Сегодня я опишу повседневную жизнь и упражнения, которые я испытал в чаньских монастырях моего детства и молодости, а потом поговорю о своём личном подходе к чаньскому обучению.
До китайской революции, когда я "оставил дом" (по-китайски, монах или монахиня называются "человек, оставивший дом"), в Китае было много буддийских монастырей, но в немногих был Чаньский Зал и регулярная программа обучения чань.
До китайской революции, когда я "оставил дом" (по-китайски, монах или монахиня называются "человек, оставивший дом"), в Китае было много буддийских монастырей, но в немногих был Чаньский Зал и регулярная программа обучения чань.
Было, пожалуй, пять-шесть хорошо известных монастырей, где монахов обучали чань. Это были Цзин Шань, Гаоминь Сы в Янчжоу (Yang Chou Gao-min Ssu) и Ю Фо Сы в Шанхае. В Чанчжоу был Тянь Нин Сы, в Хунани был Нань Юэ Сы и в Гуандуне, или Кантоне, был Нань Хуа Сы, учебный монастырь, основанный Шестым Патриархом Хуэй Нэном (638-713). Юнь Чу Сы был в Цзяньси, и было два монастыря, возрождённых Мастером Сюй Юнем (Пустое Облако, 1840-1959). Моим основным учителем и самым важным мастером был Дун Чу, из Тин Хуэй Сы на У-Тай-Шаньской горе Куань Чи (Гуань Цзи?).
Все чаньские монастыри руководились похожими правилами, и повседневная жизнь монахов была достаточно одинаковой. Использовались два вида упражнений. Первый относился к повседневной жизни. Главное значение придавалось выполнению монашеских обязанностей, но упражнения в повседневной жизни включали также ритуалы поклонения или почтения в предписанные часы, как и ежедневные медитации.
Вторым видом взращивания было интенсивное упражнение на чаньских затворничествах. Самые короткие медитационные затворничества длились неделю, а также были затворничества в 21 день, 49 дней и 3 месяца. Короткие затворничества могли проходить в любом из чаньских монастырей Китая, силами монахов этого монастыря. Для более долгих затворничеств местный монастырь приглашал руководить выдающегося чаньского мастера. Это в основном были настоятели или начальники Чаньского Зала одного из великих монастырей. Двумя самыми известными чаньскими мастерами того времени были Мастер Сюй Юнь (Пустое Облако) и Мастер Лай Го.
В больших монастырях, где доступно было чаньское обучение, обычно было два трёхмесячных затворничества в год, зимой и летом. Зимой было слишком холодно, чтобы путешествовать или медитировать в горах, так что зима хорошо подходила для групповой медитации. Летом слишком жарко для работы, так что лето тоже уделялось медитации. Эти летняя и зимняя практики учили нас не обращать внимания на жару и холод.
На входе в каждый чаньский зал было начертано двустишие, которое говорило, что, входя, вы отдаёте своё тело распорядку Чаньского Зала, а свою жизнь - Божествам Защитникам Дхармы. Это значило, что вам не следует иметь забот о своём теле или о своей жизни. Вы должны были полностью отдать себя практике чань.
Начальник Чаньского Зала говорил монахам, пришедшим на затворничество, что, если они заболеют, никто не будет заботиться о них, а если они умрут, то их тела запихнут под помост для медитации, а сожгут после окончания затворничества. Начальник зала медитации имел в виду, что монахи должны были отпустить все свои ожидания и уронить все свои привязанности. Только при этих условиях они могли практиковать хорошо.
В течение затворничества мы ели и спали в зале медитации. Вы можете думать, что перед затворничеством кто-то давал нам указания. В конце концов, мы ведь жили в Чаньском Зале какое-то время. Вы можете думать, что нам, монахам, нужно было знать расписание и правила, а также почему и как практиковать. Однако никаких объяснений не было. От нас просто ждали, что мы будем делать то же, что и все остальные. Я просто следовал распорядку; ел, медитировал сидя и при ходьбе, спал и так далее. Никто никогда не говорил нам правил зала медитации, а если вы спрашивали, как практиковать, очень часто вас били "палочкой благовоний" (так называется палка [похожая по форме на палочку благовоний, т.е. с круглой рукояткой и уплощённым продолжением], которую используют в зале медитации, чтобы будить спящих монахов, расслаблять напряжения, подавать сигналы и т.д.).
Однажды я спросил Мастера: "Как долго мы должны подвергаться этому?", и он сказал: "До года оленя". В китайском календаре нет никакого года оленя. Он говорил, что мы должны следовать распорядку вечно. Мы не должны были искать объяснений. Я был расстроен этим. Это, казалось, практика вслепую. Но это было обычно для обучения в монастырях того времени. Монахи продолжали эту "слепую" практику годами, и, в итоге, постепенно их характеры и отношение менялись.
На затворничествах бывали короткие лекции по Дхарме, на которых обсуждалась практика. Встречи с чаньским Мастером или его вопросы не были регулярным свойством практики. Если случалось что-то необычное; если у вас было медитативное переживание, которое казалось важным, или переживание просветления, вы могли подойти к начальнику зала медитации. Он расспрашивал и проверял вас, и по своему усмотрению мог послать вас на встречу с Мастером.
Монах, получивший разрешение войти в помещение Мастера, чтобы расспросить его, назывался "ученик, которому позволено входить в комнату Мастера". Это значило, что у монаха было начальное пробуждение, или он был очень близок к пробуждению. Большинство монахов никогда не попадало в помещение Мастера. Я никогда не входил в комнату Мастера, пока был на материковом Китае.
