Быль или небыль, донесенная до нас кристаллом, произошла лет сто тому вперед. Началась она с посадки корабля Микаэла Грина, искавшего разумную жизнь у желто-зеленой звезды Альфа Центавра на планету, которой безраздельно владел Океан. Разведчики между собой так и называли ее – Морская.
Хрупкая Мари – второй пилот, штурман и жена Микаэла сопровождала мужа в его странствиях по космосу едва ли не со дня свадьбы. И Мари нуждалась в передышке.
Желтая полоска берега единственного острова, похожего из космоса на медвежью голову с распахнутой пастью послужила кораблю, если и не космопортом экстракласса, то вполне сносным пристанищем. А быть может, в ней нуждался некто, кого с недавнего времени Мари носила под сердцем?
– Тренируйся, Грин! – Зеленые глаза смеялись, а задорно вздернутый носик явно издевался над самым дорогим и любимым покорителем пространств.
Вулкан – главная вершина побережья, у подножья которого опустился звездолет. Мы вынуждены величать его большой буквы как хозяина острова. С незапамятных времен престарелый исполин терпеть не мог на своей крошечной территории незваных гостей. В первую очередь тех, что изредка падают с неба. Потрепанный невзгодами конус, в шрамах гранитных ущелий считал себя полноправным господином острова. Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах Вулкан не позволял тревожить покой единственных на весь океан берегов.
Не долго наслаждались разведчики томной свежестью воздуха, в котором соленые ароматы моря перемешались с терпкими запахами трав, перегретого камня и прохладой зеленого с фиолетовыми выпушками леса. Началось землетрясение.
Лазурное море, стертые вершины под курчавым одеялом крон, сбегающие к желтку прибрежного песка мрачные скалы и само бескрайнее небо вдруг подернулись изжелта-серым налетом в предчувствии беды от выползающей из преисподней огненной жути. Тишина щекотала пятки... Наглецы из космоса угрозы не поняли и не исчезли.
– Безумцы, – подумал о пришельцах Вулкан и, поеживаясь от нарастающего возбуждения, начал готовиться к жестокой битве. Распустил по склонам седые струи свистящего пара, вздохнул натужно и с оглушительным треском запустил в дрожащее небо тучу камней, гари и багрового дыма. – Та-ра-рах
И померк день. Предупреждение поняли. Потрясенные внезапной переменой Микаэл и Мари покидали негостеприимный берег, гонимые смрадным дыханием горы, липким горячим пеплом, да сонмом мятущихся во мраке чудовищных багряно-черных призраков. Одна из теней, вдруг выделившись из толпы, уронила в траву, прямо под ноги бегущих к кораблю астролетчиков, округлый предмет величиной с голову теленка и тотчас исчезла, растворившись в первозданной круговерти дыма, пепла и свистящего до истошного визга пара.
Подхватив подарок, разведчики поспешили ретироваться, увозя домой начало удивительной истории. Той самой, что я, исполняя грозное предначертание и преодолевая тысячи сомнений в мастерстве, осмеливаюсь предложить вашему пытливому вниманию.
Образец, когда его удалось рассмотреть и ощупать, оказался большим яйцом. На остров призывала жизнь, и посадку следовало повторить... Однако стоило кораблю начать снижение, огненный смерч под пепельно-серым покрывалом начинал бушевать с удвоенной силой. Дав оценку невезучих обстоятельств в изысках речи, Грин принял решение, уходить домой. Подброшенное яйцо, после некоторых размышлений, уложили в самодельный инкубатор. А через полгода матовая скорлупа подарка треснула, развалилась, и на свет выкарабкалось некое создание, смахивающее на косматого медвежонка.
Да, способностью к фантазерству все летчики похожи на детей. Вылупившееся из яйца существо курчавой шерстью и косматой мордашкой походило на игрушечных медвежат их детства. Круглая башка, овальные ушки, глазки – две коричневые пуговицы, широкий черный нос треугольником. А пришитые по ошибке природы цыплячьи ножки, плюс руки на месте крылышек – не в счет. С ними даже интересней. То, что нос через месяц оказался клювом, а над косматой головой вырос широкий зонтик-хохолок из перьев – произошло потом. Кличка приклеилась, пристала, прилепилась и приварилась намертво.
Нам нет острой необходимости изменять фантазии семьи астронавтов. Пускай остаются. Важнее другое! Медвежонок оказался разумным существом! Он научился понимать и выполнять команды Микаэла и Мари, пользоваться столовым прибором и не стал своим нянькам обузой, что трудно сбросить со счета, учитывая санитарные удобства тесного корабля-разведчика.
В конце полета, когда до Земли остались считанные дни пути, медвежонок вдруг проявил первые признаки природной разговорчивости. Язык его напоминал птичье щебетание, и все время перемежался писками. Тем не менее, способность внеземного существа выражать мысли речью, поставила медвежонка на одну полочку с нами. Homo sapiens – Человек разумный.
Скажу сразу: гнить бы Гринам до скончания дней в катакомбах Электры, не повстречай они на своем пути косматого аборигена с Морской планеты...
2
Продолжение истории медвежонка, как ни покажется странным, напрямую связано с подвернувшейся лапой Большого Гончего Пса, любимца одного из подлинных Властелинов Мира. Кувырок собаки под ноги хозяина, опрокинутая тачка с мусором, звездолет Пионер Вселенной и вынужденное вмешательство Волшебников в мишкину одиссею – далеко не полный перечень начинающихся похождений косматого аборигена Морской планеты. Только и о приключениях после, после, после...
Нельзя, в конце концов, унижать молчанием тех, благодаря кому на одиноком острове среди океана заварилась такая каша, что узнай о ней мишка раньше?.. Неизвестно, согласился бы он вылупиться из яйца. Я имею в виду, далеко не случайное вмешательство в мишкины дела дедушки Космоса и бабушки Время.
