Тема Софии любима и почитаема в русской традиции. София – сверхличное существо, душа твари. София – Премудрость Божья, соединяющая Бога и мир.
Вот что говорится в Большом Энциклопедическом Словаре: СОФИЯ (греч. sophia – мастерство, знание, мудрость), понятие-мифологема античной и средневековой философии, связанное с представлением о смысловой наполненности и устроенности вещей.
Вот что говорится в Большом Энциклопедическом Словаре: СОФИЯ (греч. sophia – мастерство, знание, мудрость), понятие-мифологема античной и средневековой философии, связанное с представлением о смысловой наполненности и устроенности вещей.
В дофилософском употреблении (Гомер) – разумное умение, реализующее себя в целесообразном творчестве; «знание о сущности», о «причинах и источниках» (Аристотель). В иудаизме и христианстве – олицетворенная мудрость бога. Представление о Софии как «премудрости божией» получило особое развитие в Византии и на Руси (главный храм Византии в Константинополе, 6 в.; три главные русские церкви 11 в. посвящены Софии – в Киеве, Новгороде и Полоцке); изображалась в виде ангела. В русской религиозной философии 19-20 вв. учение о Софии развивали В. С. Соловьев, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский.
Первый храм во имя Премудрости Божией был воздвигнут в Константинополе самим Константином. Но освящен он был только при Константанции, в 360 г. Не видно, кто дал имя храму. Сократ, наш древнейший свидетель, выражается неясно: «теперь называемая София». Во всяком случае во времена Сократа этот храм назывался Софией.
Вряд ли можно сомневаться, что воздвигнутый в V в. храм премудрости был посвящен Христу, Воплощенному Слову. У Юстиниана не было поводов изменять посвящение, когда вместо сгоревшего старого храма он воздвиг новый. Во всяком случае, впоследствии в Византии константинопольскую Софию считали храмом Слова. Однако существует общепринятая легенда о построении Юстинианова храма: в ней говорится о явлении Ангела, «стража храма», который клялся именем Софии, – «потому получил храм именование Святая София, что значит: Слово Божие».
По примеру царствующего града Софийские храмы воздвигались во многих местах. И замечательно, почти всегда Софийскими оказываются великие, соборные или митрополичьи церкви. Исключение представляет только Софийская церковь в Иерусалиме. София в Солуни, Никее, в Сердике (или в Софии), в Орхиде, в Трапезунте, в Мистре, в Арте, в Сливене. в Визе... Может быть, и в Корсуни, или Херсонесе. Особо нужно отметить Софийский храм в Беневенте, конца VIII в. В Никосии на Кипре Софийский собор был построен уже в конце XII в. Наконец, нужно назвать Софийские храмы в древней Руси: в Киеве, в Новгороде, в Полоцке... В известном смысле имя «Софии» становится нарицательным для обозначения «великих» или главных церквей. Часто Софийские храмы воздвигались скорее по национальным или политическим, нежели по собственно религиозным мотивам, – в свидетельство национальной независимости. При этом не изменялось богословское понимание имени: вплоть до XV в. под именем премудрости разумели в Византии Христа. С таким же пониманием мы встречаемся и у западных авторов, часто оставляющих без перевода греческое имя: Sophia.
В русских Софийских храмах издавна престольный праздник совершается в Богородичные дни: в Киеве в день Рождества Богородицы, в Новгороде в день Успения.
Может показаться немного странным, что концепция Софии обсуждалась (и обсуждается) в нашем столетии как что-то новое. Ведь и в русской, и в украинской православной иконографии «софиологические» темы и мотивы присутствовали на протяжении веков. Каково же значение и происхождение этих мотивов?
Основным источником их были книги «премудрости» Ветхого Завета. Духовный опыт библейской веры привел к тенденции заменять Божие имя определенными словами, такими как Его Слава, Его Сила (Лк. 22, 69) и т.п. Особое место среди этих имен принадлежит «Премудрости», или Софии. Характер этой Премудрости раскрывается в 8-й главе Книги Притч: «имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостию всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими».
Что касается Нового Завета, то «Божия Премудрость» упоминается в Первом Послании к Коринфянам (1, 24). Правда, критики «софиологической» концепции находят этот текст кажется решающим: «Божия Премудрость», считают они, есть просто одно из имен Христа – и ничего более. Так что это было не простое воссоздание языческих мифологий и гностических ересей, а скорее внутренняя потребность христианства в том, чтобы символическая фигура Софии представлялась интимно связанной не только с Христом воплощенным, а и с личностным орудием Его Воплощения – с Богородицей.
