку не было. И лишь когда Уоррен с Маршаллом практически забросили своих микроскопических подопечных, уехав на пасхальные каникулы, колонии разрослись.
Спиральная бактерия, излюбленное место жительства которой — пилорический отдел желудка, стала именоваться хеликобактер пилори. Обрадованные ученые тут же настрочили статью о хеликобактере, его укрывательстве в желудочной слизи от соляной кислоты и диверсиях, заканчивающихся гастритами, язвой и даже раком. Солидный журнал The Lancet не рискнул опубликовать данные об этом открытии. Барри Маршалл с горя выпил раствор культивированных бактерий, и через некоторое время у него был обнаружен гастрит, который он впоследствии вылечил с помощью антибиотиков. После этого Маршалл посвятил свои изыскания подбору тех антибиотиков, которые будут «доставать» хитрые желудочные спирохеты.
Lancet в 1983 году все же опубликовал статью, когда исследования австралийцев были повторены уважаемыми лабораториями мира, в частности авторитетным для журнала патологоанатомом из Великобритании Мартином Скирроу. Многочисленные исследования в разных странах лишь подтверждали факт: почти поголовно у всех гастритчиков обнаруживались оккупанты в виде хеликобактера пилори. Уже в середине 90−х на Западе были разработаны стандарты антибактериального лечения гастрита и язвенной болезни, ассоциированных с хеликобактером. В России же еще в 2005 году, когда Уоррен и Маршалл наконец-то были вознаграждены Нобелевским комитетом, далеко не всякий гастроэнтеролог признавал очевидное.
Осторожнее с поцелуями
Мировая статистика свидетельствует о том, что хеликобактер пилори — едва ли не самая распространенная вредная бактерия в организме человека: в развитых странах она поражает до 50% населения, в менее развитых — до 90%. Бактерия передается разными путями — через грязные руки, посуду, детские игрушки и соски, медицинский инструментарий, наконец, через поцелуи. И вот хеликобактер уже чувствует себя полным хозяином в месте, где другие просто не выживают. В его арсенале немало приспособительных навыков. Благодаря своей спиралевидной форме и жгутикам он ввинчивается в вязкий слой слизи, которая отчасти защищает его от кислот, там он вырабатывает особый фермент, который дополнительно обволакивает его коконом. Еще он вырабатывает специальные вещества, способные блокировать антитела, которые засылает к нему иммунная система. Они же действуют как токсины, разрушающие эпителий. «В ста процентах случаев эта бактерия вызывает гастрит, — рассказывает руководитель гастроэнтерологической клиники МОНИКИ профессор Геннадий Цодиков. — И что самое неприятное, в подавляющем большинстве этот гастрит сначала протекает без всяких клинических проявлений. Затем в некоторых случаях он может переходить в язву и даже в рак желудка».
Печальная статистика инфицированности населения хеликобактером побудила медиков забить тревогу. В некоторых странах, в частности в Бельгии, провели практически тотальное обследование населения, и после лечения уровень гастроэнтерологических заболеваний в этой стране резко снизился. В западных странах массовые обследования проводить легче, чем, к примеру, в России: там и оборудование везде хорошее, и граждане не в пример более дисциплинированные. У нас же, кого ни спроси насчет подобного обследования, мало кто ответит утвердительно. Многие передергиваются, считая, что для этого необходимо пройти эндоскопию — весьма неприятную процедуру с глотанием трубки. Хотя существуют и другие методы. В частности, кроме эндоскопии, при которой исследуют взятый кусочек ткани, можно сдать кровь или слюну, которую изучают методом ПЦР (полимеразной цепной реакции) по специфическому участку генома бактерии, можно сдать кровь на антитела к хеликобактеру. Но это все так называемые инвазивные методы, требующие вмешательства в организм. «При этом, — добавляет Цодиков, — при инвазивных методах всегда существует риск заразиться другими инфекциями, вирусными например». К тому же не все они точны.
