Древность есть орудие познания: преобразовывать— значит познавать это орудие, но не делаться его слугой. Но я не вижу никого, кто был бы способен использовать таким образом древность, имея в виду ее преобразовать, и всегда оплакиваю эту консервативную манеру, которая заставляет [художника] погрязнуть в древних произведениях, не имея возможности их преобразовать. Подобное знание порабощает; знание, которое сводится к подражанию, может быть только без размаха; так же и человек добра—он заимствует у древности лишь для того, чтобы утвердить настоящее.
“Было [им] сказано, что совершенный человек—без правил, что не означает, что он не имеет правил, но что ю правило заключается в отсутствии правил, что и составляет высшее правило”12
Все, что обладает устойчивыми правилами, должно иметь также разнообразные свойства. Если есть правило, надо, чтобы в нем было изменение. Отправляясь от знания констант, можно стараться видоизменить изменчивое, с момента, как знают правило, надо стараться [его] преобразовывать. Живопись выражает великое правило преобразований мира: в сущности гор и рек в их форме и в их структуре; беспрерывной активности Природы; приливов дыхания инь и ян при посредстве кисти и туши она охватывает все творения Вселенной и бушует во мне.
Но наши сегодняшние простаки ничего в этом не понимают, по поводу и без повода они всем заявляют: “Техника “складок” и “точек” такого-то мастера образует необходимую базу; если вы не имитируете пейзажи такого-то [мастера], вы не сможете оставить долговечное произведение; вы можете взять на себя чистый строгий стиль другого; если вы не имитируете его технические приемы, вы никогда не будете никем иным, как дилетантом”.
Но таким образом, вместо того чтобы использовать этих художников, [они] становятся их рабами. Хотеть любой ценой быть похожим на такого-то мастера, возвращает к тому, что ешь объедки из супа: слишком мало для меня!
Или еще другие мне говорят: “Я открыт духом для общения с таким-то мастером, я освоил свое искусство, оправляясь от другого; теперь, какой школе я буду следовать, в какой категории буду числиться; у кого буду заимствовать критерии, кому подражать, у кого мне лучше заимствовать его технику “точки” и размывы, его “большие линии”, его “складки” и его формы таким способом, чтобы мое произведение могло совпасть с произведением древних?” Но таким образом вы придете к тому, что не будете более знать никого, кроме древних, забывая о своем Цюбственном существовании!
Что до меня, я существую сам по себе и для самого себя. Борода и брови древних не могут расти на моем лице, а их внутренность поместиться в моем чреве— меня свои внутренности и моя собственная борода. И если случится, что мое произведение окажется сходным с произведением другого мастера, то это он мне следует, а не я его искал”.
Природа дала мне все, следовательно, когда я изучаю древних, почему же я не могу их преобразовывать?
“Было [им] сказано, что совершенный человек—без правил, что не означает, что он не имеет правил, но что ю правило заключается в отсутствии правил, что и составляет высшее правило”12
Все, что обладает устойчивыми правилами, должно иметь также разнообразные свойства. Если есть правило, надо, чтобы в нем было изменение. Отправляясь от знания констант, можно стараться видоизменить изменчивое, с момента, как знают правило, надо стараться [его] преобразовывать. Живопись выражает великое правило преобразований мира: в сущности гор и рек в их форме и в их структуре; беспрерывной активности Природы; приливов дыхания инь и ян при посредстве кисти и туши она охватывает все творения Вселенной и бушует во мне.
Но наши сегодняшние простаки ничего в этом не понимают, по поводу и без повода они всем заявляют: “Техника “складок” и “точек” такого-то мастера образует необходимую базу; если вы не имитируете пейзажи такого-то [мастера], вы не сможете оставить долговечное произведение; вы можете взять на себя чистый строгий стиль другого; если вы не имитируете его технические приемы, вы никогда не будете никем иным, как дилетантом”.
Но таким образом, вместо того чтобы использовать этих художников, [они] становятся их рабами. Хотеть любой ценой быть похожим на такого-то мастера, возвращает к тому, что ешь объедки из супа: слишком мало для меня!
Или еще другие мне говорят: “Я открыт духом для общения с таким-то мастером, я освоил свое искусство, оправляясь от другого; теперь, какой школе я буду следовать, в какой категории буду числиться; у кого буду заимствовать критерии, кому подражать, у кого мне лучше заимствовать его технику “точки” и размывы, его “большие линии”, его “складки” и его формы таким способом, чтобы мое произведение могло совпасть с произведением древних?” Но таким образом вы придете к тому, что не будете более знать никого, кроме древних, забывая о своем Цюбственном существовании!
Что до меня, я существую сам по себе и для самого себя. Борода и брови древних не могут расти на моем лице, а их внутренность поместиться в моем чреве— меня свои внутренности и моя собственная борода. И если случится, что мое произведение окажется сходным с произведением другого мастера, то это он мне следует, а не я его искал”.
Природа дала мне все, следовательно, когда я изучаю древних, почему же я не могу их преобразовывать?
Обсуждения Преобразования