Латинская надпись XII века в римской церкви Санта Мария-ин-Космедин, принадлежавшая тем грекам, которые почитали иконы и были изгнаны иконоборцами, открыто именует Богородицу Премудростью Божиею. В ту же самую эпоху чтение из 8-9 глав Притч было литургически связано с Богородичными праздниками как на Востоке, так и на Западе.
В одной русской рукописи XVII века София определяется как «душа неизреченного девства», т.е. сущность той чистоты, которая необходима для творения, когда-то сотворенного непорочным, чтобы оно оставалось открытым своему Творцу и было таким образом принято в общение с Ним.
Под именем Софии понималась как открытость творений перед Творцом, так и милость Творца к Своему творению, но и то, и другое – единая и уникальная тайна. Эта концепция возникла в конце XIX века в философии и поэзии Владимира Соловьева (1853-1900), чтобы стать по-разному воспринятой и развитой двумя священниками-богословами: Павлом Флоренским (1882-1937) и Сергием Булгаковым (1871-1944), – но также чтобы встретить резкое противодействие со стороны многих других русских православных богословов (самые известные среди них –Владимир Лосский и патриарх Сергий).
Владимир Соловьев пишет: «Говорить о Софии как о существенном элементе Божества не значит, с христианской точки зрения, вводить новых богов. Мысль о Софии всегда была в христианстве, более того – она была еще до христианства. В Ветхом Завете есть целая книга, приписываемая Соломону, которая носит название Софии. Эта книга не каноническая, но, как известно, и в канонической книге «Притчей Соломоновых» мы встречаем развитие этой идеи Софии (под соответствующим еврейским названием Хохма). «София, – говорится там, – существовала прежде создания мира (то есть мира природного); Бог имел ее в начале путей Своих», то есть она есть идея, которую Он имеет перед Собою в своем творчестве и которую, следовательно, Он осуществляет. В Новом Завете также встречается этот термин в прямом уже отношении ко Христу (у ап. Павла)».
Идея Софии стояла в центре философии, поэзии, жизни Соловьева. Первый этап юношеских размышлений о Софии приходится на период интенсивных духовных исканий будущего философа. От 1876 года сохранилась написанная по-французски черновая рукопись под названием «Sophie», в которой дан достаточно сумбурный набросок будущей системы Соловьева. Сочинение написано в форме диалога, в котором, отвечая на вопросы Философа, сама София излагает основные положения этой системы. Будущему философу остается только продумать и более строго изложить их.
Позже София предстает в облике прекрасной юной Девы, «небесной Афродиты», олицетворяющей романтическую идею Вечной Женственности – музы и вдохновительницы поэтов и влюбленных. И многие русские поэты конца XIX – начала ХХ века вдохновлялись поэтическим образом Соловьева, воспели и развили его в своем творчестве. Вспомним хотя бы «о Прекрасной Даме» А. Блока, «Кубок метелей» Андрея Белого и другие произведения символистов. Лучезарный образ прекрасной небесной Девы постоянно просвечивает сквозь философско-богословские построения, освещая их изнутри своим теплым интимным сиянием, обволакивая золотистой лазурью...
Душа мира, или София, у Владимира Соловьева представлена в качестве божественного Начала и Существа, от которого тварный мир зависит, пожалуй, даже в большей мере, чем от самого Бога. Он и создается, и управляется исключительно через посредство души мира, от воли которой зависит выполнить функцию посредника или нет. София – душа мира – таким образом, предстает практически в облике своенравного и относительно свободного Художника-Творца, близком к тому, каким художника представляла эстетика Нового времени.
Софиология Соловьева была активно воспринята русскими мыслителями начала XX века, особенно П.Флоренским и С.Булгаковым. Последний фактически создал на ее основе неоправославное учение, которое было достаточно резко осуждено русской православной церковью, но имело существенное значение для развития современной эстетики.
По С.Н.Булгакову, Премудрость Божия – это не Иисус Христос, как принято в православном богословии, а София – существо с особым статусом. Она ни тварь, ни Творец, предмет любви Божией, сама любовь и потому любовь любви. «София не только любима, но и любит ответной любовью, и то, что в этой взаимной любви она получает все, есть ВСЕ».