Ученые искали что-то более эффективное и щадящее для диагностики. И вот в начале 90−х появились первые неинвазивные уреазные дыхательные тесты, основанные на новых знаниях о хеликобактере. Исследования показывали, что эта бактерия активно перерабатывает мочевину, разлагая ее на аммиак и диоксид углерода. Таким образом, если хеликобактера накормить мочевиной, то выход диоксида углерода повысится. Но чтобы отловить это повышение, углерод нужно было как-то пометить. Известно, что в выдыхаемом человеком воздухе примерно 99% диоксида углерода с изотопом-12 и примерно 1% — с изотопом-13. И если соединение мочевины пометить изотопом-13, то его количество на выходе будет указывать, есть хеликобактер или его нет. Пациент дышит в трубку, пробирка укупоривается, и в этой пробе будет примерно 1% изотопа-13. Потом пациент принимает тестовый препарат и через полчаса (пик разложения мочевины бактериями) дышит в другую пробирку. Затем результаты сравниваются, изотопы меряет масс-спектрометр. Если в желудке поселились бактерии, то во второй пробирке количество С13 может достигать примерно 5% в зависимости от размера колоний. Этот тест стали с успехом применять на Западе. Сейчас там уреазный дыхательный тест в гастроэнтерологии признан «золотым стандартом».
Найдите нам инвестора
В России такого теста не было, хотя идеи в лабораториях витали. Сначала возникла мысль о производстве изотопов С13. А в бизнес-проект ее решила воплотить энергичная сотрудница Троицкого института инноваций и термоядерных исследований (ТРИНИТИ) Людмила Сакович. «Многое в жизни происходит почти случайно, — рассказывает она. — У меня были знакомые американцы, которые хотели наладить инновационный бизнес в России, а торговать на Западе. А в это время ТРИНИТИ и Институт спектроскопии РАН впервые в мире разработали лазерную технологию разделения изотопов диоксида углерода на 12−й и 13−й. В мире это делали с помощью диффузии или центрифугирования. Вот и возникла идея создать производство промышленного разделения изотопов на деньги американцев».
Сакович параллельно стала искать на Западе потребителей С13. И нашла в Канаде. Отделение крупной фармацевтической компании Merck Sharp & Dohme в Канаде занималось разработкой и производством различных соединений, меченных С13. Канадцы были заинтересованы в российском сырье, которое навскидку было бы на треть дешевле того, что они покупали на мировом рынке.
Воодушевленная тем, что нашла покупателей на С13, Людмила Сакович вернулась в Москву. Но в Москве ее оптимизм поугас: покупатели изотопов вроде есть, а самого изотопа пока нет: отношения у американцев, готовых инвестировать в проект, и ученых-лазерщиков не клеились. Американцы уже размахивали бумагами, мол, им готовы банки дать кредит, нашим же не хотелось отдавать ценную разработку в чужие руки. Институтское начальство при поддержке академика Евгения Велихова вступило в переговоры с «Газпромом». В конечном итоге инвестором проекта стала дочерняя компания «Газпрома» «Газ-Ойл», которая начала строить завод в Калининграде в 1994 году. Для координации проекта было создано небольшое инновационное предприятие TSD Isotopes Ltd, которое возглавила Людмила Сакович. Пока завод строился, потенциальный покупатель ушел на другой рынок. Встал вопрос: а на кого будет работать завод? Сакович стала бегать по конференциям биохимиков, биофизиков, гастроэнтерологов — искать сподвижников для создания отечественного дыхательного теста. На одной из конференций она познакомилась с заведующим лабораторией масс-спектрометрии пущинского Института биохимии и физиологии микроорганизмов им. Г. К. Скрябина РАН Анатолием Зякуном. «Мы в это время проводили очень близкие исследования, — рассказывает Анатолий Зякун, — разрабатывали методики неинвазивной диагностики состояния углеводного обмена у больных сахарным диабетом. Дыхательный тест с применением глюкозы, меченной стабильным и безвредным для человека изотопом С13, позволял в динамике наблюдать нарушения углеводного обмена». Поэтому идея Сакович о дыхательном тесте на хеликобактер попала на подготовленную почву. В содружестве с МОНИКИ ученые из Пущина начали разработку в 1998 году. Отечественный тест отличался от западного. Дело в том, что западные соединения мочевины включали С13, обогащенный до 99%. Завод же в Калининграде должен был выпускать С13 с обогащением 30%: расчеты показали, что такое сырье будет экономически наиболее выгодным и в то же время эффективным. Но ученые решили и дальше усовершенствовать соединение мочевины: исследования показывали, что в кислой среде хеликобактеры еще активнее разлагают мочевину. И тогда тест немного подкислили, добавив лимонную кислоту. Это позволило также снизить количество мочевины в отечественном тесте по сравнению с западным. Затем исследователи провели серьезную работу по построению так называемой калибровочной кривой, чтобы установить корреляцию между количеством бактерий и количеством С13. Процедура все та же — дышат в пробирку до теста и после него. Были получены патент и разрешение на испытания. Методом уреазного дыхательного теста было обследовано несколько сотен пациентов МОНИКИ. Проводились и сравнительные с другими методами испытания, которые показали, что уреазный дыхательный тест по основным параметрам в чем-то равен, а по большей части превосходит другие методы. К тому же он дает возможность следить за состоянием пациента во время лечения.
