Волшебники

Костер : (продолжение) 5
За короткое время учебы Криккрака на Медвежьем произошли существенные перемены, и первая из них, прибытие межзвездного "Прометея". Алешу Булавина Яга отправила "от греха" на Землю. Грудь, бока и спину Алеши "украсил" косой лиловый шрам. Он и не предполагал, что безобразная напасть на его теле – память о незадачливом разведчике с Медвежьего. О происхождении своего уродливого показателя мужества Лешка мог строить догадки сколько хотел. Истина ускользала за кадр.

В канун окончания кощеева лицея пять золотистых игл "Прометея" возвысились над водой у стен Хрустального, привнеся в морской пейзаж острова приятное разнообразие. К тому времени доверительный союз грубого и тонкого мира Медвежьего окреп настолько, что до посадки корабля Духи воды позаботились своевременно расчистить и выровнять песчаное дно будущего космодрома, отогнать любопытную мелочь и увести на новые пастбища змееголовых коров. Они же предупредили Цунаму, Тайофуна и грозного Громилу о прибытии гостей, выполнив свою часть программы наилучшим образом.

На долю людей выпало устройство выдвижного моста для перехода экипажа из корабля на сушу, ангаров под технику "Прометея" и установка маяка наведения. Веселых хлопот по организации встречи второй экспедиции хватило на всех. К сожалению все хорошо не бывает даже в сказках. В день прибытия “Прометея” погиб Главный биолог экспедиции Иван Григорьевич Цветов. Странно для нас устроена жизнь: дилетант лезет в пасть смерти, но выходит из нее невредимым; многоопытный муж, споткнувшись, отдает Богу душу.

Вместо приветливо улыбающихся лиц, Криккрак столкнулся с печалью. Полное равнодушие в глазах колонистов, родителей и брата к его персоне до глубины души потрясло прибывшего из замка смерти волшебника. Долгожданное свидание с родными получилось более чем несуразное.

– Чего тебе, дедушка? – отрешенно спросила мама, после приветствия сына, которое он произнес почему-то трескучим и хриплым тенорком, совершенно не свойственным Криккраку.

В глазах грусть, под глазами – тени, и было видно, что мама долго плакала. Холодный прием, застопорил встречу на полуслове, превратив ее в мимолетное свидание. Пробормотав "я соболезную", Криккрак предпочел раствориться в воздухе и вновь материализовался лишь в гроте Утеса змееголовов.

"Смерть Ивана Григорьевича не причем, они меня не узнали! И голос чужой. Здесь что-то не так". Огорченный волшебник сотворил зеркальную стену. Из зазеркалья на мага сердито зыркнул алмазным оком дремучий лесовичок с козлиными ушами: борода до пят цвета испитой чайной заварки, потрепанный синий кафтан, замусоленные красные штаны, заправленные в грязные онучи...

– Неужели это, я?! – отшатнулся мальчик. – Ничего себе экзамен!

Заклинания не работали. Волшебник старался и так и эдак, предполагая, что Кощей заготовил прощальный трюк на зрелость и досадуя на себя за плохо выученный урок. Упрямое зазеркалье извивалось, корчило издевательские рожи, исчезало ненадолго, но не поддавалось. Когда известные приемы истощились, до мальчика дошел истинный смысл случившегося. Не раздумывая больше ни минуты, волшебник решительно прекратил бесплодные попытки перевоплощения и как есть предстал перед Ягой.

Внутренний интерьер дряхлой избушки за время отсутствия мальчика претерпел разительные перемены, превратившись в кабинет солидного научного работника. Яга сидела перед огромным экраном компьютера, вправленного в зев облицованной светлым пластиком печи, и что-то торопливо выстукивала сухими костяшками пальцев на обширной, подстать, роялю, клавиатуре. Печь, испещренная ровными рядами формул, робко напоминала о своем былом предназначении, разве что, глубокими полатями, где Яга привыкла коротать одинокие часы своего отдыха. Гнилой трухой и не пахло. Постель старухи манила крахмальным бельем с терпкими ароматами хвои и моря. Ровные стеллажи микрофильмов обрамляли застекленное дымчатым хрусталем окошко. В уголке, рядом с осиновым колом, Книгой судеб и сундучком с вразумляющей дубинкой дремал самый настоящий БИБУ.

– Погоди, лесовичок! – колдунья едва удостоила незваного гостя взглядом. – У меня тройной интеграл не берется.

– Кощею в глаз твой интеграл! Смотри, во что превратил гад мою молодость! – Кто-кто, а Яга по расчету мальчика должна была моментально признать в длиннобородом старце своего подопечного сорванца. Опасность навечно остаться козлоухим духом леса возросла многократно.

– А ты, милок, не суетись, влево вправо поклонись...

– Не помогает! Пробовал! Осталось перед свежим покойником обряд провести, а где я тебе его возьму, свежего? Иван Григорьевич второй день как погиб. Заморозили его.

– Биолог?! Что ж они молчали, прохайдохи безмозглые?! – Яга суетливо подобрала подол и выбежала, на скрипнувшее новыми половицами крыльцо. – Засиделась я за науками, однако. Летим к нему! – Нос-огурец задиристо пополз кверху. Но тут в глазах лесовика Яга прочитала такое черное отчаяние, что спохватилась и поостыла к несвоевременному старту. – Извини, сокол! С покойниками нынче туговато стало. Ему сердешному теперича торопиться и впрямь некуда. – Старуха положила костлявые руки на плечи обманутого волшебника и принялась вертеть его так и эдак, стараясь отыскать знакомые черты. Смотрела придирчиво долго, но только в глубине почерневших от горя глаз с трудом отыскала переливчатое сияние дедушкиного подарка. – Лихо он с тобой обошелся! А с Ванькой-то биологом чего приключилось?

– Поскользнулся и виском угодил на камень. Голова треснула. – избитый маневр отвлечения, принадлежавший раньше хаттону, проявил себя наилучшим образом. Чужая беда на минуту заслонила собственную. Криккрак успокоился. – Саттва, я справлюсь с оживлением Ивана Григорьевича, если меня не будет тяготить мой…хм.… Помоги разобраться с Кощеем! Он обошел меня неизвестным секретом бишау, и я растерялся. Не могу сосредоточиться. Кощей правильно учил: побеждает более сильный духом, а у меня голова идет кругом!..

Глаза старой ведьмы и феи недобро потемнели.
– Погоди, шушера костлявая! – прошипела старуха. – Сожрал цветочек, поднесем тебе и ягодку по всей науке!

Яга торопливо уселась за клавиши и вперила невидящий взор в экран. С висюлек мокрых губ на светлые клавиши потянулась тягучая нитка слюны, но Яга продолжала сидеть неподвижно, словно окаменела.

– Вычислим, пожалуй, предел Кощеевой жизни... – Старуха быстро-быстро зажевала губами, будто во рту у нее появилась пригоршня монпансье. Скрюченные пальцы замелькали над клавиатурой.

Криккрак вздохнул с облегчением. Здравые рассуждения Яги вели к лобовой атаке цели. Мальчик сбежал со ступенек и уселся в тенек на нижнюю из них, ощущая всем телом доброе тепло дерева. “Пора готовиться к схватке с вечностью, – думал он неторопливо. – Кощей трусло, от схватки увернется. Только Яга не позволит ему измываться над нами. На пределе жизни, что молодой, что старый долго вертеться не будет. На пределе ему и вечной жизни не хватит. Ай да Саттва! Так приспособить математический lim – предел!”

– Вот он, порог жизни Кощея! – Старуха засучила ногами от удовольствия. В костлявой клешне победно развивалась узкая полоска бумажной ленты. Среди серой массы цифр и математических знаков крупным шрифтом пропечаталось роковое число.

– 0,01313(0013) – прочитал мальчик и невольно поморщился. Силовые методы по-прежнему были ему не по нутру. – Цифры жарить будем?

– На черном огне, коллега! – Яга занырнула в камеру хранения под печкой и извлекла посох. – Не желаешь сам с ним побеседовать?

–У тебя лучше получиться, а я поучусь.
Яга настолько резво сбежала со ступенек, что Криккрак едва успел увернуться от не по-возрасту быстрых ног ведьмы. Удар аметистового наконечника о землю высек черное пламя. Насадив на посох ленту с числом, Яга протянула волшебный жезл к огню, и принялась поворачивать его подобно насажанному на шампур шашлыку. Клочок бумаги ожил и начал извиваться выброшенным на песок речным вьюном.

– Не нравиться! – Глаза колдуньи светились победой. – Сейчас не то будет, родимый! – Небо откликнулось поросячьим визгом, и перед волшебниками возник костлявый молодой человек в черном фраке, при мятой золотой короне на гладком черепе с уродливыми дырками на месте ушей. – Ласково ли тебе, Кощеюшко? – пропела Яга родниковым голоском Саттвы.