Возможно, удобнее представить Великих Волшебников квинтэссенцией (основой сущего) Природы? Они не обидятся. Но запанибрата с ними быть не советую. Научен-с.
Подавая пример в умеренности, эти Волшебники живут скромно в бревенчатой избушке, что прилепилась к округлому боку астероида средней величины. Другими словами: к блуждающему осколку чего-то развалившегося, планеты там или звездочки.
Прямо от крыльца по ухоженной дорожке можно пройти в упоительной красоты сад, способный поразить самое убогое воображение лучезарными соцветиями пылающих огней – нарядами неуемных щеголих-звезд. Неподалеку, в радуге неземного света чернеет строение дедовой кузни. Именно в ее прокопченных и местами обуглившихся древних стенах выкованы одежды всех, известных на сегодняшний день, светил.
Подворье не изобилует обилием скота или птицы. В трудах во имя Мироздания волшебных хозяев сопровождают всего-навсего две собаки из породы Гончих. Оба вороной масти, широкогрудые и стремительные. Глазищи-звезды, уши-лопухи, хвосты-метелки. Другой живности старики не держат, и без любимого «стада», случись псам шляться по собачьим делам, скучают.
В единственной комнате, что служит хозяевам и горницей, и кухней, всегда прибрано, светло и уютно. Остается упомянуть лишь о привычке Волшебников проводить вечера за кружкой ароматного чая. Обычаю, который имеет самое прямое отношение к нашей истории.
Однажды, после сто тридцать седьмой кружки (мелкой посуды волшебники не любили) дедушка Космос рассказал домочадцам старинную легенду о Комете, сопровождая быль особенными картинками-окнами. В эти волшебные картинки можно входить, находиться в них сколь угодно долго.… Но все из путешествий по «закартинью» возвращаются точнёхонько к продолжению. Поразительный эффект редкие гости назвали феноменом бабушки Время, из-за чего правдивые истории дедушки Космоса и сегодня славятся на всю Вселенную.
Деду Космосу с Феей Время и в голову не придет, разделять Природу на живую и неживую части. Они знают, что Природа – единый, вечный и живой организм. О как важно, чтобы тебя понимали! Легенда о ледяной Комете, что поведал старик за одним из чаепитий, ключик к пониманию видений в кристалле, началась две тысячи лет назад, когда ледяная небесная странница повадилась прилетать к двойной желто-зеленой звезде в созвездии Центавра.
Не выдавая слушателям замысла сразу, старик начал плести мысль издалека.
– Помнишь, старуха, как волшебники бишау искали средство от боли?
– Разумеется. Ты советовал им выбросить этот бред из головы, а они не послушались.
Движением бровей Фея убрала опустевшую посуду, водрузила на стол корзину с причиндалами для вязания, разгладила на острых коленях несуществующие складки домашнего ситцевого платья в мелкий цветочек и приготовилась слушать.
– Ладушки! – Дедушка Космос поглубже устроился в кресле и задумчиво затеребил узловатыми пальцами пегую от седины в рыжих подпалинах бороду. Глубокая морщина в сочетании с ремешком по высокому лбу образовали над внушительной луковицей носа четкий и прямой крест. Брови сошлись у широкой переносицы, нависнув сивой крышей над прикрытыми в раздумчивости веками. – Ладушки, – выдохнул он, наконец, окидывая свое семейство неожиданно молодыми глазами чистой бирюзы и останавливая взгляд на меньших братьях. – Напомню для вас, разлюбезные! Однажды, имея большие познания и пользуясь врожденным искусством колдовства, бишау навечно избавились от боли...
– Они олухи! Я это… про этих космических волшебников. Они сошли с ума, или не просчитали последствий? – навострил лохмы ушей Большой Пес. По пристальному с хитрецой взгляду хозяина собака понимала, от нее ждут подобного вопроса. – Бишау растеряли все чувства? Должны были растерять!
Одинаковые черные морды выразили одинаково-тревожное недоумение. Глаза-звезды сверлили хозяев с явной недоверчивостью, а задранные к потолку хвосты изобразили в воздухе два косматых вопросительных знака.
– Если бишау потеряли чувства им конец! – Малый Пес гавкнул с привизгом и, опустив хвост-метелку, простучал по полу короткую дробь недоумения. – Правила не знают, а колдуют… Недотепы полуграмотные!
Привизг в данном случае выдал сверх возмущение грамотного тёпы. Ни радость или нетерпение, что на собачьем языке звучит почти одинаково.
– Вы абсолютно правы, – усмехнулся в усы дедушка Космос, почесывая любимцев за ушами. – Сегодня Правила последствий каждая собака знает. А две тысячи лет тому...
– Кому надо было, знали! – насупилась фея, подбирая пушистые цветные нити к фасону будущих носков хозяина. – Тем более, ты им советовал...
Но дедушка Космос снова не позволил старушке закончить мысль. Бросив на супругу извиняющийся взгляд, он комично приподнял руки, отгораживаясь широкими ладонями от лавины негодования в адрес полуграмотных недотеп.
– Соль не в том, мои хорошие! Бишау давно догадываются об истине! Они боятся боли и не вернут ее даже в обмен на чувства! Нам трудно понять. Во Вселенной никто не смеет отказаться от боли!
– Постой! – Сверкнули аметисты из-под седых буклей бабушки Время. – Получается, бишау ищут людей при чувствах, при эмоциях, но без боли? Так вот для чего они устраивают колонии из нечисти по всем заселенным людьми землям! Подсматривают секреты у самых терпеливых существ во Вселенной, канальи! – Старушка насупилась, сосредоточившись на вязании. Резкие полоски сиреневых зайчиков от спиц замельтешили по стенам, отчего дедушка Космос прижмурился.
– Да знают они про людские боли! – в голосе рассказчика промелькнула нотка досады. – Не в том дело, что знают! Свою, собственную боль не хотят заполучить назад. Все надеются, что где-то во Вселенной кто-то живет с чувствами – в меру, с эмоциями – в меру, с болью, опять-таки… не очень! Обитаемых земель меряно не перемеряно! Но что касается колоний, про них ты напомнила вовремя.