Несмотря на энтузиазм и готовность ученых, работа над тестом велась семь лет. По словам Сакович, слишком часто мешала бюрократия. Завод в Калининграде был введен в 2000 году, а теста еще не было. И если вначале сырье еще продавали за границей, то потом западные производители C13 снизили цены на свою продукцию, и наша оказалась неконкурентоспособной. Завод стал работать на склад, а через некоторое время и вовсе был остановлен. Надежды середины 90−х — мы можем прорваться со своими технологиями на западные рынки — в этом конкретном случае провалились. Сакович не говорит, сколько денег было вложено в завод. Не любят об этом распространяться и в «Газпроме». Но там решили получить хоть что-нибудь и заговорили о продаже предприятия по остаточной стоимости. Сакович как могла убеждала этого не делать: мол, скоро будет разработан отечественный тест. Все окончательные разрешительные документы на использование были получены лишь в 2007 году. Завод пока не продан. Тест готов и разрешен к изготовлению и продаже, но теперь нужно еще построить производство самих тестов, которое в качестве сырья будет использовать продукт калининградского завода.
Когда Людмилу Сакович, участвовавшую с проектом уреазного дыхательного теста в шестом Конкурсе русских инноваций, поздравляли с получением премии журнала «Эксперт» за технократическую фантазию, она эмоционально обратилась к залу: «Ну пожалуйста, найдите нам хорошего инвестора, ведь он не прогадает». По приблизительным оценкам, говорит Сакович, проект окупится уже через год. По мнению маркетологов, при уровне инфицированности населения от 50 до 80% и активной пропаганде щадящего дыхательного теста емкость рынка в ближайшие годы может составить 20 млн тестов в год. По словам Людмилы Сакович, такой тест будет стоить приемлемых денег — 450–600 рублей. Проблема может быть в другом: анализироваться тест должен на дорогостоящих масс-спектрометрах, которые могут стоить около миллиона рублей, и на инфракрасных анализаторах — они ненамного дешевле. Но, по словам Анатолия Зякуна, эти приборы не должны стоять в каждой районной поликлинике — лишь в крупных центрах. Пробирки могут доставляться туда, от этого содержимое нисколько не пострадает. «Главное, что таким тестом захочет воспользоваться гораздо больше людей, чем сейчас, — убеждена Людмила Сакович. — Особенно это важно в детской диагностике».
Хеликобактер размножает нобелевки
Впервые бактерии в желудке собаки были описаны в 70−х годах XIX века. В самом конце столетия было отмечено, что собаки и кошки могут заражаться этими бактериями от мышей. В 1906 году похожие спиралевидные бактерии были обнаружены у человека, умершего от злокачественной опухоли желудка. Тогда их назвали спирохетами карценомы (рака желудка). За эти спирохеты датчанин Йоханнес Фибигер в 1927 году получил Нобелевскую премию: он заражал бактериями мышей, и те через некоторое время помирали от рака желудка. Однако потом про эту спирохетскую нобелевку научное сообщество, казалось, напрочь забыло. Время от времени всплывали какие-то сообщения о спирохетах и даже приводились факты: «нервные» желудочные заболевания поддаются лечению антибиотиками, но версия инфекционного происхождения этих болезней не находила признания. Корифеев гастроэнтерологии нельзя было убедить в том, что в соляной кислоте, присутствующей в желудке — она необходима для переваривания пищи, — может выжить хоть одно живое существо, пусть даже микроскопическое. Догма оказалась живуча во многом из-за отсутствия сегодняшнего инструментария, с помощью которого очень легко можно обнаружить любую бактерию и идентифицировать ее.