София противостоит мертвой материи, которая в свою очередь воспринимает Софию. При вхождении в мир София расщепляется на Софию Божественную и Софию земную или космическую. «Она есть та Великая Матерь, которую издревле чтили благочестиво языки: Деметра, Изида, Кибела, Иштар. И эта земля есть в потенции своей Богоземля; эта матерь таит в себе уже при сотворении своем грядущую Богоматерь – утробу Божественного воплощения».
София одушевляет мир, который является воплощением иерархии идейных существ, отраженных в мифологии, верованиях и суевериях народов мира.
Первый храм во имя Премудрости Божией был воздвигнут в Константинополе самим Константином. Но освящен он был только при Константанции, в 360 г. Не видно, кто дал имя храму. Сократ, наш древнейший свидетель, выражается неясно: «теперь называемая София». Во всяком случае во времена Сократа этот храм назывался Софией.
Вряд ли можно сомневаться, что воздвигнутый в V в. храм премудрости был посвящен Христу, Воплощенному Слову. У Юстиниана не было поводов изменять посвящение, когда вместо сгоревшего старого храма он воздвиг новый. Во всяком случае, впоследствии в Византии константинопольскую Софию считали храмом Слова. Однако существует общепринятая легенда о построении Юстинианова храма: в ней говорится о явлении Ангела, «стража храма», который клялся именем Софии, – «потому получил храм именование Святая София, что значит: Слово Божие».
По примеру царствующего града Софийские храмы воздвигались во многих местах. И замечательно, почти всегда Софийскими оказываются великие, соборные или митрополичьи церкви. Исключение представляет только Софийская церковь в Иерусалиме. София в Солуни, Никее, в Сердике (или в Софии), в Орхиде, в Трапезунте, в Мистре, в Арте, в Сливене. в Визе... Может быть, и в Корсуни, или Херсонесе. Особо нужно отметить Софийский храм в Беневенте, конца VIII в. В Никосии на Кипре Софийский собор был построен уже в конце XII в. Наконец, нужно назвать Софийские храмы в древней Руси: в Киеве, в Новгороде, в Полоцке... В известном смысле имя «Софии» становится нарицательным для обозначения «великих» или главных церквей. Часто Софийские храмы воздвигались скорее по национальным или политическим, нежели по собственно религиозным мотивам, – в свидетельство национальной независимости. При этом не изменялось богословское понимание имени: вплоть до XV в. под именем премудрости разумели в Византии Христа. С таким же пониманием мы встречаемся и у западных авторов, часто оставляющих без перевода греческое имя: Sophia.
В русских Софийских храмах издавна престольный праздник совершается в Богородичные дни: в Киеве в день Рождества Богородицы, в Новгороде в день Успения.
Может показаться немного странным, что концепция Софии обсуждалась (и обсуждается) в нашем столетии как что-то новое. Ведь и в русской, и в украинской православной иконографии «софиологические» темы и мотивы присутствовали на протяжении веков. Каково же значение и происхождение этих мотивов?
Основным источником их были книги «премудрости» Ветхого Завета. Духовный опыт библейской веры привел к тенденции заменять Божие имя определенными словами, такими как Его Слава, Его Сила (Лк. 22, 69) и т.п. Особое место среди этих имен принадлежит «Премудрости», или Софии. Характер этой Премудрости раскрывается в 8-й главе Книги Притч: «имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны, когда утверждал вверху облака, когда укреплял источники бездны, когда давал морю устав, чтобы воды не переступали пределов его, когда полагал основания земли: тогда я была при Нем художницею, и была радостию всякий день, веселясь пред лицем Его во все время, веселясь на земном кругу Его, и радость моя была с сынами человеческими».
Что касается Нового Завета, то «Божия Премудрость» упоминается в Первом Послании к Коринфянам (1, 24). Правда, критики «софиологической» концепции находят этот текст кажется решающим: «Божия Премудрость», считают они, есть просто одно из имен Христа – и ничего более. Так что это было не простое воссоздание языческих мифологий и гностических ересей, а скорее внутренняя потребность христианства в том, чтобы символическая фигура Софии представлялась интимно связанной не только с Христом воплощенным, а и с личностным орудием Его Воплощения – с Богородицей.
Латинская надпись XII века в римской церкви Санта Мария-ин-Космедин, принадлежавшая тем грекам, которые почитали иконы и были изгнаны иконоборцами, открыто именует Богородицу Премудростью Божиею. В ту же самую эпоху чтение из 8-9 глав Притч было литургически связано с Богородичными праздниками как на Востоке, так и на Западе.