При этих словах дедушки Космоса старушка посветлела лицом и удовлетворенно хмыкнула. Любые вариации на темы ее редкого имени, срабатывали с неизменным эффектом умиротворения. Вот и сейчас они пролились на суровое сердце Великой Волшебницы сладким бальзамом. Сиреневые зайчики по стенам успокоились.
Собаки, почувствовав спад накала страстей, перестали нервно сучить лапами, опустили уши и, вытянув струной хвосты-метелки, замерли у подлокотников хозяйского кресла двумя черными статуями из эбенового дерева. Глаза-звезды озаряли невозмутимое лицо рассказчика светом безраздельной преданности и внимания.
– Опять же для собак напомню, – продолжил дедушка Космос, терпеливо накручивая спираль одному ему ведомой мысли. – Свои колонии бишау заселяют по истине тухлым миром. Спросите, почему именно нечистью? Отвечу с удовольствием. Во-первых, потому что нечисть бишау всего-навсего роботы. И роботы, следует признать, первоклассные. Люди принимают их за вылезающих из могил мертвяков, из которых они собственно и сработанны. Во-вторых, ходячего мертвеца испугается всякий и к укромному месту не сунется. Правда иного витязя жизнь прижмет, так ему и баба Яга – невеста. Такого нечистью не проймешь. Ему сам черт, что брат!
Переглянувшись, собаки расхохотались с язвительными переливами лошадиных тембров в луженых глотках. А бабушка Время, хотя и не сказала ничего, но посмотрела на мужа весьма и весьма выразительно.
– Ладушки, ладушки... – погасил озорную усмешку рассказчик, невозмутимо смахнув с лица прилипчивый сиреневый зайчик укоризны. – Добавлю только, бишау часто переселяют свои колонии с места на место, но никогда не уничтожают роботов...
– Они оставляют нечисть в подарок людям? – приподнял ухо Малый Пес, лукавя звездой глаза на брата. Тема похождений мертвяков не вызывала у собак ни страха, ни омерзения, ни каких-либо других отрицательных эмоций, так свойственных нам, людям.
– Нет-нет! Бишау переселяют роботов на планеты, с привычными для подобной техники условиями существования. Местные духи не возражают и воспринимают пришельцев спокойно. Места на любой планете хватает всем! Они чуют в роботах бишау свое подобие, нечто очень на себя похожее, и называют пришельцев непонятными.
Обхватив бороду возле подбородка крепкой пятерней, дедушка Космос откинулся в кресле, прикрывая глаза и собираясь с мыслями. Наступила пора переходить к главному.
Пока рассказчик размышлял, над его коленями возникло облачко тумана. Туман уплотнился, и перед собачьими мордами материализовалась ушастая кошачья башка. Желтоглазая с тигриными полосками по некогда белой, а ныне ржавой с заметными пролысинами шерсти. Ватная лапа, совершенно отдельно от усатой морды, поскольку не было заметно, каким образом она с ней связана, лениво потянулась к Малому Псу, и вдруг резко (без когтей) съездила того по сусалам.
– Брысь, не до тебя! – тявкнул тот, узнавая соседа. Пес сложил губы в трубочку и дунул в сторону приятеля, прилетевшего из соседней галактики поразвлечься в собачьем обществе, как привык – без приглашения или предварительной договоренности. – Ф-фу, на тебя, грязнулю! Прости, не до твоих затей. Не обижайся. Мы заняты.
Мурло зажмурилось, недовольно фыркнуло, однако исчезло без сопротивления.
Воспользовавшись передышкой хозяина, бабушка Время, не обращая внимания на помехи, вставила свой комментарий, выражающий ее крайнее неудовольствие бестактностью бишау:
– Эти мелкие пакостники целый круговорот нечисти устроили. Их охотники подсматривать за чужой жизнью шныряют по всей Вселенной! До сих пор создают свои нечестивые колонии прохвосты! Благо мертвяков хватает.
– Про круговорот ты, моя разумница, заметила верно, – очнулся от размышлений дедушка Космос, по-видимому, не заметивший кота. – Только я бы отнесся к бишау с большим пониманием. Как колдуны космического ранга они изучают мироздание и, заодно, ищут приемлемые чувства. Уточню, чувства почти без боли. Работы у них много, и планет бишау позаселяли видимо-невидимо! Только мой сказ, про другое.
Нашелся среди бишау настоящий гнус по кличке Паучелло. Э-э-этот выбрал для себя иной путь! Главной целью для Паучелло стал поиск секрета долголетия. Вечной молодости, если хотите.
– Надо же, поросенок кудрявый! – искренне возмутилась Фея. – Живет тысячу лет и ему мало! Нам бы такой век. Горя б не знали!
В оброненном в сердцах, негодовании волшебная хозяйка не лукавила. Легко ли вершить Мирозданием в его хитросплетении законов да переменчивых судеб? Рокочущий голос супруга отвлек Фею от размышлений о скучных перипетиях собственной юдоли.
– Фанатик долголетия Паучелло нашел-таки разгадку на планете Хет, что притаилась у Альфы Центавра. Опытному разведчику Вселенной без труда удалось разузнать: тамошняя царица морей в незапамятные времена выведала тайну вечной молодости у духов могильных пещер. Пещер, где люди хоронили бренные останки своих близких, переселившихся в иной мир. Страшный секрет узнал Паучелло. Кровавый.
И знала владычица морей – все в природе находится в равновесии, и невозможно продлить свою жизнь, не погасив в замен чужой! Кто того не знает? Но Цунаме и мужу ее Тайофуну полученный от духов Секрет пришелся по душе. Наплевали они и на чужую боль, и на чужие страдания. "Кого волнует чье-то горе?" – решили. Души с душком – не редкость в мире колдунов. Их душами называть грех.