Самые упертые, однако, продолжали искать бактерии там, где их по определению не должно было быть. Особым упорством отличался патологоанатом из Королевского госпиталя австралийского Перта Робин Уоррен. В начале 80−х он все собирал и собирал пробы из пораженных желудков и мог часами рассматривать в электронный микроскоп спиралевидные бактерии с пятью жгутиками. Казалось бы, что еще надо. Но над ним смеялись даже близкие коллеги. Мол, руки лучше надо мыть, пробы могли быть загрязнены где угодно. Доказательством могли бы послужить выделенные и выращенные в культуре бактерии. Но у Уоррена на первых порах ничего не получалось. Неожиданно у него появился союзник в лице молодого интерна Барри Маршалла, который не только был практикующим врачом, но и живо интересовался научными исследованиями. На пару они день за днем холили и лелеяли спирохеты в специальных питательных средах, но толку не было. И лишь когда Уоррен с Маршаллом практически забросили своих микроскопических подопечных, уехав на пасхальные каникулы, колонии разрослись.
Спиральная бактерия, излюбленное место жительства которой — пилорический отдел желудка, стала именоваться хеликобактер пилори. Обрадованные ученые тут же настрочили статью о хеликобактере, его укрывательстве в желудочной слизи от соляной кислоты и диверсиях, заканчивающихся гастритами, язвой и даже раком. Солидный журнал The Lancet не рискнул опубликовать данные об этом открытии. Барри Маршалл с горя выпил раствор культивированных бактерий, и через некоторое время у него был обнаружен гастрит, который он впоследствии вылечил с помощью антибиотиков. После этого Маршалл посвятил свои изыскания подбору тех антибиотиков, которые будут «доставать» хитрые желудочные спирохеты.
Lancet в 1983 году все же опубликовал статью, когда исследования австралийцев были повторены уважаемыми лабораториями мира, в частности авторитетным для журнала патологоанатомом из Великобритании Мартином Скирроу. Многочисленные исследования в разных странах лишь подтверждали факт: почти поголовно у всех гастритчиков обнаруживались оккупанты в виде хеликобактера пилори. Уже в середине 90−х на Западе были разработаны стандарты антибактериального лечения гастрита и язвенной болезни, ассоциированных с хеликобактером. В России же еще в 2005 году, когда Уоррен и Маршалл наконец-то были вознаграждены Нобелевским комитетом, далеко не всякий гастроэнтеролог признавал очевидное.
Осторожнее с поцелуями
Мировая статистика свидетельствует о том, что хеликобактер пилори — едва ли не самая распространенная вредная бактерия в организме человека: в развитых странах она поражает до 50% населения, в менее развитых — до 90%. Бактерия передается разными путями — через грязные руки, посуду, детские игрушки и соски, медицинский инструментарий, наконец, через поцелуи. И вот хеликобактер уже чувствует себя полным хозяином в месте, где другие просто не выживают. В его арсенале немало приспособительных навыков. Благодаря своей спиралевидной форме и жгутикам он ввинчивается в вязкий слой слизи, которая отчасти защищает его от кислот, там он вырабатывает особый фермент, который дополнительно обволакивает его коконом. Еще он вырабатывает специальные вещества, способные блокировать антитела, которые засылает к нему иммунная система. Они же действуют как токсины, разрушающие эпителий. «В ста процентах случаев эта бактерия вызывает гастрит, — рассказывает руководитель гастроэнтерологической клиники МОНИКИ профессор Геннадий Цодиков. — И что самое неприятное, в подавляющем большинстве этот гастрит сначала протекает без всяких клинических проявлений. Затем в некоторых случаях он может переходить в язву и даже в рак желудка».
