Гештальт терапия

Наблюдавшая за ним медсестра взволнованно сказала: “Вы должны лечь!”. Тогда непослушный больной посмотрел ей в глаза, сказал: “Не говорите мне, что мне делать” — и умер. Это был известный всему психологическому и психотерапевтическому миру Фриц Перлз — человек, долгие годы истово исповедовавший психоанализ и порвавший с ним после пятиминутной разочаровавшей его встречи с Фрейдом, человек, создавший целое направление в психотерапии на основании всего-навсего двух слов — “фигура” и “фон”, человек, назвавший свою автобиографию “Внутри и вне помойного ведра”…

То, как он умер, было абсолютно естественным и логичным продолжением его жизни и одновременно наиболее точным воплощением его жизненной философии, основанной на понятии ответственности. Он оказался одним из немногих психологов, вразумительно сформулировавших собственное понимание душевного здоровья, связанное для него с понятием “зрелость”, — это способность человека выйти из трудной, тупиковой ситуации, опираясь только на самого себя. За год до смерти в предисловии к одной из своих книг он написал: “Я есть то, что я есть, и в этот момент я не могу быть ничем иным, кроме того, что я есть. Вот о чем эта книга. Я даю вам гештальтистскую молитву, может быть, она будет вас направлять. Молитва гештальт-терапии такова:

“Я делаю свое, а ты делаешь свое.

Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям, а ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим.

Ты есть ты, а я есть я.

И если нам случится найти друг друга — это прекрасно.

Если нет, этому нельзя помочь”.

Фон, фигура и гештальт

После лирического настроя предыдущих абзацев, возможно, очень трудно поверить, что свое начало гештальт-терапия взяла от простейших — на первый взгляд — результатов экспериментального исследования, в котором было доказано, что человек способен различить две световые вспышки только в том случае, если временной промежуток между ними будет составлять не меньше шестидесяти миллисекунд. Собственно говоря, важно было не абсолютное значение этого интервала, а сам факт, доказанный в эксперименте, поскольку из него было сделано несколько весьма далеко идущих выводов. Стало ясно, что, во-первых, части и целое — понятия сугубо относительные. Во-вторых, анализ частей не может привести к пониманию целого, поскольку целое определяется не суммой частей, а их взаимодействием и взаимозависимостью. Отдельно взятая часть, соответственно, не может дать никакого представления о целом. И в-третьих, из всего этого с неоспоримой логичностью следовал вывод о том, что не существует разделения тела и ума, внешнего и внутреннего, человека и среды его обитания.

А отсюда до основных понятий гештальт-терапии было рукой подать. На самом деле немецкое слово “гештальт” точного русского эквивалента не имеет, а в самом грубом приближении может быть переведено именно как “фигура”, то есть специфическая организация частей в некое самостоятельное целое. Сознание человека не может воспринимать все детали окружающего мира с одинаковой концентрацией внимания. Самые важные и значимые в настоящий момент события занимают в сознании центральное место, образуя ту самую фигуру (или гештальт), а все прочие отступают на задний план, являясь фоном. Если человек страдает от жажды, то роскошный стол, уставленный деликатесами, окажется для него всего лишь фоном для наиболее значимой фигуры — запотевшего стакана с простой водой.

Соответственно, чтобы вышеупомянутый гештальт оказался полным, должны быть осознаны и реализованы все входящие в него части. Если же у человека из нашего примера нет возможности удовлетворить свою жажду или по каким-то причинам он умудряется эту потребность не осознавать, то гештальт остается незавершенным и посему никак не может стать фоном и уступить свое главенствующее место другой потребности. Понятно, что пока жаждущий человек не напьется, телятина в клюквенном соусе и двенадцатиярусная кулебяка не станут для него фигурой.

Магическая сила осознания

Пример с едой и питьем, разумеется, понятен любому. Но вот как соотнести эти рассуждения с тончайшими и неуловимыми нюансами наших эмоциональных проблем?

Оказывается, точно так же. Допустим, в какой-то ситуации наиболее сильной и всеобъемлющей эмоцией для человека оказалась ярость, но он не сумел или не посмел эту ярость адекватно и по адресу выразить. В итоге потребность выразить ее осталась неудовлетворенной, а гештальт — незавершенным, и не прожитое до конца чувство ярости будет, принимая скрытые и коварные формы, преследовать человека, отказавшегося его признать. Стойкое и длительное непризнание каких-то своих чувств, желаний и отношений в конце концов может привести к неврозу. Задача гештальт-терапевта как раз и сводится к тому, чтобы помочь клиенту осознать свои незавершенные гештальты (то бишь неудовлетворенные потребности, осознание которых по тем или иным причинам в разное время оказывалось блокированным), сделать их максимально определенными и в конечном итоге найти им завершение.