С хохотом и визгом проносились по городам и поселкам, утратившие душу колдуны. Носились и завывали черными ураганами, собирая ради вечной молодости жуткий багряный напиток. Цунама громила берега волнами, Тайофун – беспощадными смерчами. Нагуляются, нахохочутся, налакаются хмельной кровушки, и радостно им друг перед дружкой украденной молодостью похваляться. Счастливые, молодые да сильные...
Собаки недовольно заурчали, прерывая рассказ хозяина.
– Почему не остановили? Почему не наказали? – наклоняясь по очереди к каждому из любимцев, дедушка Космос читал вопросы в горящих негодованием собачьих глазах-звездах. Отвечу. И простите, коли ответ, придется не по нраву. Вмешаться в чужие дела – не штука. Ответить за просчет мудренее. Себя легко оправдать! А наказанием беду можно лишь приостановить. Загнать в глубь – не более того. Как болезнь лечить лекарством, не заботитясь о чистоте души. Злом Зло исправлять – Зло на Зло умножать!
– По-твоему, хозяин, получается так! Прежде чем думать, нужно подумать стоит ли вообще думать? – неодобрительно, хмыкнул Большой Пес, вычесывая задней лапой несуществующую блоху за правым ухом. – Голова кругом идет!
Скучающий Кот из соседней галактики вдругорядь проделал робкую попытку заполнить собой паузу. Тигриный окрас и острые уши неожиданно украсили Малого Пса, превратив того в смешного уродца.
– Брысь, рыжая морда! – сердито гавкнул Малый Пес, и бездельничающего нахала сдуло сквозняком негодования.
– Испытание свыше дается для очищения, – проронила Фея.
– Таково устройство мира! – минорный настрой не остался незамеченным в плохо скрытой печали Волшебника. – Без божьей Любви к ближнему, наказание за преступление – хуже самого преступления. Разве исправляют тюрьмы, плодоносящие преступления? И война несет золотые яйца исключительно мошенникам. Государства и Планеты гибнут тем быстрее, чем больше их обитатели надеются на целебную силу наказания.
– Хватит философствовать, дед! Тебя разыграли, ты и разошелся. – Спицы в руках бабушки Время не задержались и на долю секунды, но сама старушка давно и укоризненно смотрела на собак.
– Квиикикакие розыгрыши! – возмущенно взвизгнул Малый Пес, вскакивая и наваливаясь лапами на подлокотник дедушкиного кресла. – Мне в мордуленцию плюнут, а я утерся, поджал хвост и ходу?! Или брата бьют, а я в кусты?!
– Вот ты меня сейчас слюнями обрызгал. Мне как поступить? По мордасам тебя, извинившись, съездить или за ушками почесать? – добродушно усмехнулся старик, смахивая ладонью следы собачьего гнева с бороды на сердитые складки лба Малого Пса.
– Я, я не нарочно!
– Ну и ладушки. Ты сам ответил на первый вопрос...
– Не понял?! – дружно отгавкали Псы, ставя лохмы ушей и хвостов торчком.
– А, по-моему, яснее ясного! Есть возможность решить дело миром, не упускай такой возможности! Другое дело, нападение с угрозой для жизни. Тогда дерись и побеждай! Защита и наказание – штуки разные. Отказываясь от защиты жизни, ты ее предаешь. Вначале выживи, размышляй потом!
– А убьешь, защищаясь? – Большой Пес прижался к дедушкиному локтю со своей стороны кресла и зажмурил глаза, наслаждаясь коварством вопроса. Хвост-метелка, выражая собачью радость бытия, отстучал по резной ножке кресла глухую дробь.
– Об этом пусть думает тот, у кого хватает ума нападать! И перестаньте чесать языками, обормоты. Легенду послушайте! Ты, дед, в аккурат остановился на том кудрявом поросенке... – Фея повела острым подбородком в сторону угасшей волшебной картинки рассказчика. – Продолжай, давай! Не тяни!
– Я вроде как про Комету рассказывал? – В дедушкиной бирюзе промелькнуло удивление. – Отвлеклись мы тут немного...
– Да, про Комету, про Комету! Все равно без своего чернокудрого Паучеллы не обойдешься... – сварливо проворчала бабушка Время, и быстрые спицы вновь засеменили в ее проворных пальцах.
– О какой Комете, хозяин? О бишау, о колониях нечисти, про секрет молодости, – недовольно рыкнул Большой Пес, отстраняясь от подлокотника и принимая позу черной статуи с потемневшими от незаслуженной обиды глазами-звездами.
Собрат по гончим поддержал старшого мурлыкающим кошачьим раскатом.
– Ладушки! – Дедушка Космос окатил домочадцев бирюзой примирения. – Я к тому сказ передернул, что наша Хозяйка, по привычке, прокрутила продолжение, и захотел, чтобы она проговорилась.
– Ну, подсмотрела самую малость, пока вы тут философию развели! Хотела понять, из-за чего Цунама поссорилась с Тайофуном. На этом самом месте ты и остановился. Старушка невозмутимо закончила рукодельничать и отправила носки в корзинку. – Завтра доделаю! – вздохнула Фея несколько опечаленно, отвечая этой невысказанной грустью, своим сокровенным думам. “Не та история у тебя, дед, чтобы слушать в пол-уха”. Убрав корзинку движением левой брови, старушка подтянула под себя ноги и укрыла их складками платья. – Мы готовы, Хозяин.
– Пожалуй, ты права, самая пора рассказать о Комете! – Заметив волнение собак, дедушка Космос успокоил обоих почесыванием за ушами и продолжил: – Две тысячи лет тому назад эта небесная странница повадилась прилетать к желто-зеленой Альфе Центавра. Океан замороженной воды с планеты Электра один раз в тридцать семь лет бороздил небосклон Хета, завораживая людей не виданной красоты красками. При двух светилах Комета смотрелась падающей звездой с длинным и пышным хвостом. Затаив дыхание и боясь спугнуть красоту, народы обреченной планеты часами любовались удивительной сказкой заоблачных сфер. Любовались и не знали, что на смерть свою смотрят. Не знали, что жить им осталось всего ничего. Кому могло прийти в голову, что грозный Тайофун без памяти влюбился в небесную странницу? Влюбился и не может оторвать от Кометы замутненных похотью глаз! Кто мог предположить, какие скорые беды породит его пресловутая любовь?
