Сон щемящее чувство вины

Из первой части я запомнила слишком мало. Сразу при пробуждении я помнила немного больше.

Мне было хорошо и уютно, немного волшебно. Я бежала по длинному паровозику, раскачивающемуся на воде широкой-широкой реки. Он был похож на длинное плавучее кафе. Он был также привязан верёвками к железной решётчатой ограде реки (она и её берег с виду сильно напоминали Неву, но река была даже толще, чем Нева.) Может, это было даже и море, хотя вода была стоячая. Но точно не озеро. Просто бесконечно широкая река. Городская река. Ночь. Город в разноцветных рождественских лампочках, но в городе лето.

Или сентябрь. Весь паровозик тоже сверкал в темноте разноцветными огоньками, освещавшими то один, то другой деревянный бортик. Но было немного страшно и волнительно. Из-за темноты и холодной сырости реки. Ощущение гулкого холода внутри, идущее от реки. Хотя в реальности я не боюсь ни ночи, ни темноты, ни рек. Паровозик может и не был паровозиком. У него не было либо стен, либо крыши, а может и того и другого. Были только стенки-перегородки между каютами. Но всё равно я знаю, что он казался тёплым и деревянным, а река холодной и сырой. Я взошла на него по деревянному, качающемуся на весу мостику, в самый его конец. И шла через весь паровозик, в самое его начало.

А лицо обдувал прохладный, волнительный ветер. Но я чувствовала упоение и восторг, близкий к страху. Я шла из одной каюты в другую, шла очень быстро, рассматривая карусели и полянки волшебных игрушек, которые были в каждой каюте разные - как леденцы с разными вкусами. И ощущения у меня от всех них были разными, но везде я чувствовала себя, как будто иду по сказке и вот-вот я сойду с паровозика без крыши и снова очутюсь в обычном, реальном мире города. В центре ночного города, украшенного огоньками. Паровозик сам из себя был длинной каруселью на плаву. Не помню, или просто не знаю, зачем я шла по нему. Но шла я не дольше 10 минут. Потом я прыгнула в холодную, шёлковую воду, скользкую и неприятную, и поплыла мимо каких-то старых резиновых колёс и шин, плавающих в воде. Кажется, всё это время я плыла вдоль паровозика. И были и другие, будто мои знакомые девушки, плывущие недалеко от меня в одном со мной направлении.

Будто бы мы соревновались в плаванье с препятствиями или должны были совершить этот маленький заплыв для чего-то важного, о чём, предварительно, договорились. Плыла я не дольше 5 минут. И, пока плыла, согрелась от собственного выброса адреналина, потому что мне было страшно, холодно и торжественно. Может быть, даже весело. Будто я выполняла свой долг и думала: "Вот, сейчас я пересилю себя и начну наслаждаться от того, как я плыву, в своей компании, но, в то же время, обособленно, вся в своих мыслях и переживаниях, будто застрявшая в своём мире, который никто, кроме меня не видит. Вот, сейчас я доплыву до берега и выйду с чувством выполненного долга, и больше на сегодня мне не надо будет делать ничего такого, чего бы мне не очень хотелось. Чего-то мокрого и скользкого, в эту тёплую ночь.



И дальше начинается часть вторая. Не помню с кем и не помню для чего и зачем, но мы решили что именно я буду охранять его. Опекать его и присматривать, чтобы он не сбежал, не подрался, чтобы хорошо кушал и чтобы сам не попался никому в качестве обеда. Маленький бледно коричневый или серо-бежевый паучок с лапками, будто из тоненьких ножек укропа, покрытых бежевой мукой. Весь какой-то невзрачный, бесцветный, сгорбленный. Лапки очень высокие, у реальных пауков таких не бывает. Тельце очень крошечное, совсем не пропорционально лапкам: по пропорциям оно должно бы быть в три раза больше. А головка гнездится на самой верхушке пучка, маленькой пуговкой. Вообще не помню, откуда взялся у меня этот подопечный, помню только, что вечную слежку за его действиями сама я не воспринимала, как навязанную мне обязанность, как что-то отнимающее время и изнуряющее. Я сама любила его и за него боялась. То ли, как за ребёнка, то ли как за зверька-любимца, толи как за возлюбленного - совсем не помню. Я чувствовала сильную ответственность за него, страх, что я за ним не усмотрю и мне будет стыдно и ещё более страшно. А он, тем временем бегал по непонятному предмету, похожему на большой камень из папье маше, и прошло уже, вроде, два дня. По тому же камню ползали и другие паучки-малютки или паучки побольше, и даже поменьше. Он, к слову, был не совсем уж и маленьким. У него был размер среднего реального паучка. Есть совсем крохотные, с ноготь моего мизинца.

А он был с ноготь большого пальца, такой же длинный ввысь и узкий вширь. Предмет, на котором обитало бесчисленное множество разных паучков, был отдан в моё попечительство полностью, но остальные паучки были не мои. Я ни на кого из них не отвлекалась и ни за кого не беспокоилась, кроме него. Бывает, если он залезал куда-то куда не стоит, я брала его в руки и пересаживала. К тому же, все паучки бегали очень быстро, по паучьи. Никаких паутин никто не выпускал. А он же был инвалидом. У него ноги криво и медленно двигались. И полз он медленно и искривляя пару лапок, а я порой его чуть подталкивала пальцем вперёд. В общем, странно как-то, что к пауку у меня во сне отношение было как к миниатюрному человечку. Беду ничто не предвещало. Я отвернулась буквально на пол-минуты, не ожидая, что за это время он может доползти до туда. Да я и не видела, по-моему, раньше этого места. Я за эти два дня уже вроде каждый сантиметр этого камня изучила. Если бы эта щель была там, я бы сразу её заметила. Недоумеваю, откуда она там взялась!

Во снах всё так зыбко и так быстро меняется. Смотрю, он уже заполз в неё, за какой-то бугор, который закрывала от меня фигура очень большого паука, тонкого и чёрного. А щель была очень широкой, но в глубине ничего не было видно. Чтобы найти моего паучка, я вертела предмет в руках так и так, но везде моему взору открывались совсем другие пауки. Эта щель была и правда зловещей и страшной. Я не знала, как повели себя эти внушающие страх своим видом большие пауки. А вдруг кто-то из них его проглотил? Я не знала, что там, в глубине предмета, куда уводила щель. А вдруг там обрыв и он уже упал, просто ужасно. Мне стало очень страшно. Но просматривать внимательней эту щель мне было, почему-то ещё страшнее. Мне самой-то было не очень приятно наблюдать за таким огромным скоплением волнующихся от чего-то, двигающихся или замеревших, разнокалиберных паучков. Это было довольно жуткое зрелище.

Но самое главное, больше всего я боялась увидеть его мёртвым или не найти его там вообще, хотя ещё один поворот предмета в руках и моему взору открылась бы вся щель полностью. Прошло уже много времени - больше двух минут, а его всё не было видно. Эта страшная щель меня заколдовала, и я, парализованная страхом с выступившими каплями пота на лбу, не могла пошевелиться. И тогда я поняла, что сейчас я упустила последний шанс его спасти. И проснулась со щемящим чувством вины. Я и сама толком не поняла, как это всё произошло - так быстро.

Это уже второй раз, когда во сне я могла бы кого-то спасти, поступи я по-другому, не запаникуй я...

Не хочу больше видеть сны.