– Ой, плохо, феюшка...
Кощей плюхнулся животом на траву и, вертляво извиваясь, пополз к чадящему огню цифр. Сведенные судорогой пальцы протянулись к заветной бумажке синюшными крючками в дорогих перстнях. Яга неторопливо отодвинула коптившую бумагу.

– Не спеши, золотко! Аль тебе не ведомы законы колдовские?

– Ох, известны, величайшие владыки моей жизни. Простите старика! Соблазнился, бес попутал!

– Простить и с миром отпустить? – Глаза колдуньи метали молнии ехидства, а ленточка бумаги на конце аметистового наконечника чадила, готовая вспыхнуть.

– Ай-ой-аяяй! – вопил Кощей, перекатываясь с живота на спину и обратно. – Здесь, здесь в кубке его молодость! Берите ее треклятую, только отпустите! Хай пьет и здоров будет во веки вечные!

Стремительно наклонившись, Яга перехватила, появившийся из под фрака золотой кубок и бережно, не спуская с проходимца настороженных глаз, передала фиал с драгоценным напитком Криккраку:

– Треклятая жизнь твоя непутевая, Кощеюшко. А ты, сокол, пей скорей, да капли не пролей! В чаше молодость твоя сокрыта.

Дождавшись требуемого превращения, Яга по-кошачьи мягко уселась на ступеньки и сняла с наконечника обуглившийся листок. Бумага почернела. Но комбинация единиц, нулей и троек, хотя и подернулась серым налетом, продолжала светиться стынущим жаром раскаленных углей.

– Теперь предадим его, паршивца, смерти! – Колдунья послюнявила палец и приложила его к первой цифре.

Вмиг постаревший Кощей взвыл с мерзкой угодливостью. Удовлетворенно оглядев себя, Криккрак подошел к колдунье и положил на костистое плечо руку.

– Гони его в шею, Саттва! И чем быстрее, тем вони меньше. Меня стошнит на него. – Обретшие молодость губы изобразили наивысшую ступень неприятия.

– Больно ты добрый, сокол! – Фея возвратила бумажку наконечнику.

Кощей подпрыгнул и с хрустом костей грохнулся на колени.

– Прости, феюшка! Прости, кадет-рыцарь! Век не забуду-у-у…– Живая мумия стукнулась лбом о траву. Золотая корона, сверкнув гранями брильянтов, подкатилась под кривые когти левой куриной ноги. Запахло жженой серой.

– Ой! – вздрогнула избушка, отступая и "нечаянно" надавливая лапой на тонкий обруч. Брызнули камни. – Ой, какая я неловкая!

Куриная нога брезгливо встряхнулась, точно от налипшей грязи. Сверкнув желтым отблеском, сплющенный кусок металла шлепнулся на траву рядом с венценосной лысиной. Кощей не пошевелился.

– Скажи спасибо, что мы добрые сегодня! – запела Яга колокольчиками голоса феи Саттвы и вдруг резким взмахом опустила посох на спину Кощея, прорычав лютым зверем: – Пшел вон, сероводородная скотина!

В воздухе трескуче хрюкнуло. "Скотина" завизжал свиньей и скрылся из глаз, оставив бренные останки короны переливаться в траве-мураве мутными каплями придорожной утренней росы. Криккрак подобрал былое украшение, задумчиво взвесил его в руке и с размаху запустил обломки в небо:

– Возвращайся к хозяину, хлам!
– И правильно, сокол! – одобрила Яга. – От чужого за версту несет падалью, колдовством не отмоешь. Старуха положила обгоревшую бумагу на ладонь и дунула в направлении хлама. Огненные цифры заплясали красными червяками, переплелись в тугой шевелящийся комок, пыхнули смрадом и пропали.

– Но почему, почему, почему он меня учил добру, а сам так подло поступил? – Волшебные глаза вновь налились синевой, а старухин нос в их волшебном сиянии приобрел сердобольный баклажановый оттенок.

– В одном костлявом лице разный он, бродяга, – вздохнула колдунья, задумчиво перебирая когтями складки новехонького ситцевого сарафана с белыми лилиями по бирюзовому фону. – Так и мы, разные. Учил тебя бишау, а молодость украл просто Кощей.

– Но он один и тот же?.. Кто же он есть на самом деле?

– Каждый из нас Федот, да не тот! – заразительно расхохоталась бабка, превращаясь в белоснежную Саттву и подбрасывая подопечного высоко в воздух сильными молодыми руками. – Привет тебе, ученый волшебник! И не журись! Конь о четырех ногах спотыкается. Придет время, разберешься, что к чему. Лучше зови скорей своих, пора и честь знать!

Слово "звать" волшебники понимают несколько своеобразно. Когтевы в полном составе, Булавины, витязь Эррор и даже Железяка с обезьянкой Микки на плече, позабыв, кто дела, кто праздность появились на поляне все сразу. Оказавшись в многоголосом шквале взаимных приветствий, шимпанзе перетрусила и метнулась к лесу. Ан не тут то было! Нянь придержал беглянку за лапу, и жгучий страх потерять свободу заставил Микки принять единственно возможную меру защиты – постараться остаться незамеченной. На "Пионере Вселенной" Микки, выходя в свет, частенько использовала стальную накладку плеча робота в качестве своеобразного трона, где она любила восседать, затмевая важностью томных очей любую из признанных королев джунглей. Однако, узнав по голосу Криккрака, шимпанзе стремительно соскользнула с плеча няньки и неуклюже подпрыгивая, ударяя ладошками по траве, исполнила вальс "Восторг счастливой обезьяны", после чего повисла на шее самого лучшего хозяина в мире, уткнувшись коричневой мордашкой в левое ухо мальчика.

– Коля, это та самая Микки, из-за которой погиб Иван? – спросила мама Алеши, мягко касаясь ладонью локтя, стоявшего рядом старшего Когтева.

– Сразу замечу, единственная в своем роде. А это – Криккрак! Костю вы знаете. – Обернувшись к сыновьям, геолог осуществил процедуру знакомства.

Булавины проходили адаптацию. Но шлемы их были сняты, а грубые детали скафандра не могли скрыть тонкой стати и мягких кошачьих жестов мамы Алеши, так не вязавшихся с проницательным, иногда ощутимо колючим взглядом больших карих глаз. Ее муж, наоборот, выглядел в скафандре неуклюжим увальнем. Крохотная запятая чубчика над круглым курносым лицом, солидная складка жирка на загривке, глаза серые и подвижные, словно шарики ртути.

– Как погиб Иван Григорьевич? – спросил отца Криккрак, несколько смущенно раскланиваясь с новыми знакомыми. Суть он знал, но подробности могли оказаться полезными в задуманной процедуре оживления биолога.

– Они снова что-то затевают! – От мамы братьев не укрылось смущение сына. Когтева прижалась к мужу и заговорила негромко, предназначая слова только ему. – Мне страшно. Я боюсь потерять детей, отец! Они взрослеют на глазах, внешне оставаясь мальчишками. Придумай что-нибудь! Фея, Эррор и сыновья... присмотрись к ним!

Старший Когтев принялся, было, за накручивание усов, однако ответить жене ему не позволили. Опыт редко ходит в лакированных ботинках и белых перчатках, трагические детали происшествия всех интересовали не из пустого любопытства, а отец самого многочисленного семейства экспедиции оказался свидетелем нежданной беды.

Геолог перестал издеваться над растительностью под носом, глаза его потемнели, и горечь за гибель друга в рассказе приобрела неуловимый оттенок детективного жанра.

ПРОИСШЕСТВИЕ. (пересказ)

По словам геолога, зеленое светило готовилось к закату, когда из ангара Хрустального Иван Григорьевич вывел везделет, доверху наполненный голубыми орехами для вечерней кормежки хаттонидов. (Мишкино название прижилось.)

Биолог лично выполнял наблюдения за животными, уповая так или иначе помириться со сбежавшей шимпанзе, которая оказалась на удивление памятливым зверьком и продолжала упорно избегать контакта с ученым, недальновидно содержавшим ее взаперти или на треклятом поводке.

Каково же было удивление астронавтов, оказавшихся поблизости, когда они заметили Микки, ковыляющую к городку колонистов. Иван Григорьевич, разглядев среди кустов шимпанзе, немедленно спланировал к зверьку, полный самых радужных надежд на восстановление дружеских отношений с животным, по проказам которого он давно соскучился. Окликнув обезьянку по имени, биолог покинул везделет и бросился к беглянке, оставив защитный шлем пилота в кабине. Микки принялась подскакивать, стучать ладошками по траве и мило поуркивать, что на корабле всегда понимали, как знак ее особенного довольства жизнью. Она даже пробежала несколько шагов навстречу ученому. И вдруг обезьянка остановилась! Присмотрелась к биологу из-под косматой руки и опрометью помчалась к зарослям.