Перед дедушкой Космосом возник запотевший бокал с квасом, и рассказчик осушил его залпом, чуточку поморщившись от перехватившего горло холода.
– Страшная штука ревность! – произнес он печально, растворяя опустевшую посуду в пространстве движением мизинца. – Еще хуже, когда ревность перерастает в месть, в безрассудное и безжалостное действо.
Понимала Цунама: не виноваты люди в увлечении ее мужа приблудившимся из далеких галактик соблазном. Понимала, что своего мужика сама же и прошляпила. Прищемить бы сопернице нарядный хвост, так не дотянуться до заоблачной выси! Одной, без помощников никак не справиться!
Обормота мужа царица не виноватила. Ветер – он и есть ветер. Волнения без ветра не бывает, и спроса с ветра в любовных играх, что с петуха шерсти. А сердце горело, а сердце кипело, а сердце выстукивало в висках лишь одну засевшую жалом мысль: “О-том-сти, о-том-сти, о-том-сти”!..
Второй бокал убыл в неизвестность с похоронным колокольным звоном. А может, и показалось так под настроение.
– Иногда спрашивают, бывает ли красота страшной? – Дедушка Космос задумался и машинально повторил: – Бывает ли красота... страшной? Что на это можно ответить? Бывает... У всех по-разному, но бывает. Иной молодец по девице сохнет, а повстречает, у него со страху лоб мокнет. Другой статую сотворит, глаз не может отвести. От любви к своему творению усыхает.
У Цунамы по-другому вышло. Красоты царица морей слыла необыкновенной. И любили ее, и нарядами ее волн любовались, что переливались под лучами желтого да зеленого солнышек. О красоте моря слагали песни. А сказок, легенд, да россказней наплели – несть числа. Привыкла Цунама к тому, что все ее любят и превозносят таланты, раболепствуя за удачу. Привыкла жить единственной владычицей людских сердец и не захотела делить власть своей красоты и славы ни с кем!
– До Кометы не дотянусь, на людях-изменщиках отосплюсь! – Порешила и, взглянуть с лица, вроде как успокоилась. Разве что в синих глазах-омутах тревожный сумрак поселился.
Комета знай себе, прилетает, каждые тридцать семь лет, и нет ей никакого дела до страданий цунаминой души. Она не токмо Цунаму, красавца Хета не замечала. Извернется у солнышек и любуется хвостом, что Нарцисс своим лицом. Не слышит Комета стона людского. Не видит, как по-над берегами царица лютует, стоит волшебному вееру распуститься в желто-зеленом небе злосчастной планеты. Раз от разу, стали бояться люди небесного чуда. Так и Цунама не без умысла темный слушок запустила. Это, мол, Комета хвостом ураган раздувает, да на погибель волну нагоняет. Понимала царица: нельзя, чтобы о ней плохо думали. Трусила перед людской молвой. Худая молва – не трава мурава, всегда к беде.
Рассказчик замолчал. Погасли картинки. А за окном стучала в ставень снежная метель. Фея любила слушать истории мужа под аккомпанемент вьюги. Собаки уложили лохматые головы на подлокотники под шершавые ладони хозяина, притушили мерцание погрустневших звезд лопухами ушей и позадумались. В сумеречном свете зашторенных окошек повисла траурная грусть.
– Вы слыхали про закон мерзопакости? – Дедушка Космос окинул притихшее семейство бирюзовым взором, незаметно усмехнулся в усы и, почесывая любимцев за ушами, неторопливо пояснил. – В легенде про Комету все по тому закону получилось.
Предатель идеи собственного рода среди множества миров отыскал-таки секрет вечной молодости! Какой другой закон объяснит подобное святотатство?
Паучелло и Цунама быстро нашли общий язык. Пообещав царице расправиться с Кометой, бишау узнал заветную тайну и сдержал слово. Нет, колдун не убил Комету! К чему брать чужую беду, пускай и на черную совесть? Он прочертил в уме путь странницы и понял, скоро Комета сама столкнется с Хетом. Рассчитать путь любого космического тела, для бишау раз плюнуть. Но для отвода глаз, Паучелло подарил Комете зеркальце, а Цунаме объяснил, что зеркальце волшебное. Стоит сопернице в него заглянуть, станет она пленницей зазеркалья и не заметит его ловушки. Сделка состоялась.
– Финита ля комедиа! – радовался счастью колдун. – Комедия окончена!
Так и вышло, как Паучелло напророчил. Мог он и по-другому поступить: вскружить голову красотой других галактик, положить на планету без людей иль закрутить луной вокруг любого брата Хета. Не захотел. К чему возня? Бишау равнодушны к чужой беде. А равнодушие куда хуже предательства!
– Минуты радости за годы расплаты! – Костяшки пальцев бабушки Время сухо пристукнули по столешнице.
На мгновение горница осветилась сиреневым сиянием. Собаки вздрогнули, но быстро успокоились и снова превратились в статуи эбенового дерева. Звезды на острых мордах зажглись огнями всепобеждающей веры.
– Помните, я говорил, что Комета когда-то была океаном? Представьте глыбу льда, вместившую океан воды! – не прерываясь, продолжил рассказчик, гася волнение псов, призывающим к спокойствию движением ладоней. – Не заметила Комета опасности, разве что обещанная комедия вышла боком Хету.
