Сон описано в повести чела

Мальчишка в зазеркалье был худощав, черноволос, со скошенными к узкому подбородку скулами и настолько не походил на него, Гаврю, что зрелый муж от геологии отшатнулся, по странности нимало не возмутив отражения. Неподвижный бархат ночи из-под удлиненных к вискам бровей продолжал изучать его из зазеркалья без тени смущения задумчиво отрешенно. Гавря откровенно растерялся. Наконец, в черной глубине зрачков «неотражения» проявилась заинтересованность…

Заговорить, спросить, позвать к общению? Смущало бросающееся в глаза несоответствие: там, откуда «неотражение» изучало Гаврю, его старое кресло за спиной, шкаф, картина «Девятый вал» на стене – решительно все стояло и висело на привычных местах, разве что, за рамкой не находилось места для самого Гаври, как бывает, когда смотришься в зеркало под очень острым углом.

На нереальность происходящего солнечное сплетение геолога отозвалось ощущением пустоты, защекотавшее низ легких до костяшек позвоночника и, почти сразу пустота перетекла к плечам. Отступив подальше от обмишурившегося изделия из стекла, Гавря опустился в кресло, прочувствовав каждой клеточкой тела привычный до слез домашний уют, и тотчас распознав в зеркале собственный помятый сном облик, с облегчением откинулся на низкую спинку волной перетекавшую в укороченные удобные подлокотники.

Ощущение невесомости накатило, как всегда, без предупреждения. «Невесомость» – неточное и первое, что приходило в голову. Например, когда прыгаешь с десятиметровой вышки, вес пропадает, а понимание, что кувыркаешься кирпичом, – остается. Сейчас все происходило по-другому. Пустота за грудиной превратилось в сверхтонкий зуд и каждой клеточкой костей Гаврю потянуло прочь от пола, вселяя в тело уверенность в невероятии.

«Я лечу! ». Неожиданно для себя Гавря увидел, что в своем тривиальном кресле с протертым лаком на подлокотниках он висит между полом и потолком, непонятным образом сохраняя ленивую позу бездельника и поддерживая выходящее за пределы ума состояние исключительно хотением свободного полета. Глаза, без вмешательства со стороны мозга, следуя принципу безопасности, остановили подъем, исключив удар о потолок.

«Я и сальто могу закрутить! » Плавный переворот головой вперед, следом без промедления – через спину привел Гаврю в состояние восторга перед открывшимися по истине волшебными возможностями. Стоит чуточку представить направление… «Noch ein mal (еще раз) заднее… »

Гавря со школы дружил с немецким, что позволяло ему не чувствовать себя дураком среди переселенцев Поволжья, осевших в Казахстане и не придирающихся к тонкостям литературного языка.

«Еще, еще! Неужели пройдет? » Кресло плавно опустилось на пол, коротким толчком понуждая Гаврю покинуть удобное ложе, и уже стоя осознать мимолетное сомнение, вынудившее исчезнуть подлинное чудо. «Хочешь летать – нельзя сомневаться! » Не успела мысль проскользнуть, Гавря ощутил тянущую кверху легкость в костях.… Да, начиналось всегда в груди, потом перетекало в кости рук, плеч.… Нет! Похоже, но по-другому! В самом начале спонтанно возникало желание чуда, потом приходило решение, – дальше грудь, кости…

Вот так! Приняв, горизонтальное положение, Гавря с мальчишеской бесшабашностью устремился в раскрытое окно, нимало не озабочиваясь мыслью, о «неизгладимом» впечатлении на свидетелей подобного фокуса средь бела дня.