Такие условия я видел в чаньских монастырях моей юности. В 1949, когда мне было 19, я переехал на Тайвань. Я продолжал спрашивать себя: "Это и вся практика? Я когда-нибудь научусь чему-то ещё? Я когда-нибудь встречу освобождённого чаньского Мастера и найду решение своих проблем?"
Однажды на Тайване я спросил выдающегося Мастера: "Как мне практиковать? Что я должен делать?" Мастер ответил: "Практика! О чём ты говоришь? Что ты имеешь в виду, 'практика'? Вот она. Просто практикуй то, что ты делал день за днём". Я чувствовал, что это будет вся моя оставшаяся жизнь.
Я думал о буддийских историях, которые слышал, таких как история Хуэй Нэна, ставшего Шестым Патриархом чань. Хуэй Нэн был обычным дровосеком. Однажды он услышал одну строчку из Алмазной Сутры, и ухватил её смысл полностью. Он немедленно достиг просветления, без какой-либо предварительной буддийской практики или учёбы. И я слышал ещё истории, о людях, которые достигли архатства или других уровней просветления, всего лишь увидев, встретив или поговорив с Буддой. Иногда Будда говорил всего одну вещь, такую как "А, ты наконец пришёл!" - и человек, к которому он обращался, достиг архатства. Я чувствовал, что мои кармические препятствия очень тяжелы, и отчаивался увидеть когда-нибудь будд или встретить освобождённого учителя.
У меня было много вопросов и много сомнений. Я думал: "Я не глуп. Может ли быть, на самом деле, что никто не может помочь мне понять, как практиковать?" Но каждый, кого я спрашивал, говорил мне: "Ваша кармическая способность, должно быть, слаба. У вас должно быть много кармических препятствий. Практикуйте усердно, кайтесь, простирайтесь и почитайте Будду".
Мои вопросы о практике продолжали изводить меня. Наконец, когда мне было 28 лет, мне посчастливилось встретить Мастера Лин Юаня, ученика и духовного наследника великого современного Мастера Сюй Юня. Чисто случайно, нас разместили в одной комнате в монастыре, который мы оба навестили. В комнате был один большой помост для сидения и сна, и мы разделили его на ночь. Я подумал: "Ах, может быть, это мой шанс. Мастер Лин Юань очень известен. Может быть, я могу задать ему вопросы, которые мучат меня все эти годы". На ночь Мастер Лин Юань сел медитировать, так что я сел рядом с ним. Через некоторое время я спросил его: "Мастер, могу я задать вам несколько вопросов?", и Мастер Лин Юань сказал: "Ладно".
Я начал задавать вопросы, и после каждого вопроса он говорил: "Ещё? Ещё вопросы?" Так продолжалось около двух часов. Я пришёл в недоумение и подумал: "Он продолжает спрашивать, есть ли у меня ещё вопросы, но он не отвечает на мои вопросы. Что здесь происходит?" Всё же я продолжал задавать вопросы. Наконец, когда Мастер Лин Юань спросил меня: "Ещё?", я заколебался, и на миг пришёл в замешательство. Мастер Лин Юань ударил по помосту и сказал: "Возьми все свои вопросы, просто сгреби их, и положи". Внезапно мои вопросы ушли. Весь мир изменился! Моё тело истекало потом, но чувствовалось предельно лёгким. Все мои вопросы были смешными. То, чем я был, было смешным.
Это было самое важное переживание в моей жизни к тому времени. Потом, когда я читал буддийские писания или записи изречений чаньских Мастеров, я понимал их немедленно, без объяснений. Я чувствовал их, как свои собственные слова. До этого я гадал: "Что значит это слово? Какая идея скрывается за той фразой или этим выражением?" Слова - это слова, и всё. Если вы понимаете идею за каким-то словом, это хорошо, но если не понимаете - тоже ладно. Люди слушают мои беседы и задают вопросы о практике и жизни. Некоторые люди понимают, что я говорю, а некоторые нет; в обоих случаях всё в порядке.
То переживание не убрало все мои омрачения и недуги. Я ещё сознавал их. Они больше не были так явны внешне, но я знал в своём сердце, что при определённых условиях мои проблемы проявятся. Так что я чувствовал сильную необходимость продолжать практику. В итоге, в 1961 году, я отправился в горы, чтобы начать шесть лет уединённой практики.
Вначале я не делал упора на сидячую медитацию, а проводил большую часть времени в ритуалах покаяния и простирания перед Буддой. Тот ритуал покаяния, что я использовал, назывался "Да-бэй Цань" (Церемония покаяния Великого Сострадательного), на основе "Дхарани сострадания Авалокитешвары". Я также простирался по Лотосовой Сутре, делая одно простирание на каждый иероглиф. В Лотосовой Сутре около 80.000 иероглифов, так что это было около 80.000 простираний. Я слышал, что в тибетском буддизме есть похожая практика, но практикующий делает 100.000 простираний. Думаю, что касается тибетской традиции, мне недостаёт десяти-двадцати тысяч простираний.
Эти практики занимали большую часть моего времени примерно в течение полугода. Потом я начал сосредотачиваться на сидячей медитации. Ещё я немного читал Сутры и писал. Сначала я планировал три года на затворничество, но они прошли так быстро, что я решил остаться ещё на три года.