Часть ледяного панциря испарилась и сгорела в атмосфере. Хету, можно сказать, в этом отношении повезло. Он уцелел. Но удар ледяной головы был страшен: небывалой высоты водяной вал прошелся по планете! Ни горные хребты, ни вершины не послужили ему преградой. А потом, потом начали таять ледяные куски тела Кометы. Очень быстро в теплой воде под горячими лучами двух разноцветных светил, и материки один за другим на века ушли под воду...
С участием и болью следили обитатели избушки за событиями двухтысячелетней давности по картинкам-окнам старого рассказчика. Собаки натужно подвывали, а Фея разволновалась настолько, что попыталась вмешаться и столкнуть Комету с пути. Природа без людей не знает времени.
Строгий взгляд мужа остудил повелительницу вселенских часов. Разве можно вмешиваться в события, не взвесив последствий своего вмешательства? Планету спасти – не штука! С галактикой, случись нужда, придется повозиться совсем всерьез. А дойдет дело до Вселенной? Кто спасет Вселенную?
Легенда закончилась. Но картинки-окна продолжали жить, и по ним медленно ползли кадры беспримерной трагедии Хета. Там – счастливая Цунама с белым комочком души соперницы на дне пучины (царица не успела понять, как страшно она себя наказала); здесь – вздымающиеся в дыму и огне пласты земной тверди. Жирные змеи смерчей над горами озверевшей воды, огнедышащее жерло вулкана и гибнущие под натиском взбесившегося моря города.
А над всем этим ужасом возник в глубине недр и продолжал тянуться, тянуться и тянуться невыносимо утробный гуд, стонущей от кошмара планеты.
– Неужели все погибли? – В глазах-звездочках Малого Пса прозрачными каплями застыли слезинки.
– Нет! – глухо уронил рассказчик, но тотчас спохватился, и речь его выровнялась. – Брат Цунамы, могучий Вулкан, отстоял свои владения. Много дней он крушил волны каменными бомбами, засыпал их горячим пеплом и пугал льдины огненной бородой. И выстоял!
Сегодня он – хозяин единственного на планете острова, похожего с высоты на медвежью морду с распахнутой от ужаса пастью. Кто поймет подобную дань памяти? Прошли столетия, и бишау заселили остров устаревшими роботами.
– Первоклассные роботы у бишау. Не скажешь, что из мертвяков сработаны. Колдовать по мелочи умеют, когда и беззаконие творят. Сотни лет «живут»! – Фея не изменила мнения о бишау, но ценила хорошую работу, да и тему разговора изменить хотела. Тяжелый осадок остался после легенды, рассказанной мужем.
Но Малый Пес проявил настырность.
– Я что-то не понял, ррргав! Где связь между бишаувскими роботами и Кометой? – промямлила собака, испытывая неловкость от вопроса “некстати”.
– Не сегодня! – сурово поджала губы фея. – Делом пора заняться, разлюбезные, а не токмо байки слушать.
– И то... – сказал Хозяин, поднимаясь из кресла и моментально исчезая из избушки вместе с гончими. Старик перемещался в пространстве, не затрачивая на дорогу и доли секунды. Дело не терпит пустых затрат!
– Р-р-раз, и мы на месте, – хвастались собаки. – Р-р-раз, и сцапали Дракона!
3
Подчиняясь закону парности событий, легенде двухтысячелетней давности в этот же день суждено было обрести неожиданное продолжение.
Старику предстояла занудливая работенка по избавлению Крабовидной туманности от накопившегося за столетия мусора. У неряхи в клешнях застряло столько хлама, что они перестали шевелиться. Глупое создание висело в пустоте и выло от злости на всю Вселенную.
– Распустеха ты моя ненаглядная, – выговаривал старик туманности, отправляя мусор тачку за тачкой в ненасытную пасть Черной дыры, используя сверхзвезду в качестве идеального мусоропровода. – Видно лень вперед тебя родилась, дурындушка...
Вокруг хозяина извиваясь от безделья, носились Гончие Псы. Их бесшабашная кутерьма веселила сердце и вносила в скучное занятие старика разнообразие. Подумай дед наперед, чем обернутся собачьи догонялки через несколько средне галактических минут!.. Но, что свершается, то и случается.
Сколько ходок он проделал? Не счесть! Работа у дедушки Космоса всегда ладилась. Самые отпетые Неприятности, опасаясь передряг на свою шею, не спешили баловать волшебника своим верноподличьим вниманием. Только "и на старуху бывает проруха". Ни с того, ни с сего Большой черноухий любимец деда взвизгнул и кувырком влетел под ноги хозяина.
– Что б тебе Черной дырой поперхнуться, – добродушно пожелал собаке дедушка Космос, степенно вытягиваясь в рост по траектории движения, не умышляя Псу ничего дурного.
Оставленное на произвол судьбы убогое рабочее устройство опрокинулось, а старательно уложенный в него хлам разлетелся за пределы туманности. – Вот незадача! Крошечная песчинка, растеряв “подруг”, отыскала в пространстве звездолет и, не найдя себе более приличного применения, врезала по маршевым двигателям корабля. Беда!
– Беда, старуха! – низким шепотом прогудел Властелин Мира, появляясь дома на долю секунды раньше, привычного срока. – Беда! Я помешал людям!
– Они живы? – деловито поинтересовалась старушка, понимая нелицеприятные детали супружеского вмешательства в дела самых хилых творений Вселенной.
– Пока живы. Только мусор сбил корабль с курса, и через четыре с хвостиком года людям не миновать Черной дыры!
– Через четыре, три месяца, семнадцать дней, четырнадцать часов и пять десятитысячных секунды, – уточнила, въедливая бабка, а драгоценные подвески холодно прозвякали из глубины кресла:
– Тик-так.
– Поломка небольшая... – дедушка Космос продолжал говорить спокойно, и только непривычно низкие нотки мягкого говора выдавали Фее неподдельное огорчение супруга. – Песчинка ударила по двигателю! Пока отремонтируют, начнут маневр, шель да шевель – затянет корабль чертово место. Я же и помог дырище: мусора вывалил, на три звезды хватит! Представляешь, как выросла ее зона захвата?