Считая себя неплохим бегуном, огорченный изменившимся поведением шимпанзе, Иван Григорьевич бросился наперерез беглянке. Тут то и случилось непредвиденное: левая нога ученого запуталась в стелющихся по земле зарослях вьюнка, заскользила… и его висок нашел замаскировавшийся в зелени камень.

Списать поведение обезьяны на нелюбовь к прежнему хозяину было бы легко, не окликни Иван Григорьевич шимпанзе по имени. Микки явно обрадовалась призыву ученого: свой "вальс" все шимпанзе танцуют исключительно в состоянии восторга. Испугало зверька нечто другое и над этим нечто следовало крепко поразмыслить.

Шимпанзе слушала геолога, присмирев промеж братьев, а из ее круглых коричневых бусин текли жемчужные слезы.

– Мы на сумасшедшей планете! – вскочил на ноги отец Алеши, хлопая себя по толстым бедрам пухлыми ладонями, из которых пятью розовыми сардельками торчали короткие пальцы. – Нет! Вы только посмотрите на нее! Обезьяна огорчена! Она страдает и решительно все понимает!

Жирная сарделька нацелилась в сердце зверька, а упитанный торс инженера, стоило ему наклониться, прозрачно намекнул скафандру на неизбежные неприятности. Не обращая внимания на возможные издержки костюма, Булавин, не сводя глаз с шимпанзе, проделал несколько пружинистых приседаний. Крупная стать инженера "Прометея" не переносила и трех минут покоя. К тому же, он умудрился отсидеть ноги.

– Микки исключительно умная! – Криккрак прижал обезьянку к себе и, появившимся в руке носовым платком, мягко промокнул заплаканные бусины глаз. – Помнишь, моя хорошая, я говорил: – Ты самая умная шимпанзе в мире?

– Ук-ук, – не вдаваясь в подробности, подтвердила Микки, похлопав мальчика жесткой ладошкой по коленке, и трудно вздохнула.

– Но не настолько, чтобы понимать тонкости речи! – Мама Алеши пристально следила за плачущим животным из-под копны каштановых волос. – Даже на фоне вашего общения с духами, у меня такое впечатление, что перед нами мыслящее человеческими категориями существо!

– И-ки-кук! – Микки вытянула губы трубочкой и, проковыляв к маме Алеши, дружески простучала согласие по серебру пластин скафандра. – Ук-ук-ук.

Булавина нагнулась к шимпанзе и, с усилием принялась поворачивать Микки из стороны в сторону, разглядывая потешную мордашку без тени улыбки.

– Она больше человек, чем обезьяна!
Микки получила свободу, а Булавина повернулась к матери братьев, словно ища у той поддержки. Карие глаза психолога второго корабля экспедиции смотрели по прежнему твердо и очень серьезно.

– Мы привыкли к Микки и не так остро реагируем на ее проделки. – Летчица смахнула с плеча, позарившегося на аромат ее платья гиганта-жука, и задумчиво улыбнулась. – Я до сих пор схожу с ума от всех этих колдовских штучек. И мне боязно вот за них. – Грустный кивок в сторону ребят подвел не совсем радостный итог маминой сентенции о чужом разуме.

Старший Когтев поспешил изменить направление беседы.

– Не пора ли перекусить, хозяева? – Отец братьев хитро усмехнулся, а фея Саттва плутовато улыбнулась уголками губ.

Волшебные свойства самобранки пользовались у колонистов особой популярностью, любовью, если не обожанием.

– Алешку бы сюда! – ахнула Булавина, разглядывая выставленные щедрой скатертью блюда. – Он с роду подобного не токмо не едал, но и не видал.

– Нет ничего проще, – подмигнул юному волшебнику витязь.

– Не скромничай, показывай таланты! – Не встревавшему до того в разговор Косте, надоело молчать. – Зря, что ли тебя там учили?

– Ой, что вы! – всплеснула руками мама Булавина. От резкого движения каштановая копна рассыпалась, и на фоне пожелтевшего неба проявился светлый одуванчик с огромными глазами и пухлым маленьким ртом посередине.

"Вылитый Лешка, – подумал Криккрак, вспоминая друга, которого и разглядеть то не успел по настоящему перед поспешным стартом к Яге, потом к Кощею. – А отец у него, хотя и здоровый с виду, но папка с ним справиться, если станут бороться. Ростом папка уступает, а жилистый и мускулы стальные, – не тесто для сосисок у Булавина". – Попробуем, для начала, посмотреть на Лешу отсюда, – предложил он вслух, проведя рукой перед лицом, чтобы кто-нибудь ненароком не разобрал секретных слов заклинания.

Возник уголок комнаты с широким столом, заваленным множеством книг, микрофильмов и чертежей. Подле стола, перед распахнутым в ночь окном, светился экран БИБУ с описанием узла шасси неизвестного Криккраку летательного аппарата. Большеглазый мальчишка с копной каштановых волос листал страницы объемистого фолианта энциклопедии.

На поляне Яги воцарилась тишина. Мама Алеши бросилась к изображению, но опомнилась и замерла на полпути, тяжело дыша и прижав к груди сжатые в кулачки руки. На длинных ресницах осколками неба задрожали и сорвались в траву крупные капли.

– Алеша! – негромко позвал Криккрак. – Отвлекись, подними голову и не пугайся! Мы – твои друзья. Здесь твои мама и папа. Мы собрались на Морской планете и захотели взглянуть на тебя. Прости за нескромное вторжение. Возможности нашего межпланетного средства связи ты сейчас увидишь.

Алеша вздернул голову и обеспокоено принялся озираться.

– Смотри на окно, сейчас появиться изображение! – мягко продолжил волшебник. – Картинка стандартная. Поэтому, повторяю, не пугайся!

Рот у Алеши приоткрылся. Он резко вскочил на ноги, но слово изображение достигло сознания. Лешка, приподнял руку в приветствии, неопределенно помахал ею перед собой и опустился на край стола.

– Сынок! – мама Булавина не выдержала и буквально влетела в комнату.

Сработало волшебное свойство картинок дедушки Космоса. Для Алеши опрометчивый поступок матери оказался оглушающе неожиданным. Часть того, что он принимал за изображение вдруг выпала из него, а сам он оказался в крепких объятиях.

– Ай! – вскрикнули оба, и мама серебряным слитком исчезла в окне.

Криккрак поспешил погасить связь.
– Я не дедушка Космос, – смутился он. – Я сам удивлен тем, что мои картинки работают совершенно также, как и у него!

Мама Алеши растерянно разводила руками:

– Он был совсем близко! Я чувствовала его тепло! Я его обнимала!

Громадная лапа мужа прижала каштановую копну Булавиной к груди:

– Будем привыкать, мать! А наш сын готовится к экзамену на диплом пилота. Не станем больше его отвлекать. Спасибо тебе, Криккрак за свидание!

– Он такой молодой и уже летчик? – удивился Криккрак, обдавая всех сиянием полной луны.

– Вполне! Перед нашим отлетом на Земле приняли отличный закон, разрешающий подросткам летать на дионах и помогать старшим. Вы слышали что-нибудь о дионах? – Короткие завитушки бровей Булавина встали торчком.

– Я успела посмотреть передачу о первом испытании диона. – Единственная профессиональная летчица среди собравшихся на поляне Яги оказалась в курсе событий. – Если мне не изменяет память, дион считается аппаратом легче воздуха. Он гибрид дирижабля и еще чего-то на принципе срыва электрических зарядов со штырей или с иголок. Не помню точно!

– У вас замечательная память! Игольчатую часть дирижабля еще в прошлом веке назвали ионокрафтом. Дион простое сокращение “Д” – дирижабль плюс “ион” – ионокрафт. Кстати замечу, что “крафт” – “сила” по-немецки. Помните, в летной школе мы все проходили различные способы перемещения по воздуху? – Булавин пригладил растрепавшийся чубчик, и тот снова стал похож на перевернутую запятую.

– Наш отец мастак по моделям летательных аппаратов. В авиаклубе чего только не испытывали. – Каштановый одуванчик отстранился от широченной груди мужа, а глаза метнули по кругу искру горделивого удовлетворения. – Вы понастойчивее допросите его о сверхлегких аппаратах, они вытворяли в своей модельной лаборатории такое!..

– Мы с Криккраком ничего не слышали о дионах. – Костя обошел стол и стал позади тучной фигуры знатока авиации. – Сотвори лист бумаги, Кри. Лучше один раз увидеть...

