Сон о конце света

Это был не очень большой, но все же внушающий чувство защищенности и уважения каменный грот в скале почти на самой ее вершине. Выйдя из него мы как всегда оказались на узком плато, откуда хорошо видно как от подножия грота уходят вдаль, к стенам других растрескавшихся каменных мешков, заросли буйных желтеющих деревьев. Ветки таких же деревьев, мокрые, сильные и хлесткие, свисают откуда-то сверху над самой головой.

Садимся на шкуры убитых животных. В ожидании, жесткий мех приятно перебирать пальцами, как собственное чувство вины. Пьем травяной чай из узких продолговатых каменных чаш, украдкой бросая друг на друга косые взгляды. Хочется говорить, но мы не умеем этого делать, играть же словами в это утро уже невозможно. Сумерки рассвета, чай обжигает грудь, безветренно и оттого с каждым вдохом становится все более одиноко, но мы продолжаем ждать.

И вот появляются они: длинное серебристое блюдце как на картинках, бесшумно, медленно, словно в его кабине невидимый пилот напряженно прочесывает взглядом местность, под уклоном движется вправо, иногда скрываясь за стволами близ стоящих деревьев. От него веет холодом, тайной и смертью.

Внезапно возникает ветер, как будто спустя тысячелетия молчания некий огромный великан снова делает вдох. Пожелтевшая вялая трава деревенеет на этом внезапно сорвавшемся ветру, покрывается слоем инея, рвется освободиться, деревья теряют листья, мы привстаем не в силах оторвать от блюдца взгляда, напряженно застыв как в центре циклона, вглядываясь в его серебряный след.

А потом все стихает, замирает, схваченное нечеловеческим холодом. Трава становится стеклянной, ветер падает к нашим ногам непрозрачным туманом. Холодно. Я заглядываю в грот – там тоже все схвачено сном. Изумительно, невозможно красиво. Оборачиваюсь – люди, из тех, что были со мной раньше, уже не в силах пошевелиться. Они застыли как травы и деревья, как ветер, ставший туманом, как птицы, остановленные в полете, мертвы и прекрасны. Восхищение их красотой и величием только что совершившегося события позволило еще на секунду сохранить тепло. Достаточно, что бы заметить зависшее совсем рядом, все в лунном серебре при свете дня блюдце.

А потом и я замерла, почувствовав прежде чем окончательно закрыть глаза, как становлюсь частью всего окружающего безмолвия, частью какого-то неизвестного, но значительного замысла. Замысла, смысл которого разгадать придется уже кому-нибудь другому…