Это может вас удивить. Для большинства из нас, когда нам нечего делать, время кажется идущим так медленно, а когда у нас много дел, время кажется идущим быстро, потому что мы отвлекаемся. В медитации по-другому. Когда вы замечаете, что ваши ноги болят, время, кажется, идёт крайне медленно. А когда вы практикуете хорошо, время кажется идущим очень быстро, но в этом случае вы не отвлечены.
Когда я вышел из затворничества, я чувствовал, что для меня пришло время распространять Дхарму. Я решил преподавать буддийские писания, учения и методы практики. В то время буддийская практика была не сильна на Тайване. Стандарт практики был невысок, а буддийские монахи и монахини не очень образованы. Особенно меня задела критика христианского проповедника, который утверждал, что буддийские монахи не могут даже читать и понимать свои собственные Писания. Учитывая эту критику, я решил поехать в Японию учиться в Буддийском Университете. В Японии была крепкая традиция буддийской учёбы, и я думал, что смогу взять то, чему научусь, обратно на Тайвань, и постараюсь повысить стандарт буддийского образования там.
В Японии я делил своё время между учёбой и практикой. Я практиковал в нескольких разных школах буддизма, и согласно нескольким разным стилям, включая Риндзай и Сото, и в Мёсиндзи, и в храме [знаменитого наставника] Харада Роси.
Некоторые люди удивлялись, какова моя действительная устремлённость, поскольку я проводил так много времени и в практике, и в учёбе. На самом деле, моя учёба продвигалась быстро, и на шестом году в Японии я завершил свою докторскую диссертацию. Это считалось крайне быстрым продвижением. Когда люди спрашивали, как я смог закончить так быстро, я отвечал: "Я буддийский монах. Мне нечего больше делать. Все остальные ищут любовников или любовниц, или другие отвлечения".
В 1975 я оставил Японию и ненадолго вернулся на Тайвань. Тогда меня пригласили в Соединённые Штаты - Американская Буддийская Ассоциация - и назначили настоятелем Храма Великого Просветления в Бронксе, Нью-Йорк. Я не знал, чему смогу научить людей там, и мой английский был зачаточным, так что я оставался в храме и ждал, кто появится. Вскоре люди начали приходить на встречи со мной.
Я вспоминал, как трудно было мне научиться практиковать, и сколько лет это заняло. Никто никогда не говорил мне о ступенях развития и методах практики. Я решил, что в своём преподавании я буду подчёркивать эти две стороны. Хотя чань не основан на словах, и не имеет техник или ступеней, буддийские писания и трактаты обсуждают определённые практики и определённые ступени практики.
Работай усердно, работай медленно, обретай плоды. Такой вид практики я испытал в чаньских монастырях моей юности. У этого метода практики была идейная основа, но и то никто её не обсуждал. Она была основана на том наблюдении, что при медленной, усердной работе, в конце концов, появятся хорошие итоги.
Если вы попросите людей сегодня попробовать такую "слепую, не-практикующую" практику, которая представляет собой медленный, неторопливый процесс, они вряд ли заинтересуются практикой вообще. Люди в современных обществах не понимают такой практики, и чувствуют, что они слишком заняты, чтобы тратить время, требуемое этим стилем обучения. В наши дни и в наш век важно учить людей методам и ступеням практики. Тогда у них будет основа, с которой можно работать, и они смогут извлекать пользу из практики.
Побыв некоторое время в США, я вернулся на Тайвань - в гости - и пошёл повидать двух своих старых мастеров. До того я не получал [официальной] передачи, потому что оставил Мастера, уйдя в затворничество, а потом в Японию. Теперь я получил передачу в обеих традициях чань.
Я сказал своим мастерам: "Я преподаю чань в Америке. Ладно?", и они ответили: "Ха! Так ты думаешь, что можешь преподавать чань! Так?" Я ответил: "Я просто обманываю людей. Не волнуйтесь". Они сказали: "А, тогда ладно". После этого я начал преподавать чань и на Тайване, обманывая людей и там.
У вас есть вопросы? Если нет, то лучше уходите, избегайте дальнейшего обмана!
Вопрос: Могли бы вы что-нибудь сказать о соотношении между "И Цзином" (даосской "Книгой Перемен") и чань?
Ответ: Я никогда не слышал ни об одном чаньском Мастере, который когда-либо использовал бы "И Цзин" или учил, что "И Цзин" имеет отношение к чань. Я сам не учу на основе чего-либо. На самом деле нет соотношения между "И Цзином" и чань.
Если вы будете задавать мне вопросы часами, как я допрашивал Мастера Лин Юаня, а потом я стукну кулаком и скажу: "Положите свои вопросы!" - как сделал он - вы думаете, что увидите свою истинную природу?
Если вы используете то, что случилось с кем-то другим, как пример, то история становится гунъанем, "общественным случаем". Вот что значит гунъань, или по-японски коан. Когда происходит гунъань, это живое событие. Потом он мёртв, и вы не можете следовать канве, последовательности событий, и думать, что это вызовет изменение в вас. Невозможно!
У каждого человека свои обстоятельства, или причины и условия, и когда причины и условия созревают правильно, то может случиться что-то вроде того, что случилось со мной. Это не значит, что вы можете ожидать, что причины и условия созреют сами собой. Это не практика!
Не так уж редко люди читают истории о чаньских мастерах, а потом пытаются их воспроизвести. Они ищут такого же итога. Например, кто-то может прочитать о встрече чаньского мастера Да Юя и Линь Цзи, в ходе которой Линь Цзи стал просветлённым, и последовательно пытаться сыграть подобный случай.