И оказывается, что всего-то навсего для этого клиенту необходимо научиться существовать здесь и теперь, то есть осознавать все существующие в данный момент потребности и сосредоточиваться на них для их реализации. Перлз, любивший простые и порой даже шокирующие формулировки, говорил, что корни невроза лежат в склонности человека фантазировать и умничать там, где нужно просто осознать настоящее.

В результате все это обозначает, что ни один гештальт-терапевт не ставит перед собой задачу кропотливого и мучительного исследования прошлого в поисках замаскированных психотравм, подобно психоаналитику. Его цель иная — помочь человеку сфокусироваться на осознавании настоящего. Однако оказывается, что сделать это практически невозможно, если не исследовать так называемые защитные механизмы каждого конкретного человека.

Лучшая защита — это…

В принципе, понятие защитных механизмов рассматривается любым психотерапевтическим направлением, поскольку вся жизнь человека, в сущности, состоит из трудностей и попыток от них защититься. От холода мы защищаемся одеждой, от врагов — укрытием в крепости или ношением оружия, от бактерий и вирусов — лекарствами и т.д. Естественно, что для защиты от разного рода психологических трудностей должны существовать какие-то совершенно специфические способы. Можно, например, отрицать или искажать очевидные факты, если они нам не нравятся, а можно заболеть, дабы избегнуть необходимости принимать какие-то нелегкие решения. В общем-то, изощренность человека в изобретении всяческих психологических защит границ практически не знает. Вот если бы эту изобретательность — да в мирных целях…

К трудностям можно привыкнуть, но можно привыкнуть и к защитам, то есть защищаться даже тогда, когда на тебя никто и не нападает — скажем, даже летом ходить в шубе или ложиться спать с автоматом Калашникова. Строго говоря, именно механизм неадекватного использования защит и является причиной практически всех невротических проявлений человека. В соответствии с гештальтистской терминологией защиты, не соответствующие реальности, не имеют отношения ни к внутренней зоне человека, ни к внешней его зоне, — они относятся к средней зоне, иначе называемой зоной фантазии. Эта зона оказывается надежным буфером, защищающим человека от существования в прекрасном и рискованном настоящем. Она битком набита разнообразными незавершенными гештальтами — неотреагированными чувствами, нереализованными потребностями, неосознанными отношениями, которые играют роль целой своры собак на сене: и в реальную жизнь не пускают, и сами не реализовываются.

И тогда задачу гештальт-терапевта можно сформулировать как сопровождение человека из зоны его фантазий в зону “здесь и теперь” — то есть в страну живой реальности. По пути клиенту и терапевту, конечно, приходится встречаться с серьезными препятствиями в виде тех самых защит, и уровень профессионализма терапевта в немалой степени определяется его способностью узнавать их в лицо. Гештальтисты выделяют четыре основных вида этих чудовищ. Первое из них зовется реакцией слияния и указывает на то, что человек, использующий этот защитный механизм, вообще слабо понимает, где проходит граница между ним и окружающим миром, а значит, с трудом отличает свои мысли и чувства от чужих. В жизни такой человек способен тяжко и мучительно переживать события, не имеющие к нему никакого отношения, но при этом избегает настоящей близости даже с тем, что ему действительно нужно.

Второй защитный механизм называется ретрофлексией и присущ людям, которые склонны в критических ситуациях вместо борьбы за удовлетворение собственных потребностей ограничиваться борьбой с самими собой. Наиболее типичный способ самореализации такого человека можно описать как стремление сделать для других то, что ему хотелось бы получить для себя.

Третий тип защит — интроекция — состоит в присваивании себе убеждений, способов мышления и поступков других людей без всякого критического их осмысления. Именно на таких людей в первую очередь рассчитаны рекламные ролики, провозглашающие достоинства тех или иных товаров. Ну нет отбеливателя лучше, чем “Ас”, и все тут! Однако в этом случае человек рискует только своей рубашкой и деньгами, а ведь в нашей внутренней жизни все намного серьезнее — человек, склонный к интроекции, просто-напросто отказывается строить свою жизнь так, как нужно ему, и соглашается делать это по чужому образу и подобию.