Печальная статистика инфицированности населения хеликобактером побудила медиков забить тревогу. В некоторых странах, в частности в Бельгии, провели практически тотальное обследование населения, и после лечения уровень гастроэнтерологических заболеваний в этой стране резко снизился. В западных странах массовые обследования проводить легче, чем, к примеру, в России: там и оборудование везде хорошее, и граждане не в пример более дисциплинированные. У нас же, кого ни спроси насчет подобного обследования, мало кто ответит утвердительно. Многие передергиваются, считая, что для этого необходимо пройти эндоскопию — весьма неприятную процедуру с глотанием трубки. Хотя существуют и другие методы. В частности, кроме эндоскопии, при которой исследуют взятый кусочек ткани, можно сдать кровь или слюну, которую изучают методом ПЦР (полимеразной цепной реакции) по специфическому участку генома бактерии, можно сдать кровь на антитела к хеликобактеру. Но это все так называемые инвазивные методы, требующие вмешательства в организм. «При этом, — добавляет Цодиков, — при инвазивных методах всегда существует риск заразиться другими инфекциями, вирусными например». К тому же не все они точны.
Ученые искали что-то более эффективное и щадящее для диагностики. И вот в начале 90−х появились первые неинвазивные уреазные дыхательные тесты, основанные на новых знаниях о хеликобактере. Исследования показывали, что эта бактерия активно перерабатывает мочевину, разлагая ее на аммиак и диоксид углерода. Таким образом, если хеликобактера накормить мочевиной, то выход диоксида углерода повысится. Но чтобы отловить это повышение, углерод нужно было как-то пометить. Известно, что в выдыхаемом человеком воздухе примерно 99% диоксида углерода с изотопом-12 и примерно 1% — с изотопом-13. И если соединение мочевины пометить изотопом-13, то его количество на выходе будет указывать, есть хеликобактер или его нет. Пациент дышит в трубку, пробирка укупоривается, и в этой пробе будет примерно 1% изотопа-13. Потом пациент принимает тестовый препарат и через полчаса (пик разложения мочевины бактериями) дышит в другую пробирку. Затем результаты сравниваются, изотопы меряет масс-спектрометр. Если в желудке поселились бактерии, то во второй пробирке количество С13 может достигать примерно 5% в зависимости от размера колоний. Этот тест стали с успехом применять на Западе. Сейчас там уреазный дыхательный тест в гастроэнтерологии признан «золотым стандартом».
Найдите нам инвестора
В России такого теста не было, хотя идеи в лабораториях витали. Сначала возникла мысль о производстве изотопов С13. А в бизнес-проект ее решила воплотить энергичная сотрудница Троицкого института инноваций и термоядерных исследований (ТРИНИТИ) Людмила Сакович. «Многое в жизни происходит почти случайно, — рассказывает она. — У меня были знакомые американцы, которые хотели наладить инновационный бизнес в России, а торговать на Западе. А в это время ТРИНИТИ и Институт спектроскопии РАН впервые в мире разработали лазерную технологию разделения изотопов диоксида углерода на 12−й и 13−й. В мире это делали с помощью диффузии или центрифугирования. Вот и возникла идея создать производство промышленного разделения изотопов на деньги американцев».
Сакович параллельно стала искать на Западе потребителей С13. И нашла в Канаде. Отделение крупной фармацевтической компании Merck Sharp & Dohme в Канаде занималось разработкой и производством различных соединений, меченных С13. Канадцы были заинтересованы в российском сырье, которое навскидку было бы на треть дешевле того, что они покупали на мировом рынке.