Линь Цзи был учеником Хуан Бо, который бил его, когда бы тот ни пытался задать вопрос. Потом Линь Цзи учился у Да Юя. Да Юй сказал что-то, что заставило Линь Цзи осознать, что Хуан Бо был добр к нему - и Линь Цзи достиг просветления.
[Выражая своё понимание, Линь Цзи ударил Да Юя, а впоследствии и Хуан Бо.]
Один человек, посещавший чаньские затворничества, читал такие истории, и когда я ударил его "палочкой благовоний", он схватил её и пытался дать мне сдачи. Я схватил палку и сказал: "Ага! Ты просветлённый". Он ответил: "Ты видишь, что я просветлённый!", и я ответил: "Ты не просветлённый, так что не бей меня".
Вопрос: Можно ли стать просветлённым путём повторения имени Будды, или путём пения или чтения вслух буддийских писаний?
Ответ: Вы можете стать просветлённым путём практически любой деятельности. Вы можете пробудиться, когда устанавливаете свой телевизор, или когда вас ударили. Это на самом деле зависит от вашей готовности пробудиться. Согласно чаньской традиции, всё может стать катализатором, в зависимости от вашей способности и зрелости. Многие буддийские писания описывают блага от чтения вслух писаний или повторения имени Будды. Многие люди использовали эти методы с успехом. Например, мастер Чи И (Цзи И? Chi-i) школы Тянь Тай практиковал покаяние по Лотосовой Сутре. Он сосредоточенно читал вслух Лотосовую Сутру. Когда он дошёл до главы о Владыке Исцеления, он стал просветлённым. Практиками чтения вслух и пения можно также развить самадхи пения, один из четырёх видов самадхи.
Вопрос: Пожалуйста, объясните ступени и методы чаньской практики.
Ответ: Большинство людей осаждены омрачёнными (ошибочными) и рассеянными мыслями. Первые методы, которые мы используем в чаньской практике, предназначены, чтобы сделать наши мысли менее омрачёнными и рассеянными, и сосредоточить ум. Через некоторое время практики - например, счёта дыханий - вы должны быть способны поддерживать устойчивый поток сосредоточения на мысли. Когда вы способны хорошо сосредоточиться, и использовать свою волю для контроля ума, вы можете сфокусировать свой ум на конкретной мысли, и удерживать на этой мысли своё внимание. Когда вы способны сделать это, вы можете продвигаться быстро, и вскоре ваш ум станет спокойным и ясным, а не рассеянным и омрачённым.
Следующая ступень - развивать силу сосредоточения, пока ваш ум не станет единым. Когда ваш ум объединяется, нет разделения между телом и умом. Они сплавлены, или поглощены, в едином потоке сосредоточения. Вы можете чувствовать, что ваше тело потеряло свой вес или тяжесть и исчезло. Что вы на самом деле переживаете - это полностью объединённые и слитые тело и ум, и сосредоточенный ум.
Затем этот объединённый ум будет углубляться и очищаться, пока вы не почувствуете, что нет разницы между внутренним и внешним, или между телом и окружающим. Это чувствуется, как если бы один и два полностью соединились в единстве.
Затем вы начинаете видеть, что нет такого определённого разрыва или различия между мыслью, которая у вас была прежде, и следующей мыслью. Есть устойчивая единая точка сосредоточения, или поток сосредоточения. Единственная мысль, если хотите. Если эта одна мысль исчезает, вы переживаете то, что японцы называют кэнсё, или видение своей истинной природы. Когда одна мысль, объединённый ум, исчезает, привязанность к себе, которая продолжает одну мысль, или лежит позади единого ума, исчезает.
Эта последняя ступень, взрыв и исчезновение единственного, сосредоточенного потока "я" в не-мысль, или не-"я", это не только цель чань, это также и метод и практика чань.
Вопрос: После вашего переживания с Мастером Лин Юанем, когда мир для вас вдруг изменился, у вас ещё остались омрачения и недуги? Вы наконец разрешили ваши проблемы?
Ответ: По традиции, буддизм говорит, что есть несколько способов рассматривать омрачения. Один из способов - видеть, что есть омрачения, связанные со взглядами, и омрачения, связанные со взращиванием. Так что есть омрачения, которые устраняются правильными взглядами, и омрачения, которые устраняются взращиванием. Омрачения, связанные со взращиванием, более основные, коренные омрачения или недуги. Искоренения омрачений взращивания не происходит до первой ступени, или бхуми, Бодхисаттвы - довольно глубокого уровня развития.
То, что произошло со мной, устранило омрачения, связанные с видением. Это коренным образом изменило мой мир и мой взгляд на вещи, но мои коренные омрачения остались и ещё нуждались в искоренении путём взращивания. После того, как человек увидел свою истинную природу, когда случаются беды, они ещё могут вызвать омрачения. Но вы ясно их осознаёте и узнаёте их как омрачения.
Путь это будет вам ясно. Не представляйте, что маленький кусочек просветления заставит все ваши беды и омрачения исчезнуть. Это не так. Если чаньский мастер утверждает, что все его проблемы и беды ушли, не верьте ему. Я всё ещё обычный человек, и мне всё ещё нужно регулярно практиковать. На самом деле, я никогда не встречал доказательств того, чтобы какой-то чаньский патриарх или мастер когда-либо утверждал, что у него больше нет проблем, или что он стал буддой.