Четвертый защитный вариант противоположен третьему и называется проекцией. Он заключается в стремлении переносить собственные ошибки и ответственность за то, что происходит внутри самого человека, на других людей или окружающую среду, а также приписывать им собственные мысли, страхи или намерения. Пока что можно с грустью констатировать, что этот способ защиты — наш национальный, и — что самое ужасное — абсолютно безнадежный. Ведь пока я считаю, что причина моих несчастий лежит где-то снаружи, я лишен возможности получить желаемое, поскольку у окружающего мира нет ни малейшего намерения меняться в соответствии с моими ожиданиями.

Как все происходит

Реальная работа со специалистом, исповедующим описываемую идеологию — процесс весьма симпатичный, поскольку в отличие от чопорного психоанализа, четко знающего, кто здесь начальник, а кто — дурак, гештальтист полагает, что психотерапевтическая сессия — это встреча двух равных людей, некое экзистенциальное событие, в равной степени значимое для обоих его участников.

Если уж вы решили обратиться именно к гештальт-терапевту, то приготовьтесь к тому, что для начала он скорее всего будет заниматься самыми простыми вещами, направленными на расширение осознания вами ваших же чувств, мыслей, ощущений, впечатлений, намерений и пр. Вам придется также научиться отличать свои фантазии по поводу окружающего мира от реальных событий в этом мире. Например, то, что перед вами — сидящий человек в темном костюме с большой лысиной, скрестивший руки на груди и глядящий прямо на вас, — реальное событие, а вот то, что он смотрит на вас с неодобрением, проницательно или безразлично, то, что он устал, плохо выглядит или предпочитает темные костюмы, — это уже, извините, ваши фантазии. Иногда они соответствуют действительности, а зачастую, как вы обнаружите в процессе работы, оказываются чистейшей воды вашими проекциями.

Далее гештальтист займется уживающимися — или не уживающимися — внутри вас вашими противоречивыми качествами, которые тоже неплохо было бы осознать, пока они не устроили в вашем внутреннем мире вооруженный конфликт. Можно дать слово каждому из них, можно заключить между ними договор, можно изменить свое отношение к ним — в общем, многое можно сделать, лишь бы не допустить внутреннего противостояния. Возможно, вам даже придется рассадить по разным стульям, например, свою правую и левую руки, если уж выяснилось, что они у вас хотят разного.

Потом вы долго и трудно будете учиться проявлять внимание к собственным чувствам. Вы думаете, что и так умеете это делать? А часто ли вы способны точно ответить на вопрос, что вы чувствуете в эту минуту — обиду, раздражение, восхищение, страх, гнев, влечение и т.д.?

Конечной целью и основным содержанием вашей совместной работы будет оставаться принятие ответственности за свою жизнь на себя — и даже этому можно посвятить специальные упражнения. Не верите? Можете попробовать сделать это самостоятельно.

Произнесите вслух три фразы, начиная каждую из них со слов “Я должен…”. Затем повторите их, заменив в каждой “Я должен” на “Я предполагаю”. Как изменились ваши чувства, связанные с одержанием этих фраз?

А теперь скажите три фразы, начинающиеся со слов “Я не могу…”, и потом повторите их, заменяя “Я не могу” на “Я не хочу”. Как вам это понравилось? Как вы думаете, с чем связано ваше разное отношение к этим разным словесным конструкциям?

То же самое можно проделать, трижды говоря “Мне надо…” — и заменяя это затем на “Я хочу”. И самые острые переживания будут связаны с заменой “Я боюсь, что…” на “Я хотел бы”. Хотя, конечно, все это будет иметь смысл только в том случае, если вы дадите себе труд и смелость быть честными в осознании того, что вы на самом деле чувствуете, произнося все эти фразы.

Если вас увлек этот процесс и гештальтистские философские изыски показались близкими по духу, для вас не составит труда найти специалиста, работающего в рамках этой технологии, — в нашей стране, наверное, нет более сложившейся психотерапевтической школы, чем гештальтисты, которые имеют свои институты, свою систему профессионального образования и сертификации.

У вас обязательно все получится, потому что, несмотря на иностранное происхождение официальной гештальт-терапии, первым гештальтистом, видимо, был все-таки наш соотечественник Козьма Прутков, — ведь в конечном итоге вся гештальт-теория может быть выражена его лаконичным “Хочешь быть счастливым — будь им!”.