Самобранка мгновенно расчистила место перед Булавиным, и белый лист ватмана неслышно лег перед вздрогнувшим от очередного чуда отцом Лешки.

– Дирижабль, как известно, весьма паршиво управляется по высоте. – Крохотное перо в пальцах-сардельках нарисовало на листе точку с двумя стрелками, обозначившими направление. – Ионокрафт управляется великолепно, но тяжеловат. Поясню слова вашей мамы: сила тяги ионокрафта возникает за счет сбрасывания электрических зарядов с великого множества иголок. Платформа с иглами делается требуемой формы и закрепляется на корпусе, баллона с газом… – Мясистая рука инженера дорисовала ряд иголок с хвостиками, призванными изобразить, как заряды стекают с их острых окончаний, и вставила в просторные промежутки между остриями игл короткие черточки.

– Сетка, штрихи обозначают управление мощностью разряда. – Булавин откинулся на спинку кресла, любуясь рисунком. – Чем больше стекает с иголок заряженных частиц, тем больше подъемная сила ионокрафта. Гениально просто!

– Помниться ученые долго не могли подобрать к ионокрафту легкий источник электроэнергии. – Мама братьев присоединилась к Косте за спиной инженера, а геолог пересел ближе к Криккраку.

Он заметил, что волшебники заинтересованно участвуя в разговоре, смотрели перед собой, и ему захотелось понять, каким это путем они наблюдают за развитием мысли Булавина на чертеже. Юный маг тотчас повторил чертеж инженера перед отцом прямо в воздухе, избавив геолога от разминки мышц шеи за спинами жены и приемного сына. Через несколько секунд иголки на рисунке обрели одно общее основание.

– Опорой иголок служит обшивка дирижабля. – Пальцы-сардельки изобразили в верхнем правом углу контур дирижабля со щеткой коротких черточек. – Они крепятся к обшивке через изолятор...

– На ежика похоже, – хмыкнул Костя.
– Дионы и называют воздушными ежами! – Перевернутая запятая обернулась к мальчику, а толстые губы расплылись в приветливой улыбке. – Разве что, работу ежики выполняют самую разнообразную: и землю пашут, и убирают урожай. А главное, никаких колес! Вы в состоянии осмыслить достижение?

– Колеса губят землю. Заброшенные перепаханные и заросшие дороги тысячелетней давности просматриваются на снимках, сделанных из космоса, – поторопилась с разъяснением мама Алеши.

– А тушение пожаров? – Запятая энергично развернулась в сторону жены. – А управление погодой?! – Булавин вскочил на ноги и прошелся гоголем вокруг стола, перечисляя возможности диона и загибая пальцы-сардельки. Добравшись до последнего, он остановился и, посмотрев по очереди на каждого из братьев, закончил мысль. – Мальчишки и девчонки Земли давно освоили дионы и помогают старшим в каникулы. Алешка готовится к работе в поле, говоря языком геологов. Мы с ним об этом мечтали до нашего назначения на ”Прометей”. А оно? Видите, как неудачно с ним сложилось. Мы здесь… – Булавин шумно выдохнул и отвернулся от друзей, устремив затуманившиеся глаза к морю.

– Вы хотите, чтобы и мы летали на дионах? – спросил Криккрак осторожно.

– Что вы, что вы! – замахал руками отец Алеши. – Десяток дионов поставить в ряд и на этом острове станет темно. Дион – огромадный аппарат! А вот летающие модели жуколетов я вас строить научу! К сожалению, только модели. Реальный мускулолет не летает. Не хватает тяги!

– Если мама и папа не против, мы с Костей составим компанию Алеше...

– Ты замахиваешься на невозможное, сын? – Голос отца был строг, черные брови сдвинулись, образовав над переносицей тяжелые вертикальные складки.

– Мы уже были у Алеши, папа. Вы нам разрешили, а Иван Григорьевич спел песенку про голубей? Медвежонком я ревновал к Алешке Криккрака. Я боялся, что он прилетит.… Потом я был на Земле с Алешкой и буду всегда с ним. – тихо сказал Костя. – Я не волшебник, я просто буду и с ним, и с братом всегда рядом.

– Ты больше, чем волшебник! – то ли утешила, то ли поправила Саттва побратима. Ты настоящий друг, Костя. А настоящие друзья встречаются куда реже колдунов…

Наступила полночь. Небо на западе приобрело привычные лимонные оттенки, только далеко на востоке продолжали мигать робкие светлячки звезд, прежде чем исчезнуть на долгие три года, уступив место устойчивому золотисто-зеленому свету.

– Почему для колдовства ты выбрал середину ночи? – спросил Костя, когда братья отыскали сухой пятачок на качающемся под тяжестью тел топком берегу озера Мертвой головы. – Яга оживляла Лешку среди бела дня. Все у нее получилось как нельзя лучше. Да и поспать охота!

– Подсознание лучше работает с тонким миром заполночь. К тому же у Яги был более свежий... скажем, материал. – Слово труп не сошло с языка, и волшебник запнулся. – Мне сегодня нужна помощь космоса. А сейчас сиди тихо. Станет страшно, запихни майку в зубы, только молчи! Помнишь, Саттва и Эррор учили: колдовство лучше не начинать, чем дело сорвать. Упущу душу Гpигоpича, грош цена всем нашим добрым надеждам! – Криккрак подошел к кромке черной воды, шепотом произнес заклинание и явился брату в белых складках свободно стекающей с плеч тоги. – Вперед! – Воздев к лимонному небу заголившиеся по локоть руки, волшебник замер в позе жреца египетских храмов.

И ничего, ровным счетом ничего не произошло. Костя начал было сомневаться в успехе волшебства, как вдруг одна за другой умолкли песни цикад, пропали таинственные ночные шорохи, а стоящий на берегу брат, превратился в пpизpак из синих фосфоресцирующих красок.

Костя оцепенел от ужаса. Колеблющиеся очертания морозильной камеры "Пионера Вселенной" материализовались перед колдуном над черным зеркалом мертвой воды. Бренные останки биолога под стеклянным колпаком зашевелились. С мягким стуком открылись защелки, прозрачная крышка медленно, словно нехотя, отползла в сторону. Покойный взмыл над саркофагом, и в миг запотевший серебристый кокон с очертаниями человеческой фигуры неторопливо поплыл по бесконечным коридорам к шлюзовым камерам корабля.

Дежурная смена смотрела седьмой сон, когда мертвец покинул борт с соблюдением, положенных по инструкции правил выхода в открытый космос.

Укрытое фольгой тело, поблескивая ледяными кристаллами, плавно остановилось перед магом и замерло совершенно неподвижно, перепугав Костю до мелкой зубовной трели. Изображение “Пионера” растаяло. Майка сама застряла меж челюстей, а призрак, тем временем, с прежней неторопливостью сбросил тонкий металл савана и бесшумно опустился на черную траву, засветившись от соприкосновения с аурой колдуна леденящим душу зеленым облаком. Руки покойника потянулись к волшебнику.

Волосы на голове у Кости стояли дыбом, но его брат спокойно склонился над усопшим, приподнял окоченевшее тело и зашагал с ним по воде, точно по зеркалу паркета. Остановившись над избранным для священнодействия местом, Криккрак погрузил фосфоресцирующие останки ученого в воду и снова замер, разбросав руки крестом, ладонями вверх, и обратив лицо к небу. Синий луч потянулся от волшебных глаз к звездам, и до Кости долетела знакомая говорливая песня горных ручьев.

"Заклинание! – сразу вспомнил он колдовство Яги под Утесом. – Сейчас Иван из-под воды полезет! Не Иван – жутяга глистоногая!"

Иван не полез. Тело медленно всплыло абсолютно неподвижное и совсем не зеленое. Перенесенное братом на берег, оно распласталось на черном бархате травы мягкое и гибкое, словно у спящего.

С тихим посвистом невидимых крыльев перед волшебником возник круторогий баран с горящими угольями на месте глаз. Длинным ножом маг полосонул животное по горлу и подставил руки под тугую опалесцирующую струю. Раз за разом, набирая полные пригоршни, Криккрак принялся обильно поливать живой водой тело биолога. Волшебная влага, соприкасаясь с прахом, дымилась, впитываясь без остатка. Закончив жуткое омовение, колдун сорвал пучок травы и, заткнув зияющую рану, повелительным жестом отпустил круторогого восвояси. Со змеиным шипом, баран растворился в сумерках. Став на колени перед мертвецом, Криккрак трижды подул тому в ноздри и резкими движениями распрямленных рук провел вполне научный массаж сердца.