Человек начинает устранять коренные омрачения на первой ступени Бодхисаттвы. На уровне Буддовости они ушли полностью. Это высший уровень достижений. Первое переживание чаньского просветления, или видение своей истинной природы, включает устранение омрачённых взглядов и омрачений, вызванных видением. Все ваши омрачения не исчезают, но, поскольку вы увидели проблеск вашей истинной природы, ваша вера становится предельно крепкой. Она покоится на прочном основании.
Очень совершенным чаньским мастерам, пережившим очень полное и глубокое просветление, может быть больше не нужно следовать строго определённым правилам дисциплины. Например, им может быть больше не нужно сидеть в медитации. Но они продолжают внутренний процесс наблюдения своего ума и мыслей очень тщательно.
Все чаньские монастыри руководились похожими правилами, и повседневная жизнь монахов была достаточно одинаковой. Использовались два вида упражнений. Первый относился к повседневной жизни. Главное значение придавалось выполнению монашеских обязанностей, но упражнения в повседневной жизни включали также ритуалы поклонения или почтения в предписанные часы, как и ежедневные медитации.
Вторым видом взращивания было интенсивное упражнение на чаньских затворничествах. Самые короткие медитационные затворничества длились неделю, а также были затворничества в 21 день, 49 дней и 3 месяца. Короткие затворничества могли проходить в любом из чаньских монастырей Китая, силами монахов этого монастыря. Для более долгих затворничеств местный монастырь приглашал руководить выдающегося чаньского мастера. Это в основном были настоятели или начальники Чаньского Зала одного из великих монастырей. Двумя самыми известными чаньскими мастерами того времени были Мастер Сюй Юнь (Пустое Облако) и Мастер Лай Го.
В больших монастырях, где доступно было чаньское обучение, обычно было два трёхмесячных затворничества в год, зимой и летом. Зимой было слишком холодно, чтобы путешествовать или медитировать в горах, так что зима хорошо подходила для групповой медитации. Летом слишком жарко для работы, так что лето тоже уделялось медитации. Эти летняя и зимняя практики учили нас не обращать внимания на жару и холод.
На входе в каждый чаньский зал было начертано двустишие, которое говорило, что, входя, вы отдаёте своё тело распорядку Чаньского Зала, а свою жизнь - Божествам Защитникам Дхармы. Это значило, что вам не следует иметь забот о своём теле или о своей жизни. Вы должны были полностью отдать себя практике чань.
Начальник Чаньского Зала говорил монахам, пришедшим на затворничество, что, если они заболеют, никто не будет заботиться о них, а если они умрут, то их тела запихнут под помост для медитации, а сожгут после окончания затворничества. Начальник зала медитации имел в виду, что монахи должны были отпустить все свои ожидания и уронить все свои привязанности. Только при этих условиях они могли практиковать хорошо.
В течение затворничества мы ели и спали в зале медитации. Вы можете думать, что перед затворничеством кто-то давал нам указания. В конце концов, мы ведь жили в Чаньском Зале какое-то время. Вы можете думать, что нам, монахам, нужно было знать расписание и правила, а также почему и как практиковать. Однако никаких объяснений не было. От нас просто ждали, что мы будем делать то же, что и все остальные. Я просто следовал распорядку; ел, медитировал сидя и при ходьбе, спал и так далее. Никто никогда не говорил нам правил зала медитации, а если вы спрашивали, как практиковать, очень часто вас били "палочкой благовоний" (так называется палка [похожая по форме на палочку благовоний, т.е. с круглой рукояткой и уплощённым продолжением], которую используют в зале медитации, чтобы будить спящих монахов, расслаблять напряжения, подавать сигналы и т.д.).
Однажды я спросил Мастера: "Как долго мы должны подвергаться этому?", и он сказал: "До года оленя". В китайском календаре нет никакого года оленя. Он говорил, что мы должны следовать распорядку вечно. Мы не должны были искать объяснений. Я был расстроен этим. Это, казалось, практика вслепую. Но это было обычно для обучения в монастырях того времени. Монахи продолжали эту "слепую" практику годами, и, в итоге, постепенно их характеры и отношение менялись.
На затворничествах бывали короткие лекции по Дхарме, на которых обсуждалась практика. Встречи с чаньским Мастером или его вопросы не были регулярным свойством практики. Если случалось что-то необычное; если у вас было медитативное переживание, которое казалось важным, или переживание просветления, вы могли подойти к начальнику зала медитации. Он расспрашивал и проверял вас, и по своему усмотрению мог послать вас на встречу с Мастером.
Монах, получивший разрешение войти в помещение Мастера, чтобы расспросить его, назывался "ученик, которому позволено входить в комнату Мастера". Это значило, что у монаха было начальное пробуждение, или он был очень близок к пробуждению. Большинство монахов никогда не попадало в помещение Мастера. Я никогда не входил в комнату Мастера, пока был на материковом Китае.
Такие условия я видел в чаньских монастырях моей юности. В 1949, когда мне было 19, я переехал на Тайвань. Я продолжал спрашивать себя: "Это и вся практика? Я когда-нибудь научусь чему-то ещё? Я когда-нибудь встречу освобождённого чаньского Мастера и найду решение своих проблем?"
Однажды на Тайване я спросил выдающегося Мастера: "Как мне практиковать? Что я должен делать?" Мастер ответил: "Практика! О чём ты говоришь? Что ты имеешь в виду, 'практика'? Вот она. Просто практикуй то, что ты делал день за днём". Я чувствовал, что это будет вся моя оставшаяся жизнь.