Воодушевленная тем, что нашла покупателей на С13, Людмила Сакович вернулась в Москву. Но в Москве ее оптимизм поугас: покупатели изотопов вроде есть, а самого изотопа пока нет: отношения у американцев, готовых инвестировать в проект, и ученых-лазерщиков не клеились. Американцы уже размахивали бумагами, мол, им готовы банки дать кредит, нашим же не хотелось отдавать ценную разработку в чужие руки. Институтское начальство при поддержке академика Евгения Велихова вступило в переговоры с «Газпромом». В конечном итоге инвестором проекта стала дочерняя компания «Газпрома» «Газ-Ойл», которая начала строить завод в Калининграде в 1994 году. Для координации проекта было создано небольшое инновационное предприятие TSD Isotopes Ltd, которое возглавила Людмила Сакович. Пока завод строился, потенциальный покупатель ушел на другой рынок. Встал вопрос: а на кого будет работать завод? Сакович стала бегать по конференциям биохимиков, биофизиков, гастроэнтерологов — искать сподвижников для создания отечественного дыхательного теста. На одной из конференций она познакомилась с заведующим лабораторией масс-спектрометрии пущинского Института биохимии и физиологии микроорганизмов им. Г. К. Скрябина РАН Анатолием Зякуном. «Мы в это время проводили очень близкие исследования, — рассказывает Анатолий Зякун, — разрабатывали методики неинвазивной диагностики состояния углеводного обмена у больных сахарным диабетом. Дыхательный тест с применением глюкозы, меченной стабильным и безвредным для человека изотопом С13, позволял в динамике наблюдать нарушения углеводного обмена». Поэтому идея Сакович о дыхательном тесте на хеликобактер попала на подготовленную почву. В содружестве с МОНИКИ ученые из Пущина начали разработку в 1998 году. Отечественный тест отличался от западного. Дело в том, что западные соединения мочевины включали С13, обогащенный до 99%. Завод же в Калининграде должен был выпускать С13 с обогащением 30%: расчеты показали, что такое сырье будет экономически наиболее выгодным и в то же время эффективным. Но ученые решили и дальше усовершенствовать соединение мочевины: исследования показывали, что в кислой среде хеликобактеры еще активнее разлагают мочевину. И тогда тест немного подкислили, добавив лимонную кислоту. Это позволило также снизить количество мочевины в отечественном тесте по сравнению с западным. Затем исследователи провели серьезную работу по построению так называемой калибровочной кривой, чтобы установить корреляцию между количеством бактерий и количеством С13. Процедура все та же — дышат в пробирку до теста и после него. Были получены патент и разрешение на испытания. Методом уреазного дыхательного теста было обследовано несколько сотен пациентов МОНИКИ. Проводились и сравнительные с другими методами испытания, которые показали, что уреазный дыхательный тест по основным параметрам в чем-то равен, а по большей части превосходит другие методы. К тому же он дает возможность следить за состоянием пациента во время лечения.
Несмотря на энтузиазм и готовность ученых, работа над тестом велась семь лет. По словам Сакович, слишком часто мешала бюрократия. Завод в Калининграде был введен в 2000 году, а теста еще не было. И если вначале сырье еще продавали за границей, то потом западные производители C13 снизили цены на свою продукцию, и наша оказалась неконкурентоспособной. Завод стал работать на склад, а через некоторое время и вовсе был остановлен. Надежды середины 90−х — мы можем прорваться со своими технологиями на западные рынки — в этом конкретном случае провалились. Сакович не говорит, сколько денег было вложено в завод. Не любят об этом распространяться и в «Газпроме». Но там решили получить хоть что-нибудь и заговорили о продаже предприятия по остаточной стоимости. Сакович как могла убеждала этого не делать: мол, скоро будет разработан отечественный тест. Все окончательные разрешительные документы на использование были получены лишь в 2007 году. Завод пока не продан. Тест готов и разрешен к изготовлению и продаже, но теперь нужно еще построить производство самих тестов, которое в качестве сырья будет использовать продукт калининградского завода.
Когда Людмилу Сакович, участвовавшую с проектом уреазного дыхательного теста в шестом Конкурсе русских инноваций, поздравляли с получением премии журнала «Эксперт» за технократическую фантазию, она эмоционально обратилась к залу: «Ну пожалуйста, найдите нам хорошего инвестора, ведь он не прогадает». По приблизительным оценкам, говорит Сакович, проект окупится уже через год. По мнению маркетологов, при уровне инфицированности населения от 50 до 80% и активной пропаганде щадящего дыхательного теста емкость рынка в ближайшие годы может составить 20 млн тестов в год. По словам Людмилы Сакович, такой тест будет стоить приемлемых денег — 450–600 рублей. Проблема может быть в другом: анализироваться тест должен на дорогостоящих масс-спектрометрах, которые могут стоить около миллиона рублей, и на инфракрасных анализаторах — они ненамного дешевле. Но, по словам Анатолия Зякуна, эти приборы не должны стоять в каждой районной поликлинике — лишь в крупных центрах. Пробирки могут доставляться туда, от этого содержимое нисколько не пострадает. «Главное, что таким тестом захочет воспользоваться гораздо больше людей, чем сейчас, — убеждена Людмила Сакович. — Особенно это важно в детской диагностике».
Обсуждения Кишечные бактерии