В одной русской рукописи XVII века София определяется как «душа неизреченного девства», т.е. сущность той чистоты, которая необходима для творения, когда-то сотворенного непорочным, чтобы оно оставалось открытым своему Творцу и было таким образом принято в общение с Ним.
Под именем Софии понималась как открытость творений перед Творцом, так и милость Творца к Своему творению, но и то, и другое – единая и уникальная тайна. Эта концепция возникла в конце XIX века в философии и поэзии Владимира Соловьева (1853-1900), чтобы стать по-разному воспринятой и развитой двумя священниками-богословами: Павлом Флоренским (1882-1937) и Сергием Булгаковым (1871-1944), – но также чтобы встретить резкое противодействие со стороны многих других русских православных богословов (самые известные среди них –Владимир Лосский и патриарх Сергий).
Владимир Соловьев пишет: «Говорить о Софии как о существенном элементе Божества не значит, с христианской точки зрения, вводить новых богов. Мысль о Софии всегда была в христианстве, более того – она была еще до христианства. В Ветхом Завете есть целая книга, приписываемая Соломону, которая носит название Софии. Эта книга не каноническая, но, как известно, и в канонической книге «Притчей Соломоновых» мы встречаем развитие этой идеи Софии (под соответствующим еврейским названием Хохма). «София, – говорится там, – существовала прежде создания мира (то есть мира природного); Бог имел ее в начале путей Своих», то есть она есть идея, которую Он имеет перед Собою в своем творчестве и которую, следовательно, Он осуществляет. В Новом Завете также встречается этот термин в прямом уже отношении ко Христу (у ап. Павла)».
Идея Софии стояла в центре философии, поэзии, жизни Соловьева. Первый этап юношеских размышлений о Софии приходится на период интенсивных духовных исканий будущего философа. От 1876 года сохранилась написанная по-французски черновая рукопись под названием «Sophie», в которой дан достаточно сумбурный набросок будущей системы Соловьева. Сочинение написано в форме диалога, в котором, отвечая на вопросы Философа, сама София излагает основные положения этой системы. Будущему философу остается только продумать и более строго изложить их.
Позже София предстает в облике прекрасной юной Девы, «небесной Афродиты», олицетворяющей романтическую идею Вечной Женственности – музы и вдохновительницы поэтов и влюбленных. И многие русские поэты конца XIX – начала ХХ века вдохновлялись поэтическим образом Соловьева, воспели и развили его в своем творчестве. Вспомним хотя бы «о Прекрасной Даме» А. Блока, «Кубок метелей» Андрея Белого и другие произведения символистов. Лучезарный образ прекрасной небесной Девы постоянно просвечивает сквозь философско-богословские построения, освещая их изнутри своим теплым интимным сиянием, обволакивая золотистой лазурью...
Душа мира, или София, у Владимира Соловьева представлена в качестве божественного Начала и Существа, от которого тварный мир зависит, пожалуй, даже в большей мере, чем от самого Бога. Он и создается, и управляется исключительно через посредство души мира, от воли которой зависит выполнить функцию посредника или нет. София – душа мира – таким образом, предстает практически в облике своенравного и относительно свободного Художника-Творца, близком к тому, каким художника представляла эстетика Нового времени.
Софиология Соловьева была активно воспринята русскими мыслителями начала XX века, особенно П.Флоренским и С.Булгаковым. Последний фактически создал на ее основе неоправославное учение, которое было достаточно резко осуждено русской православной церковью, но имело существенное значение для развития современной эстетики.
По С.Н.Булгакову, Премудрость Божия – это не Иисус Христос, как принято в православном богословии, а София – существо с особым статусом. Она ни тварь, ни Творец, предмет любви Божией, сама любовь и потому любовь любви. «София не только любима, но и любит ответной любовью, и то, что в этой взаимной любви она получает все, есть ВСЕ».
София противостоит мертвой материи, которая в свою очередь воспринимает Софию. При вхождении в мир София расщепляется на Софию Божественную и Софию земную или космическую. «Она есть та Великая Матерь, которую издревле чтили благочестиво языки: Деметра, Изида, Кибела, Иштар. И эта земля есть в потенции своей Богоземля; эта матерь таит в себе уже при сотворении своем грядущую Богоматерь – утробу Божественного воплощения».
София одушевляет мир, который является воплощением иерархии идейных существ, отраженных в мифологии, верованиях и суевериях народов мира.
Обсуждения Софийский собор