Послышалось хриплое "ааааа", Костя вздрогнул, а биолог под крепкими руками волшебника вздохнул раз, другой, третий... и, вдруг, задышал часто-часто, высоко вскидывая к небу выступающие углом кости ребер.

– Открой глаза! – жестко приказал колдун. – Ты видишь меня?

– Дааа... – едва слышно выдавил из ожившей гортани ученый.

– Узнаешь меня?
– Т-ты Крик... крак, по-за-ди твой брат К-костя. – Синие без кровинки губы шевелились едва приметно, речь перебивали неприятные шипящие звуки.

– Теперь спать! – Рука волшебника закрыла глаза оживленному покойнику. – Проснешься через три дня совершенно здоровым!

Резкий взмах рук, и в глубине болота кто-то с надрывом ухнул. Разом пропали и черное озеро, и лимонные сумерки, а Костя понял, что они с братом, уложив биолога на узкую кровать, уже покидают затемненную каюту.

"ПРОШУ НЕ БЕСПОКОИТЬ!"
Черные буквы по белому фону двери пугали пустотой, они лезли в глаза, но Криккрак не хотел случайностей и оставил предупреждение без изменений. Дело было сделано. Непонятливых ждал сюрприз, а братья, не дожидаясь развития событий возле каюты ученого, поспешили в свой штаб на Утесе змееголовов, чтобы оттуда совершить очередной прыжок сквозь пространство.

Утром, едва зеленое солнышко превратило купола Хрустального в чистой воды изумруды, в спальню командира ворвался дежурный пилот. С места в карьер, доложив Главному о ЧП у каюты биолога, очередной “Деж. по Хр.” вытер взопревшее лицо предложенным ему полотенцем и с наслаждением подставил пылающие щеки под прохладную струю вентилятора. Одарив разволновавшегося докладчика бокалом газированной валерьянки, командир для разъяснения очередной нестандартной ситуации призвал на помощь чету Когтевых.

– Сорванцы на Земле. Через час-два они свяжутся с нами. – Геолог по привычке теребил усы, глядя на “Деж. по Хр.” извиняющимся взором.

– Но к чему на пустой каюте табличка и… эта омерзительная лапа? – пилот мялся, ожидая вразумительной развязки, тяготясь недвусмысленно глупым своим положением. – Она (лапа)… оскорбила меня движением!

Мимо заколдованной надписи, пройти было невозможно, не заметив ее. Но смысл просьбы покойного, по-видимому, до сознания дежурного не докатился. При попытке войти в окаянную каюту его, опытного астролетчика и ответственного дежурного, мертвая рука, высунувшись из пластика двери, вначале гулко постучала по лбу, а потом указала грязным кривым перстом на вспыхнувшие алым огнем буквы. Рассказывая подробности, “Деж. По Хр.” потел от негодования, шипел рассерженным гусем и коряво жестикулировал, не зная, куда девать оказавшиеся вдруг нескладными руки.

Поразмыслив над сообщением, командир вызвал на связь оперативного "Пионера Вселенной". В изысканно мягкой форме, он приказал вахтенным офицерам осмотреть морозильные камеры корабля. После доклада, состоящего всего из двух слов “труп сбежал”, ситуация мгновенно прояснилась.

Изредка исчезновение покойника оперативно помогает следствию. Дверь каюты Ивана Григорьевича оставили в покое, а вошедший в сонный транс от успокаивающего напитка "Деж. по Хр." отправился спать под наблюдение медицины в ее палаты желтые.

6
Пока на Медвежьем разбирались с очередными чудесами, Криккрак и Костя перелетели на Землю, заняв наблюдательный пункт на дубе, наискосок от домика Мики. Заканчивался жаркий июль. Полуденное солнце бесцеремонно загнало прохожих в глубины прохладных коттеджей, обустроенных бассейнами и системами принудительного охлаждения воздуха. Улицы пустовали.

Однако везение нередко вывозит и волшебников. Ждать им не пришлось. Алеша возвращался домой с экзамена на права командира диона и печальный вид новоиспеченного капитана никак не вязался с праздником золотых шевронов отличника на его новенькой форменной куртке.

– О чем грустишь, Алеша? – Побратимы выросли перед юным Булавиным, словно из-под земли.

– Ребя-а-та! – распахнул материнские глаза Алеша. – Ты живой, Костя? – Лешка схватил товарища по несчастью за руки и пристально всмотрелся тому в лицо. – Уцелел, значит! А тебя зовут Криккрак. Спасибо! Кроме тебя, никто не мог выручить нас из подвала. – Мальчик раскраснелся от радости и неожиданности встречи. Проблема вызволения из плена мучила его давно, и Лешка сходу решил покончить с неясностями своего освобождения. – Расскажите! Расскажите, я же ничегошеньки не помню!

Криккрак оторопел. Подобного натиска он не ждал, собираясь подробно рассказать о роковой ошибке несколько позже.

– Ты сомневаешься в способностях моего брата? – вопросом Костя отодвигал трудное признание.

Криккрак не любил прятаться за чужую спину и повел речь на чистоту.

– Давай знакомиться по-людски, Алеша! Я Криккрак Когтев, твой заказанный друг с Морской планеты, а это мой брат Костя. Себя не называй. Ты Лешка Булавин. Привет тебе от наших и твоих родителей.

На Алешины глаза набежали слезы:
– Зачем меня дурить, ребята. С тобой, Костя, мы страдали на паутине. Ты и тогда плел околесицу про Медвежий остров на Морской планете. А ты, Криккрак, окликнул меня, когда мы шли с Гадюкой. Он тебя тогда ударил... Вы решили поиграть в пришельцев? Я, "за"! Только объясни, Криккрак, куда пропала Мика? Последний раз ее видели с тобой соседи. Потом она исчезла.

– Во-первых, спасибо, Леша, за заступничество перед Гадюкой, а во-вторых, я не знаю где Мика! Минуту назад мы с Костей прилетели с Медвежьего, и это правда! А в прошлый прилет я едва успел с ней познакомиться... – Трудное объяснение, отодвигаясь, переплеталось с другим, не менее простым и личным, о котором он, Криккрак, и в мыслях не допускал обсуждения. Кроме того, новый друг явно не признавал реалий волшебства!

Алеша посмотрел на синеглазого пришельца с усмешкой:

– Извини, Криккрак! У нас не принято целовать незнакомок!

Криккрак вспыхнул, и его глаза метнули фиолетовую молнию:

– А ты знал, что она была калекой?! Ты видел, чего ей стоило ползти, чтобы помочь мне, чужому пацану?! А ты знаешь, что она уже...

Осторожность победила. Услышав о волшебном исцелении, Алеша мог не поверить! Махнуть на все рукой… и уйти. На выручку поспешил брат.

– Мы правду говорим, Алеша! Вспомни вчерашний сеанс связи и не думай, что тебе все увиденное показалось. Нас ты не разглядел. Твоя мама очень быстро влетела в кар... в изображение. Считай пока, что видел новейшую систему связи. Откуда мы про все знаем? Скрывая ехидную кривизну губ в адрес брата, Костя, тем не менее, был принужден выступать на его стороне.

– В-вы фан-томы оттуда? – Коренной землянин неожиданно для себя зазаикался от волнения, пытаясь осмыслить происходящее.

– Может и фантомы. Надо у Яги спросить. Она умная бабка, фея и ученый.

Глаза Алеши округлились, и Костя решительно поменял тему.

– К нам ты привыкнешь! Ты все поймешь, Алеша! Во всей этой неразберихе непонятно другое, какие у моего брата дела с девочкой Микой, и почему я, его кровный брат, про нее ничегошеньки не знаю?

– А мы с тобой успели поговорить после прилета к Яге? – Криккрак начал сердиться. Волшебные глаза потемнели (Костя, не перебивая брата, состроил гримасу испуга) Криккрак понял свой промах и успокоился. “На сердитых воду возят”, приговаривал в подобных случаях дедушка Космос. – С Микой нас ждет загадка! Я прошлой ночью у Яги подумал, не все на ее поляне выглядит, как должно смотреться, а разобраться не успел, и все время Мика не шла из головы! Иногда мне казалось, что не шимпанзе, а Мика сидит рядом и молит о чем-то очень важном. И не крути пальцами у виска, Костя! Я пытался понять причину такой несуразицы. А отгадку все время спугивали другими делами. Потом мы с тобой оживляли Ивана, потом перелет сюда. Башка кругом!.. Я боюсь за Мику!

– Прости, Кри! Паучелло мастер перепутаницы, – повинился Костя без тени улыбки.

Лешка хлопал глазами, в которых сквозило откровенное недоверие, но горячая отповедь Криккрака пришлась ему по душе.