Дедушка Космос огорченно вздохнул и прихлебнул чай с несвойственным для него хлюпом. Старик явно огорчился допущенным промахом. Главные волшебники обходили людские проблемы за сто парсеков.
Старушка слушала не перебивая. Фея знала, космические странники не пострадают от оплошности мужа. Он не допустит. Разве что, сама вина его вызывала у нее известные сомнения. Случайностей не бывает! Причина падения подлежала тщательному пересмотру. Очевидное – не всегда, правда! Иногда отыскать блоху в стерильных космах Гончих Псов легче, чем разглядеть бросающуюся в глаза истину. И Фея, наскоро пролистав семитомник сочинений о Шерлоке Холмсе, начала следствие по делу "О песчинке" с просмотра событий на месте происшествия.
Не вникая в тонкости первопричин, Гончие Псы вынесли себе суровый приговор! Повизгивая от ненависти к ошейнику, они приковали друг друга к стене кузницы железными цепями, которыми хозяин скручивал лапы звездным Драконам, чтобы не царапались при ремонте зубов и когтей. Псы молча сидели, уставившись потухшими звездами души в стену, и с надрывом зевали на прокопченные бревна, ибо с другой стороны зияла пустота пространства и зевать, было решительно не на что. Верные служаки не сомневались в правильности принятого решения. "Верному Псу не положено сомневаться! Пес исполняет долг честно, быстро и без размышлений".
Пока “стадо” предавались покаянию с наслаждением самоистязателей, а дедушка поглощал сто семнадцатую кружку чая с малиной, дабы пропотеть и перестать переживать “за промашку”, бабушка Время просматривала свои волшебные картинки, анализируя запутанное с ее точки зрения “Дело” глазами стороннего наблюдателя.
– Они сами лезли в петлю! – неожиданно заключила фея, указав мужу на серебристую туманность по курсу звездолета. – Видишь, как туманность искажает размеры зоны захвата Черной дыры?
– Стоит ли отгадывать или перевирать задумки людей? – Хозяин избушки поворачивал изображения супруги так и эдак, вникая в ход рассуждений доморощенного сыщика. Наконец, он решительно отодвинул от себя очередную сто сорок девятую кружку. – На мой взгляд, летчики предусмотрели нужный маневр. У ребят с Желтого Карлика к Центавру накатанная трасса. Впрочем, схожу к ним! Посмотрю!
Владыка Вселенной исчез из избушки и появился на картинке рядом со звездолетом быстрее, чем старушка успела согласно кивнуть.
“Ну и торопыга”, – ласково подумала фея, увеличивая изображение и вглядываясь в очертания звездолета, корпус которого со стороны напоминал первобытное колесо с шаром, на месте втулки и короткими спицами-переходами. По выпуклому борту космического дома людей светилась надпись:
"ПИОНЕР ВСЕЛЕННОЙ".
"Песчинка" дедушки Космоса висела рядом с раструбами двигателей. Экипажу удалось отвести "подарок" Большого Пса от корабля. Глыба лениво переворачивалась и холодно высверкивая ледяными кристаллами граней нехотя уплывала в пространство.
– Не повезло вам, ребята! – машинально отметила бабушка Время, наблюдая за суетой возле двигателей под слепящие вспышки сварочных аппаратов. – А не повезет, по всему, еще больше. И очень скоро! – Волшебница издала короткий вздох. Синий платочек, ненароком, пробежался по лучикам морщин под глазами и исчез в складках ее домашнего платья “в горошек”. – Здесь мы не причем.
Укрытый от людских глаз волшебством, Властелин Порядка стоял поодаль от людской суеты сует и загибал, почерневшие от въевшейся копоти, пальцы.
– Что ты там высчитываешь? – рассерженно пристукнула сухой ладошкой хозяйка часов о жесткий подлокотник кресла. – Лети домой, счетовод! Покажу тебе горькие радости твоих “пионеров”.
Сухощавая и прямая с откинутой назад головой и сжатым в узкую полоску ртом, наблюдала суровая Фея за напрасными по ее убеждению потугами экипажа. Обыденный с виду труд людей, если в чем и убеждал Хозяйку времени, так единственно в неведении астронавтов об уготованной им трагической участи.
Вдруг суровые складки лица Феи разгладились, а под короткими седыми бровями озорно блеснули аметистовые глаза. Сухая ладонь задорно пришлепнула по столешнице. Дедушка Космос на картинке забрался вовнутрь “колеса”, не соразмерив своего роста с габаритами корабля, и что то рассматривал там, переворачиваясь с одного бока на другой. Стальной корпус не скрыл полностью хозяина Вселенной. Из обшивки продолжали торчать грубо подшитые светлые валенки старика с полукружьями черных заплат на пятках. Валенки описывали в пространстве немыслимую дугу и, в сочетании со строгим абрисом звездолета, смотрелись совершенно вульгарно.
– Подтяни ноги, – посоветовала мужу Великая Фея, улыбнувшись уголками губ и собираясь заглянуть в прошлое экипажа, едва не убрала картинку. Убежденная в правоте своих выводов, она даже не дала себе отчета, а для чего оно (это прошлое) ей понадобилось.
Валенки скрылись, а из недр "колеса" появилась стянутая золотистым ремешком голова Великого волшебника. Бирюзовые глаза светились восторгом и умилением.
– Старуха, – позвала голова почему-то шепотом, – Старуха, дуй сюда!
Миллионы километров никогда не являлись преградой при общении супругов.
– Что стряслось, мой повелитель?
Через мгновение строгий лик в обрамлении алмазных подвесков занял место по соседству с серебряными кудрями Хозяина Мироздания. Поддерживая жену под острый локоть, старик молча увлек бабушку Время вовнутрь прямо сквозь обшивку, систему трубопроводов и перекрытия потолков.
– Здесь! – прогудел растревоженным шершнем дедушка Космос на ухо заинтригованной Фее. – Мальчишка родился за семь секунд до удара. Я случайно подслушал разговор его матери с доктором.