Я думал о буддийских историях, которые слышал, таких как история Хуэй Нэна, ставшего Шестым Патриархом чань. Хуэй Нэн был обычным дровосеком. Однажды он услышал одну строчку из Алмазной Сутры, и ухватил её смысл полностью. Он немедленно достиг просветления, без какой-либо предварительной буддийской практики или учёбы. И я слышал ещё истории, о людях, которые достигли архатства или других уровней просветления, всего лишь увидев, встретив или поговорив с Буддой. Иногда Будда говорил всего одну вещь, такую как "А, ты наконец пришёл!" - и человек, к которому он обращался, достиг архатства. Я чувствовал, что мои кармические препятствия очень тяжелы, и отчаивался увидеть когда-нибудь будд или встретить освобождённого учителя.
У меня было много вопросов и много сомнений. Я думал: "Я не глуп. Может ли быть, на самом деле, что никто не может помочь мне понять, как практиковать?" Но каждый, кого я спрашивал, говорил мне: "Ваша кармическая способность, должно быть, слаба. У вас должно быть много кармических препятствий. Практикуйте усердно, кайтесь, простирайтесь и почитайте Будду".
Мои вопросы о практике продолжали изводить меня. Наконец, когда мне было 28 лет, мне посчастливилось встретить Мастера Лин Юаня, ученика и духовного наследника великого современного Мастера Сюй Юня. Чисто случайно, нас разместили в одной комнате в монастыре, который мы оба навестили. В комнате был один большой помост для сидения и сна, и мы разделили его на ночь. Я подумал: "Ах, может быть, это мой шанс. Мастер Лин Юань очень известен. Может быть, я могу задать ему вопросы, которые мучат меня все эти годы". На ночь Мастер Лин Юань сел медитировать, так что я сел рядом с ним. Через некоторое время я спросил его: "Мастер, могу я задать вам несколько вопросов?", и Мастер Лин Юань сказал: "Ладно".
Я начал задавать вопросы, и после каждого вопроса он говорил: "Ещё? Ещё вопросы?" Так продолжалось около двух часов. Я пришёл в недоумение и подумал: "Он продолжает спрашивать, есть ли у меня ещё вопросы, но он не отвечает на мои вопросы. Что здесь происходит?" Всё же я продолжал задавать вопросы. Наконец, когда Мастер Лин Юань спросил меня: "Ещё?", я заколебался, и на миг пришёл в замешательство. Мастер Лин Юань ударил по помосту и сказал: "Возьми все свои вопросы, просто сгреби их, и положи". Внезапно мои вопросы ушли. Весь мир изменился! Моё тело истекало потом, но чувствовалось предельно лёгким. Все мои вопросы были смешными. То, чем я был, было смешным.
Это было самое важное переживание в моей жизни к тому времени. Потом, когда я читал буддийские писания или записи изречений чаньских Мастеров, я понимал их немедленно, без объяснений. Я чувствовал их, как свои собственные слова. До этого я гадал: "Что значит это слово? Какая идея скрывается за той фразой или этим выражением?" Слова - это слова, и всё. Если вы понимаете идею за каким-то словом, это хорошо, но если не понимаете - тоже ладно. Люди слушают мои беседы и задают вопросы о практике и жизни. Некоторые люди понимают, что я говорю, а некоторые нет; в обоих случаях всё в порядке.
То переживание не убрало все мои омрачения и недуги. Я ещё сознавал их. Они больше не были так явны внешне, но я знал в своём сердце, что при определённых условиях мои проблемы проявятся. Так что я чувствовал сильную необходимость продолжать практику. В итоге, в 1961 году, я отправился в горы, чтобы начать шесть лет уединённой практики.
Вначале я не делал упора на сидячую медитацию, а проводил большую часть времени в ритуалах покаяния и простирания перед Буддой. Тот ритуал покаяния, что я использовал, назывался "Да-бэй Цань" (Церемония покаяния Великого Сострадательного), на основе "Дхарани сострадания Авалокитешвары". Я также простирался по Лотосовой Сутре, делая одно простирание на каждый иероглиф. В Лотосовой Сутре около 80.000 иероглифов, так что это было около 80.000 простираний. Я слышал, что в тибетском буддизме есть похожая практика, но практикующий делает 100.000 простираний. Думаю, что касается тибетской традиции, мне недостаёт десяти-двадцати тысяч простираний.
Эти практики занимали большую часть моего времени примерно в течение полугода. Потом я начал сосредотачиваться на сидячей медитации. Ещё я немного читал Сутры и писал. Сначала я планировал три года на затворничество, но они прошли так быстро, что я решил остаться ещё на три года.
Это может вас удивить. Для большинства из нас, когда нам нечего делать, время кажется идущим так медленно, а когда у нас много дел, время кажется идущим быстро, потому что мы отвлекаемся. В медитации по-другому. Когда вы замечаете, что ваши ноги болят, время, кажется, идёт крайне медленно. А когда вы практикуете хорошо, время кажется идущим очень быстро, но в этом случае вы не отвлечены.
Когда я вышел из затворничества, я чувствовал, что для меня пришло время распространять Дхарму. Я решил преподавать буддийские писания, учения и методы практики. В то время буддийская практика была не сильна на Тайване. Стандарт практики был невысок, а буддийские монахи и монахини не очень образованы. Особенно меня задела критика христианского проповедника, который утверждал, что буддийские монахи не могут даже читать и понимать свои собственные Писания. Учитывая эту критику, я решил поехать в Японию учиться в Буддийском Университете. В Японии была крепкая традиция буддийской учёбы, и я думал, что смогу взять то, чему научусь, обратно на Тайвань, и постараюсь повысить стандарт буддийского образования там.