– А ты возможно прав, Криккрак! Сейчас я вспомню, кто чесал язык про тебя и про Мику? – Мальчик опустил голову, каштановая копна скрыла лицо. Гости с Медвежьего выжидающе притихли. – Да, первой растрепалась Ябеда, подружка Хлыща из Гадюкиной шараги. Она ходила и болтала, с кем не придется про парня Мики. Что вас видели вместе и вы... это... Калеку срамила, чтобы соседям казалось, что Мика скрылась от стыда, а сами… так же подло, как со мной и с Костей?

Криккрак вспыхнул, а Костя задрожал от негодования:

– Идем, Кри! Разворошим гадюшник до фундамента! Сколько можно терпеть гадов? Нас поймут, поймут, когда узнают правду!

– А мы знаем правду? – Криккрак медленно остывал. Его вопрос к брату прозвучал удивительно спокойно.

Ответить Костя не успел. По тошнотно "скрыпнувшим" ступенькам ребята поднялись на веранду серого коттеджа с мезонином.

– Типичный гадюшник, правильно ты сказал.
Лешка открыл двери и брезгливо сморщил нос. Скелеты змей догнивали по углам, источая невыносимое зловоние.

– Откуда они натащили сюда такой вонючей дряни? – Лешка продолжал говорить машинально. До него только что дошло, что к дому скрипача они подошли гораздо скорее, чем он рассчитывал. “Надо же так задуматься, чтобы не помнить дороги! Я совершенно не заметил, как мы сюда попали!” – мелькнула мысль. Мелькнула и тотчас выпала из головы.

– Тебе знать лучше, – ответил Костя, с нескрываемой тревогой посмотрев на Криккрака. Воспоминание о паутине Паучелло не на шутку беспокоило бывшего хаттона. "По силам ли тебе, братишка, справиться с бишау?"

Волшебные глаза Криккрака переливались безмятежной бирюзой. Волшебник не трусил встречи с могучим противником. Он и друзья были защищены невидимой стеной блокировки, а про обучение у Кощея Паучелло не знал. В доме прятали Мику, и Криккрак жаждал схватки.

По Закону Правды Ведьм… (Красивое сокращение ЗПВ – За-По-Ведь, и слово ”ведовство” – знание) Так вот, по ЗПВ ”Лучше убей, не ври”, что принят среди уважающих себя колдунов, Паучелло предпочтет показать силу или убить, не увиливая от ответа. Истина, разумеется, может оказаться замаскированной, высказанной непонятно витиевато. Но Паучелло уверен в своем превосходстве и, скорее всего, правду о Мике скажет прямо. Только где он, Паучелло? Коридор выглядел не таким мрачным и темным, как в первое посещение Криккрака. Да и стены из тяжелого гранита пропали без следа. Новый дизайн прихожей вкупе с подвалом, издевательски блистал художественной мраморной плиткой, украшенной морским пейзажем Медвежьего с башнями Хрустального у подножья Громилы в изумрудных лучах восходящего зеленого солнца. “Здесь Паучелло замел следы, но он не так силен! Возможно стар, и ему не хватает энергии! Он удирал от моего бластера! – примерно так рассуждал юноша. – Если бы он мог оказать сопротивление, то уничтожил бы меня движением когтя”.

В жилых комнатах первого этажа запах разлагающихся змеиных скелетов мешался с затхлым ароматом заброшенного жилья.

– Они не живут здесь! Вот почему я давно никого из шараги скрипача не видел. Да и пыли здесь поднакопилось сверх всякой меры!

Алеша подошел к камину, украшенному по карнизу мраморными статуэтками греческих богов, вытащил из-под изображения Громовержца жесткую щетку, очистил от пыли три сидения и по-хозяйски уселся на мягкую обивку с вычурной спинкой в стиле барокко. Гостиная, куда проникли непрошеные гости, напоминала убранством комнаты итальянских вельмож конца девятнадцатого столетия.

– Похоже ты здесь не впервые. Только давайте не будем задерживаться. Проверим мезонин и уйдем! – Криккрак незаметно вздохнул, направляясь назад, к лестнице в коридоре. Схватка откладывалась на неопределенный срок... – "Дом с мезонином", где я встречал этот заголовок?..

Отполированные перила и ступени из бука неожиданно оказались протертыми до воскового блеска рукой рачительной хозяйки, ушедшей за минуту до прибытия гостей. Не успели Алеша и Костя открыть дискуссию на темы книги великого Антона, как из-за невысокой плотно прикрытой двери мезонина прозвучал волнующий скрипичный аккорд.

– Скрипач! – ахнул коренной землянин, замирая на полпути.

Криккрак и Костя переглянулись.
– Вперед! – прошептал волшебник.
Братья, едва коснувшись ступенек, взлетели к дверям второго этажа. Решительный толчок плечами, и посланцы Морской планеты ворвались в совершенно пустое, залитое желтым солнцем помещение. Секундой позже к братьям присоединился Алеша. Музыка молчала.

– Он сбежал через окно!
Осевший голос выдавал волнение, но Лешка махнул на мелочи рукой. Последняя встреча с компанией скрипача – скрытый рубашкой шрам...

– …Защелкнув замки рамы изнутри... – Костя подковырнул друга нормальным голосом, но комната откликнулась раскатистым объемным эхом.

– Остается признать наличие в доме привидения или домового! Лестница кем-то вычищена! – Алеша остроумно ушел от оплошности с окном и повернулся к братьям, окруженный ореолом солнечных лучей.

– Посмотри на привидение? – Обернулся к брату Костя, беззастенчиво тыча в солнечный Лешкин портрет пальцем. – Нет, скорее на икону. – Костя отдернул руку, манерно поеживаясь от страха, и вдруг заметил фиолетовые волны волшебного света из глаз брата. – Ты что-то разглядел, Кри?

– Смотрите сами!
Криккрак произнес заклинание. Солнечный свет померк от набежавшего на светило облака, а в тени угла рядом с Алешей возник призрак. Лешка вздрогнул, застывая у окна ликом святого с нимбом божественного света над головой. Пот щекотал позвоночник, но дать деру не позволяла честь мундира летчика. Дневной свет из окна размывал бледные очертания призрака. После невнятного речитатива волшебника стекла еще более потускнели, золото нимба исчезло, и Лешка приобрел черты обыкновенного испуганного до синевы мальчишки.

Привидение созерцало друзей печальными зелеными глазами и держало в руке скрипку. Длинный смычок замысловатой завитушкой касался пола, но само приведение висело в воздухе, покачиваясь от неприметного сквозняка. Пряди зеленых волос рассыпались по плечам. Одна из них зеленым языком пересекала высокий плоский лоб с козырьком надбровных дуг и, достигнув горбатого носа, растворялась в фосфоресцирующих бликах морщинистой щеки. Незнакомые с ножницами усы и борода привидения, в сочетании с камзолом, панталонами, чулками и грубыми башмаками эпохи Возрождения выдавали почтенный возраст выходца из потустороннего мира, а массивная цепь от кольца в стене вокруг изящной талии наводили на мысль о подневольном его положении.

– Вот гад! – начал Костя заговор собственного сочинения против новой бессовестной выходки Паучелло.

Криккрак властным жестом остановил готовое сорваться с языка брата гневное словоизвержение. Он приблизился к привидению вплотную. Губы волшебника шептали заклинания, а чайка над глазами ломала черные крылья, шевеля крутыми взмахами золотистый пушок у висков. Вытянутые пальцы правой руки, наконец, коснулись цепи. Заколдованный металл окатил гостей красным светом и пропал. Резко запахло расплавленной серой.

– Прости Дух, если помешали твоему уединению. – Мальчик церемонно поклонился призраку и тот, в свою очередь не менее чинно вскинул фалды камзола к потолку. – Меня зовут Криккрак. Это мой брат Костя. Мы с Морской планеты. Алеша – житель Земли...

Призрак поклонился еще галантнее и... сгинул. Волшебные глаза потемнели от огорчения:

– А жалко!
– Мог бы рассказать про Мику, – буркнул Костя.
– Он нас боится, торопится или не хочет вступать в контакт. – Криккрак глубоко вздохнул и повернулся к Алеше, движением бровей устраняя затемнение, тот стоял молча, потрясенный до глубины души, синеватая бледность разлилась по лицу, каштановый ореол над головой стоял дыбом.

– Есть желание и дальше связываться с дураками? – засмеялся Костя, наслаждаясь вытянутой физиономией друга.

– Вы и в самом деле оттуда? – Круглые карие тарелки смотрели на друзей со смесью восторга и первобытного страха.

– Скажи спасибо привидению, невера! – Костя блаженно зажмурился, оттирая друга от окна и подставляя персик щек под блеклые лучи солнца.

