Сон об Отпущении грехов

... Из глубины сознания явился мальчик, слышавший голоса с раннего детства, из-за чего его родители, обсуждая его дальнейшую судьбу, выбирали только между желтым домом и саном. Позднее, со временем он научился не кричать о голосах на каждом углу, приобрел твердость и рациональность и даже убедил себя в том, что все это – только детская фантазия и он их вовсе никогда не слышал… Однако там, в глубине его памяти, эти воспоминания все еще продолжали жить, рождая непобедимую тоску по ЕГО голосу… И вот воображение нарисовало мне день, когда он уже почти утратил веру: дом, аскетичный и строгий, с тусклым светом и статуей Девы Марии с протянутой рукой, и он падает на колени, осознав свое одиночество так, что рука статуи оказывается как бы простертой над его головой в успокаивающем жесте.

Потом явились эти дети, воспитанные строгими и очень занятыми родителями, которые закрывали их в темной комнате в качестве наказания, а потом благополучно об этом забывали, оставляя их там на целый день, родителями, использовавшими первую же возможность что бы избавиться от своих чад под благовидным предлогом обучения в церковной школе. И эти дети искали любви своего наставника так, как он сам искал любви Бога, но быстро поняли, что лучше и проще искать не любви, а внимания, причем любым из доступных способов, будь то жестокая шутка или страшное убийство. И, нужно отметить, эти способы имели у них гораздо больше успеха, чем попытки рассуждать на уроках, получать хорошие отметки, успевать в спорте…

А потом и этот хиппи из леса, говорящий, что ему ничего больше не нужно, кроме гамака, травки и банджо, закручивая новый косяк, признавался мне, что на самом деле никому не нужен он сам. И я видела, как он колесил на своем байке, останавливаясь перед освещенными окнами домов в спальных районах, где отец, обнимая одной рукой жену, другой поправляет сыну одеяло, приговаривая, что завтра они пойдут на рыбалку…

И я была везде, с каждым из них, как невидимый ветерок, смешанный со сквозняком от отсутствия любви.

Я все время чувствовала ее отсутствия, а ведь нельзя же сказать, что они не могли ее дать, что у них не было этого доброго слова в запасе, не было потребности поделиться с кем-то своим теплом и участием… Но все время был этот момент не узнавания друг друга, и он оказывался сильнее.

Священник был слишком холоден к детям, которые его боготворили и считали отцом, потому что сам был в том же положении по отношению к Богу, хотя и боялся себе в этом признаться. Дети были беспощадны в своем желании обладать его любовью и вниманием, жестоки друг к другу, к предмету своей любви, к любому, кто осмеливался их отвергнуть. Хиппи был недальновиден и жесток и к священнику, и к мальчику, которого сначала привязал к себе, а потом оттолкнул.

В итоге, все связи разорваны, везде дефицит любви и доброго слова, которое выскакивало как чертик из табакерки лишь тогда, когда все другие более действенные средства обнаруживали свою неэффективность, и всегда как наказание для другого или спасение для себя.

24 сентября