В Японии я делил своё время между учёбой и практикой. Я практиковал в нескольких разных школах буддизма, и согласно нескольким разным стилям, включая Риндзай и Сото, и в Мёсиндзи, и в храме [знаменитого наставника] Харада Роси.
Некоторые люди удивлялись, какова моя действительная устремлённость, поскольку я проводил так много времени и в практике, и в учёбе. На самом деле, моя учёба продвигалась быстро, и на шестом году в Японии я завершил свою докторскую диссертацию. Это считалось крайне быстрым продвижением. Когда люди спрашивали, как я смог закончить так быстро, я отвечал: "Я буддийский монах. Мне нечего больше делать. Все остальные ищут любовников или любовниц, или другие отвлечения".
В 1975 я оставил Японию и ненадолго вернулся на Тайвань. Тогда меня пригласили в Соединённые Штаты - Американская Буддийская Ассоциация - и назначили настоятелем Храма Великого Просветления в Бронксе, Нью-Йорк. Я не знал, чему смогу научить людей там, и мой английский был зачаточным, так что я оставался в храме и ждал, кто появится. Вскоре люди начали приходить на встречи со мной.
Я вспоминал, как трудно было мне научиться практиковать, и сколько лет это заняло. Никто никогда не говорил мне о ступенях развития и методах практики. Я решил, что в своём преподавании я буду подчёркивать эти две стороны. Хотя чань не основан на словах, и не имеет техник или ступеней, буддийские писания и трактаты обсуждают определённые практики и определённые ступени практики.
Работай усердно, работай медленно, обретай плоды. Такой вид практики я испытал в чаньских монастырях моей юности. У этого метода практики была идейная основа, но и то никто её не обсуждал. Она была основана на том наблюдении, что при медленной, усердной работе, в конце концов, появятся хорошие итоги.
Если вы попросите людей сегодня попробовать такую "слепую, не-практикующую" практику, которая представляет собой медленный, неторопливый процесс, они вряд ли заинтересуются практикой вообще. Люди в современных обществах не понимают такой практики, и чувствуют, что они слишком заняты, чтобы тратить время, требуемое этим стилем обучения. В наши дни и в наш век важно учить людей методам и ступеням практики. Тогда у них будет основа, с которой можно работать, и они смогут извлекать пользу из практики.
Побыв некоторое время в США, я вернулся на Тайвань - в гости - и пошёл повидать двух своих старых мастеров. До того я не получал [официальной] передачи, потому что оставил Мастера, уйдя в затворничество, а потом в Японию. Теперь я получил передачу в обеих традициях чань.
Я сказал своим мастерам: "Я преподаю чань в Америке. Ладно?", и они ответили: "Ха! Так ты думаешь, что можешь преподавать чань! Так?" Я ответил: "Я просто обманываю людей. Не волнуйтесь". Они сказали: "А, тогда ладно". После этого я начал преподавать чань и на Тайване, обманывая людей и там.
У вас есть вопросы? Если нет, то лучше уходите, избегайте дальнейшего обмана!
Вопрос: Могли бы вы что-нибудь сказать о соотношении между "И Цзином" (даосской "Книгой Перемен") и чань?
Ответ: Я никогда не слышал ни об одном чаньском Мастере, который когда-либо использовал бы "И Цзин" или учил, что "И Цзин" имеет отношение к чань. Я сам не учу на основе чего-либо. На самом деле нет соотношения между "И Цзином" и чань.
Если вы будете задавать мне вопросы часами, как я допрашивал Мастера Лин Юаня, а потом я стукну кулаком и скажу: "Положите свои вопросы!" - как сделал он - вы думаете, что увидите свою истинную природу?
Если вы используете то, что случилось с кем-то другим, как пример, то история становится гунъанем, "общественным случаем". Вот что значит гунъань, или по-японски коан. Когда происходит гунъань, это живое событие. Потом он мёртв, и вы не можете следовать канве, последовательности событий, и думать, что это вызовет изменение в вас. Невозможно!
У каждого человека свои обстоятельства, или причины и условия, и когда причины и условия созревают правильно, то может случиться что-то вроде того, что случилось со мной. Это не значит, что вы можете ожидать, что причины и условия созреют сами собой. Это не практика!
Не так уж редко люди читают истории о чаньских мастерах, а потом пытаются их воспроизвести. Они ищут такого же итога. Например, кто-то может прочитать о встрече чаньского мастера Да Юя и Линь Цзи, в ходе которой Линь Цзи стал просветлённым, и последовательно пытаться сыграть подобный случай.
Линь Цзи был учеником Хуан Бо, который бил его, когда бы тот ни пытался задать вопрос. Потом Линь Цзи учился у Да Юя. Да Юй сказал что-то, что заставило Линь Цзи осознать, что Хуан Бо был добр к нему - и Линь Цзи достиг просветления.
[Выражая своё понимание, Линь Цзи ударил Да Юя, а впоследствии и Хуан Бо.]
Один человек, посещавший чаньские затворничества, читал такие истории, и когда я ударил его "палочкой благовоний", он схватил её и пытался дать мне сдачи. Я схватил палку и сказал: "Ага! Ты просветлённый". Он ответил: "Ты видишь, что я просветлённый!", и я ответил: "Ты не просветлённый, так что не бей меня".