– Не привидению, но Духу. – Криккрак вернул солнечные лучи, доставляя удовольствие брату, явно заскучавшему по настоящему теплу.

– Нам без разницы, – деланно равнодушно фыркнул Костя, блаженно замирая в потоках яркого света.

– Не скажи! – Алеша успокоился. Его материнские глазищи излучали любопытство исследователя. – Я потрясен!

– Разница между приведением и духом, Костя, как между тобой и твоей фотографией. – Криккрак положил руку на плечо Алеши. – Призраки и привидения… Они снимок с прошлого. А "наш" Дух застрявшая на Земле человеческая душа. Ее место в посмертном мире... – Волшебнику на мгновение показалось, что за ними кто-то наблюдает. Взгляд из ниоткуда давил злостью. Защита молниеносно напомнила о себе легким звоном в ушах. – … или в новом теле… Лучше уйдем отсюда!

Ребята выбрались из опустевшего пристанища Паучелло и неторопливо зашагали по разогретой полуденным солнцем улице, вдыхая неуловимые запахи цветочных клумб и нефтяную щекочущую ноздри духовитость асфальта.

– Мужики, давайте о духах поговорим в другой раз. Ты, Алеша, лучше расскажи, куда шел, когда мы прилетели? – Рассуждения о мире ином Косте порядком надоели. "Будут о тебе помнить – не будут, застрял ты где-то или живешь в другом теле… Кому-кому, а тебе это все равно. Живем мы сегодня, и пускай жить сейчас будет интересно".

– Никому не все равно! И тебе в том числе! Во-первых, – все, что нас окружает, записывает обстановку час за часом, минута за минутой. – Криккрак величаво повел рукой вокруг себя, не обращая внимания на сентенции брата.

– Ты собрался петь? – тотчас съехидничал тот.
Криккрак приложил пальцы к Костиным губам и вытащил у того изо рта живую лягушку!

– Тьфу! Простите, духи! – сплюнул Костя.
– А ты не юродствуй! Записи хранятся, хранятся вечно и в любом месте. – Криккрак остановился рядом с кустом акации. – Видите, листочки трепещут, а сейчас послушайте их музыку! – В уши Алеши и Кости полились басовитые аккорды силы на фоне ласковых дуновений ветра. – Теперь подойдите к цветнику! – Басы пропали, уступив место высокой жалобе флейты. – Послушай свою обиду из-за лягушки, брат! – засмеялся волшебник.

– Ничего я не обижаюсь! – поспешил ретироваться от цветника Костя. – Дуновение ветра заглушило аккорд снежного вихря метели.

– Ты, Леша, в смятении, – прокомментировал волшебник. – Тебя понять можно! Говорят, что есть поля информации о будущем. Здесь я пас! Знаю мало!

Какое-то время ребята шли, размышляя каждый о своем, не пропуская спасительной тени придорожных лип.

– А как ее прочитать? – В кои-то веки Костю не потянуло на балагурство. Он пытливо сверлил брата черными зрачками, словно укорял того в сокрытии важной для себя тайны. – Я о той информации, что записывается про нас.

– Прочитать трудно, но принципиально возможно. Наверняка кто-то над этим работает! А про фотографию я сказал для сравнения. На самом деле записывается энергия, она формируют зрительные образы. Энергия мысли делает это лучше всего, особенно в состоянии стресса. Ужас древнего убийства накатывает на современного человека, стоит приблизиться к такому месту. А есть люди, способные разговаривать с камнями, те вообще могут видеть преступление своими глазами, сколько бы лет ни прошло!

– Теперь понятно, почему привидения такие жуткие. – Алеше попался под ноги камешек, и он задумчиво принялся гнать его перед собой, живо напомнив Криккраку первую встречу у коттеджа Мики.

– Точно! Чем сильнее переживание, тем мощнее сигнал и чище запись. – Костя на лету ухватил мысль и радостно потер руки. – Представляете репортаж по вечным снимкам, когда кому-то режут глотку. Прелесть!

– Если глотка не твоя, – вставил Криккрак. – Голограммы видны невооруженным глазом. Я читал, усилители энергии с преобразователями для видео уже работают. Одна из современных причин снижения преступности, кстати. И ты читал о них, братишка!

– Плевать! – Костя перехватил камешек и лихо перебросил его через клумбу ударом пырой, то есть носком сандалии. – У природы фотки вечные, и верхнего качества. А про Духа я так и не понял.

– Я тоже не понял, на что тебе наплевать? – несколько напряженно засмеялся Алеша. Уходить от темы потустороннего мира ему не хотелось. – Вообще-то, вру. Я понял! Лягушка во рту не дает покоя! Вдруг их там еще десяток?

– Дух – частица вечного Я (Эго). Вы учили парапсихологию? – перебивая, и одновременно с Алешей снова заговорил Криккрак. – Ну как здесь выразиться проще? Ты то, брат, понял, почему удалось оживить Ивана? Мертвая вода отремонтировала тело...

– А ты колдовством затолкал в него душу. Только я все равно ничегошеньки не понял! – откровенно признался Костя и безнадежно махнул рукой. – Помню только, от жути волосы стояли дыбом, как сегодня у Лешки. Твоя парапсихушка для меня всегда была темнее леса со стадом шимпанзе и, будешь продолжать, закончится в желтом доме.

– Если до меня правильно дошло, то любой видимый Дух искусственно задержанная на земле человеческая душа? – Следуя привычке, Лешка отыскал голыш. Пнув его, подумал об информации, заложенной в невзрачном камешке, и оставил голыш в покое.

– Точно не скажу, недоучился. А гад, который держал Духа в плену, и которого все принимали за скрипача, сбежал. Не из-за Духа, когда тебя увидел. Видуха у тебя была не ахти, говоря языком бабы Яги, когда она дурачится. Кто тебя пыльным мешком треснул?

– Никто не треснул! Я время упустил по собственной глупости. – В сердцах Лешка пнул ногой гнилой липовый пень, не заметив, как из под корней тотчас выскочил рассерженный дух и потешно пригрозил обидчику крохотным кулачишком. Но Лешка духа не разглядел и не понял, почему засмеялись друзья. – Экзамен надо было еще в мае сдать! Где я сегодня найду экипаж? И все из-за Гадюки, будь он трижды вместе со мной, дураком! У меня причин для смеха мало, я не фея, не Яга, сам дурак получаюсь.

– Наш смех к твоим бедам отношения не имеет. Прости за мелкое хамство и позабудь! Скажи лучше, тебе было интересно в гадюшатнике? – Криккрак искренне не понимал причин той дружбы.

– Было! В самом начале! Ребята казались независимыми, без комплексов. Скрипач – талантливый и с тайной! Сейчас до меня дошло, почему при нас он не брал в руки скрипку. – Лешка примолк, задумавшись о чем-то своем. Глаза обшаривали обочину в поисках привычного голыша. – Нет, иногда крутил смычок пальцами. Получается, рисовался. – Лешка поморщился и презрительно сплюнул на асфальт (братья переглянулись, пожали плечами, но перебивать друга не стали). – Повертит, точно играть собирается, и положит назад, будто раздумав, – продолжал между тем Лешка. – А музыка классная! Я не фанат, а плакал. Кроме Гадюки, все плакали. Гадюка странный. На вид молодой, а разговаривает языком взрослых. “Ты тоже, Кри, грешишь взрослым сленгом”. Хотелось добавить Лешке для Криккрака, но Костин вопрос перебил мысль.

– И никто не знал про Духа? – Черные глаза Кости засветились недоверием.

– А кто про него думал? Гадюка мог знать. Он на глазах менялся, когда слушал скрипача. Грустный становился, задумчивый, даже красивый. А разговоров его не помню.

– Гадюка вас бил?
Фиолетовый свет, вспыхнувший в глазах золотоволосого друга, испугал Лешку. "Странный парень, – вновь подумал он о Криккраке. – В нем что-то от робота. И слова, и ходит, в землю вцепляется ногами..." А вслух произнес:

– Раньше бил чужих. Всегда сильно и неожиданно. Гадюку боялись все. Для него изувечить человека – тьфу. Иногда так бил, что жалобы доходили до сил безопасности. Гадюку искали, а он словно сквозь землю проваливался. Ни разу не попался! Появлялся, когда драка забывалась, рассказывал, что путешествовал по другому полушарию. Рассказывал подробно, не похоже, чтобы врал. – Алеша говорил быстро, сглатывая окончания фраз. – Я случайно узнал, он нарочно подстроил так, чтобы я никуда не улетел. В тот год Гадюка долго был в бегах. Говорили, кладбище осквернил. Хлыст и Хлюст проболтались...