Вопрос: Можно ли стать просветлённым путём повторения имени Будды, или путём пения или чтения вслух буддийских писаний?
Ответ: Вы можете стать просветлённым путём практически любой деятельности. Вы можете пробудиться, когда устанавливаете свой телевизор, или когда вас ударили. Это на самом деле зависит от вашей готовности пробудиться. Согласно чаньской традиции, всё может стать катализатором, в зависимости от вашей способности и зрелости. Многие буддийские писания описывают блага от чтения вслух писаний или повторения имени Будды. Многие люди использовали эти методы с успехом. Например, мастер Чи И (Цзи И? Chi-i) школы Тянь Тай практиковал покаяние по Лотосовой Сутре. Он сосредоточенно читал вслух Лотосовую Сутру. Когда он дошёл до главы о Владыке Исцеления, он стал просветлённым. Практиками чтения вслух и пения можно также развить самадхи пения, один из четырёх видов самадхи.
Вопрос: Пожалуйста, объясните ступени и методы чаньской практики.
Ответ: Большинство людей осаждены омрачёнными (ошибочными) и рассеянными мыслями. Первые методы, которые мы используем в чаньской практике, предназначены, чтобы сделать наши мысли менее омрачёнными и рассеянными, и сосредоточить ум. Через некоторое время практики - например, счёта дыханий - вы должны быть способны поддерживать устойчивый поток сосредоточения на мысли. Когда вы способны хорошо сосредоточиться, и использовать свою волю для контроля ума, вы можете сфокусировать свой ум на конкретной мысли, и удерживать на этой мысли своё внимание. Когда вы способны сделать это, вы можете продвигаться быстро, и вскоре ваш ум станет спокойным и ясным, а не рассеянным и омрачённым.
Следующая ступень - развивать силу сосредоточения, пока ваш ум не станет единым. Когда ваш ум объединяется, нет разделения между телом и умом. Они сплавлены, или поглощены, в едином потоке сосредоточения. Вы можете чувствовать, что ваше тело потеряло свой вес или тяжесть и исчезло. Что вы на самом деле переживаете - это полностью объединённые и слитые тело и ум, и сосредоточенный ум.
Затем этот объединённый ум будет углубляться и очищаться, пока вы не почувствуете, что нет разницы между внутренним и внешним, или между телом и окружающим. Это чувствуется, как если бы один и два полностью соединились в единстве.
Затем вы начинаете видеть, что нет такого определённого разрыва или различия между мыслью, которая у вас была прежде, и следующей мыслью. Есть устойчивая единая точка сосредоточения, или поток сосредоточения. Единственная мысль, если хотите. Если эта одна мысль исчезает, вы переживаете то, что японцы называют кэнсё, или видение своей истинной природы. Когда одна мысль, объединённый ум, исчезает, привязанность к себе, которая продолжает одну мысль, или лежит позади единого ума, исчезает.
Эта последняя ступень, взрыв и исчезновение единственного, сосредоточенного потока "я" в не-мысль, или не-"я", это не только цель чань, это также и метод и практика чань.
Вопрос: После вашего переживания с Мастером Лин Юанем, когда мир для вас вдруг изменился, у вас ещё остались омрачения и недуги? Вы наконец разрешили ваши проблемы?
Ответ: По традиции, буддизм говорит, что есть несколько способов рассматривать омрачения. Один из способов - видеть, что есть омрачения, связанные со взглядами, и омрачения, связанные со взращиванием. Так что есть омрачения, которые устраняются правильными взглядами, и омрачения, которые устраняются взращиванием. Омрачения, связанные со взращиванием, более основные, коренные омрачения или недуги. Искоренения омрачений взращивания не происходит до первой ступени, или бхуми, Бодхисаттвы - довольно глубокого уровня развития.
То, что произошло со мной, устранило омрачения, связанные с видением. Это коренным образом изменило мой мир и мой взгляд на вещи, но мои коренные омрачения остались и ещё нуждались в искоренении путём взращивания. После того, как человек увидел свою истинную природу, когда случаются беды, они ещё могут вызвать омрачения. Но вы ясно их осознаёте и узнаёте их как омрачения.
Путь это будет вам ясно. Не представляйте, что маленький кусочек просветления заставит все ваши беды и омрачения исчезнуть. Это не так. Если чаньский мастер утверждает, что все его проблемы и беды ушли, не верьте ему. Я всё ещё обычный человек, и мне всё ещё нужно регулярно практиковать. На самом деле, я никогда не встречал доказательств того, чтобы какой-то чаньский патриарх или мастер когда-либо утверждал, что у него больше нет проблем, или что он стал буддой.
Человек начинает устранять коренные омрачения на первой ступени Бодхисаттвы. На уровне Буддовости они ушли полностью. Это высший уровень достижений. Первое переживание чаньского просветления, или видение своей истинной природы, включает устранение омрачённых взглядов и омрачений, вызванных видением. Все ваши омрачения не исчезают, но, поскольку вы увидели проблеск вашей истинной природы, ваша вера становится предельно крепкой. Она покоится на прочном основании.
Очень совершенным чаньским мастерам, пережившим очень полное и глубокое просветление, может быть больше не нужно следовать строго определённым правилам дисциплины. Например, им может быть больше не нужно сидеть в медитации. Но они продолжают внутренний процесс наблюдения своего ума и мыслей очень тщательно.
Обсуждения Биография китайского монаха