– Ну и?.. – Костя сделал стойку перед остановившимся Алешей, славно скопировав сеттера на охоте.

– Ну, я покачал права. Жалко стало, что не улетел с отцом и мамой? Про говорящего медвежонка здесь легенды ходят. Я много потерял! – Лешка приподнял кулаки и многозначительно повертел ими перед носом друга. – Да ну их, гадов, к чертям собачим! – Лешка опустил руки, и очередной голыш скрылся в кустах красной гвоздики.

– Чертей не бывает, – резонно заметил Криккрак и вернул разговор в прежнее русло: – Твой отец рассказывал о дионах. Ты о них ломаешь голову?

– А то о чем? Мне надо четыре, минимум три человека: штурман, техник и радист. Когда запарка всем дела хватает! Теперь болтайся с дипломом в кармане, как месиво в проруби. Гадюка с Хлыщем, Хлюстом, и Ябедой давно летают! Ябеда у них радистка. – Алеша отвернулся от друзей, скрывая злые слезы. "Вам то чего переживать? Прилетели-улетели! Свой график, свои планы”. Очередной голыш заскользил по асфальту. “С другой стороны, улетят – совсем тошно станет. С ними легко дышится!" Горечь скорой разлуки, обида на злое прошлое в обществе Гадюки защемили сердце. Дела этих братьев могли стать и его, Алеши Булавина делами. – Вы когда улетаете? – Вопрос прозвучал настолько тихо, что Криккрак и Костя едва разобрали слова.

– А мы хуже Гадюки или Хлюста? – Загорелые щеки Кости зардели спелыми персиками.

– А вы знаете дионы? – Алеша тряхнул головой, прогоняя обиду на злую судьбу и на себя самого. Огромные глаза сверкнули искрами надежды.

– Не знаем, так узнаем! Правда, Кри?
Костина беззаботность возмутила Лешку:
– Да бросьте шутить! Мы три года учим! В дионе одной электроники...

– Брат знает, что говорит! Ты что-нибудь слышал про метод "Яги"? – Криккрак плутовато улыбнулся, а Алеша про себя заметил:

"Вот сейчас ты похож на человека, железобетонный оракул. А откуда взялся у тебя брат? Почему я сразу не допер и не задал такого простого вопроса..."

– Не тяни резину! Показывай библиотеку! – голосом Яги прошамкал Криккрак, а Костя принялся насвистывать песенку трех поросят “Нам не страшен серый волк…” – Надеюсь, парочка свободных БИБУ для нас найдется?

– Учебный центр рядом. – Лешкины глаза плыли недоверием. Ему так хотелось, чтобы у ребят все получилось, и так не хотелось с ними расставаться.

На четвертом часу обучения коренному землянину пришлось признать, новые друзья не собираются его дурачить и не зря торчат с напряженными лицами у гудящих БИБУ УЦД - учебного центра дионов. Он, правда, совершенно не понимал, каким образом ребятам удается перемещать кассеты и книги, что сами собой летали по залу, надеялся в будущем овладеть фокусом и терпеливо ждал. В очевидное, вот так сразу, не верится! Сомнения остались. Экраны полыхали всеми цветами радуги, Алеша едва успевал замечать по книгам учебные разделы обширной программы.

“Неужели все, что они говорят, правда?” Щемило и щемило недоверием сердце, разум оказался совершенно неподготовленным к восприятию чудес, стремительно ворвавшихся в серую ученическую жизнь. Мозг до ломоты в висках искал и не находил объяснения происходящему и в конце концов совершенно отказался от борьбы с самим собой. Лешка задремал.

– Шабаш, не путать с шабаш! – весело донеслось от экранов.

Голубые глазницы БИБу угасали усталым днем за драпировками окна. Друзья стояли перед будущим командиром, а под глазами у них бродили тени.

– Вы хотите сказать, что готовы? – Спросонок Алеша едва понимал происходящее, но общий смысл и цель помнил твердо.

– Спрашивай, ответим! – Криккрак заклинанием про себя снял усталость. Вся троица вдруг почувствовала себя легко и непринужденно.

– По каким специальностям? – Вопросы собственного утреннего экзамена вертелись на языке, но Лешка решил не спешить и укрепить диспозицию.

– Я твой штурман, а Кри – техник-радист. Тебя такой расклад устроит? – Серьезность вдруг слетела с лица Кости. – Хорошие доски клали в старину!

Лешка хотел уточнить, причем здесь доски, но изо рта вылетели не слова, а ворона. Лешка вздрогнул, нелепо взмахнул руками и отскочил от вороны к стене.

– Отличная у командира реакция! – Костя шлепнул его ладонью по лбу, оттолкнулся от полированного мрамора пола, запрыгнул обеими ногами на широкие перила лестницы холла и в два головокружительных разворота оказался на первом этаже. Брата и Лешку приглашать к усовершенствованному поколениями учеников спуску не пришлось.

Друзья, хохоча, выбрались под вечернее небо и залюбовались позолотой красок уходящего земного дня.

– Устроит! – Алеша вдруг уверовал в знания друзей, а может быть, побоялся горечи разочарования. – Придет завтра, а утро, как известно, мудренее. Завтра на экзамен. А вы не биороботы, ребята?

– Ну, его, неверу, к лешему! Его и вороной не убедишь. Сотвори лучше перекус, Кри! В голове у меня гудит, не знаю кто! В животе пищит, не ведаю что! – Костя замотал головой, изображая процедуру вытряхивания зудящего БИБУ.

– Идемте ко мне! Дед с бабушкой будут рады нас накормить. Они в прошлом пилоты. Марс покоряли! – Лешка был рад не расставаться.

– И покорили? – Костя перестал мотать головой, а в его аспидных глазах продолжали носиться сломя голову бесы сдерживаемого смеха.

– Держи карманы шире, – без выражения ответил за Лешку Криккрак, извлекая из воздуха бутерброды с ветчиной движением заправского фокусника. Нежный аромат чеснока и еще каких-то неведомых пряностей моментально наполнил рты друзей слюной. – Марс подождет, а перекус готов. – Бутерброды исчезли, едва ли не быстрее, чем появились в руках волшебника. – Эх, искупаться бы! Я соскучился по воде! – Зевая, проскулил он конец фразы, потягиваясь ленивым котом и жмурясь от приятных грез.

– У меня искупаемся, в бассейне. – Алеше показалось, что друзья как-то оценивающе поглядывают вокруг себя, и испугался, что они сотворят пруд посередине асфальта.

– Тогда побежали! – Костины пятки засверкали в стремительном спурте. После медлительных перемещений хаттона, бег доставлял "Нью Хомо сапиенс" исключительное наслаждение.

Дед и бабушка Алеши встретили ребят радушно, и тоже предложили искупаться перед ужином. Их отделанный смальтой бассейн размещался в павильоне молодого сада. От коттеджа к водоему вел переход, перекрытый дугами прозрачного пластика.

– Вы купайтесь. Я подожду. – Лешка вдруг грустно усмехнулся и уселся под сиреневый куст на обтянутый пестрым дерматином пляжный топчан. Весной он загорал на этом топчане под искусственным солнцем домашнего солярия совершенно целый и невредимый. Но сегодня...

– Не умеешь плавать? Не стесняйся, в два счета научим, – предложил Костя, сбрасывая липкие от пота шорты и футболку и забавно округляя глаза. – Можешь не сомневаться в наших способностях.

– Неужели тебе не надоела духота? – Колдовское марево под чернокрылой чайкой золотоволосого Криккрака в который раз изменило цвет, оно потемнело, застыв фиолетово-чернильным пятном и стало вопрошающе серьезным.

Освежиться Лешке еще как хотелось! Не будь безобразной, отечной, красной с синими прожилками перевязи вокруг тела ему, выросшему на берегах древней Великой, было, что показать пришельцам из космоса по части умения плавать. Шрам выглядел настолько отталкивающим, что вызывал у Лешки физическое отвращение к самому себе. Объяснить, более-менее связно, происхождение своего приобретения Лешка, сколько ни старался, не мог. Даже для самого себя! Перед людьми он стеснялся мерзкой полосы до мерзкого холодного пота, перестав посещать природные места для купания. Что он помнил? Подвал... вспышка света, и... полный провал. Однажды проснулся, а тело чешется со всех сторон. Рассказать? Кто в чепуху поверит? Спасибо друзьям – уважают чужие проблемы и не настаивают на объяснениях.

Оставшись в одинаково синих плавках с белым кантом, Криккрак и Костя сделали пружинистую стойку на руках и с плеском ушли под воду. Прошла минута, другая, третья... Поверхность бассейна разгладилась и в полумраке сумерек смотрела на Лешку черным прямоугольником.