Хитросплетения внутриутробного дизайна "Пионера" перестали мельтешить перед глазами. Волшебники остановились под мягким светом неоновых ламп перед высоким столом на колесиках. На обитой мягкой тканью поверхности, в окружении сверкающих приборов, лежал голый крошечный человечек.
– Какое чудо! – неожиданно для себя прошепелявила Фея, залюбовавшись младенцем. – Скуластенький, глазастый какой! А носишко то, а пяточки! – Суровое лицо Великой колдуньи озарила счастливая улыбка, от аметистовых глаз потянулись лучики морщинок умиления. – Смотри, как кулачишки-то сжал! Понимает, чертенок, в жизни без драки не обойтись. Никакой Черной дыры! – Ласковые лучики разгладились, и в сторону дедушки Космоса метнулись жесткие черные молнии. – Экипажу дарствуем жизнь, но ребенка забираем к себе!
– Одумайся! Ему мать нужна, – прогундел миролюбиво старик. – Мать, отец и уход, чтобы рос крепким мужиком.
– Что это я? – Расслабленная рука Феи прошлась по увлажнившимся лбу и щекам. – Надо же, околдовал, разбойник! – Шутливо пригрозив разбойнику пальцем, бабушка Время вновь посерьезнела. – Все равно никаких Черных дыр! Дитя не может отвечать за глупости родителей! Твоя корзина под мусор и в стороне постоит; не прокиснет, покуда они пролетят...
Вернувшись в избушку, старушка поспешила извиниться, что не успела заглянуть в прошлое и понять намерения экипажа.
– Не стоит волноваться! – успокоил Фею супруг. – Я был в рубке управления полетом и разобрался что к чему. – Старое кресло уютно скрипнуло под тяжелым торсом хозяина. – Экспедиция от Желтого карлика летит на Хет. Они прозвали его Морской планетой, и я не сразу сообразил, что это тот самый Хет, из легенды.
– Что потеряли люди на Хете? – Брови старой феи поползли к скупо сверкнувшим подвескам, а сухие костяшки отстучали по столу дробь морзянки.
– Не потеряли, а нашли разумную жизнь! – Дедушка Космос глубоко свесился с кресла, и оно натужно заскрипело, словно собираясь расплакаться. – Куда подевалась наша "скотина"? Надо и собак ввести в курс дела. – Заботливый хозяин сотворил чудо-картинку и обнаружил гончих за кузницей. – Чего позабыли за кузней, ребята?
– Дурью маются, – ответила за собак бабушка Время. – По случаю скудоумия, сами себя наказали!
– Вы не поняли предыдущего разговора, – выговорил Хозяин собакам с несвойственной по отношению к любимцам серьезностью. Сделав руки длинными, дедушка Космос сбросил цепи и втащил самоистязателей в горницу. – Наказание не придумывают, мои разлюбезные! Накопите Зло на свою шею, наказание само вас разыщет! Люди называют его «кармой». И нечего хвостами вертеть, подлизы вислоухие. Садитесь, лопайте и слушайте! Продолжение легенды начинается.
Фея сотворила миски с мясными косточками и те, кувырком перелетев через стол, с легким перестуком устроились перед собачьими мордами.
– А-ам! – Очищенная до блеска посуда исчезла за ненадобностью. Сыто облизываясь, собаки растянулись на полу возле хозяйского кресла и, прижав ушастые головы к вытянутым вперед лапам, приготовились слушать.
По словам дедушки Космоса "Продолжение" легенды началось с посещения Хета двумя разведчиками Желтого карлика.
– Кто подбросил яйцо, в дыму разведчики не разглядели. А вылупившегося хаттона называют между собой медвежонком. Знают, что он птице-человек, но звать его медвежонком им нравиться больше. Я говорил, в “докометины” времена хаттоны заселяли все материки Хета и слыли разумными помощниками людей...
– Стоп! – решительно прервала рассказчика бабушка Время и сильно хлопнула морщинистой ладонью по столу. – Я разглядела виноватых в помехе!
– Неужели? – Бирюза деда одарила старушку восхищенным удивлением.
– Сам посмотри!
На восстановленной Феей картинке, старик увидел Крабовидную туманность, резвящихся собак и себя с тачкой, полной несусветного хлама.
– Эта картинка нам знакома, – иронично заметил старик. – Справа в пяти парсеках висит Черная дыра или, как ты ее прозвала, моя мусорная корзина.
Но Фея не обратила внимания на иронию мужа. Сосредоточив взгляд на изображении, она повернула его таким образом, чтобы все увидели обратную сторону космической неряхи.
– Теперь видите? – Аметисты старухи разгорелись от вдохновения, и она обвела присутствующих торжествующим взором. – Вот он, кудрявый пакостник!
На повернутой колдовством картинке отчетливо просматривалось черное клубящееся облако с разноцветными молниями внутри.
– Вот кто прятался за правой клешней, пока ты чистил левую.
От облака отделился красный сгусток материи и стремительно полетел в сторону резвящихся псов.
– А это его молния. Видишь, кто и чем тебя подсек, Большой Пес? – Хозяин Мироздания начал фокус с рукой с явным намерением ухватить бишау за шиворот и допросить колдуна с пристрастием.
– Не надо! – остановил волшебную руку на полпути голос Феи. – Бишау имеют право на защиту своих колоний. Сам сказал: – Люди летят на Хет!
– Раньше могли пораскинуть мозгами и не допустить разведчиков Карлика!
– Здесь ты прав! Спохватились бишау поздно. Землетрясение не помогло.
– А хаттон? Зачем впустили на корабль хаттона?
– Ты запамятовал, мой друг, кто подбросил яйцо разведчикам? – с язвительной ноткой упрямства заметила Фея. – Смею напомнить, яйцо подбросила Яга!
– Яга? – изумился дедушка Космос. – Право слово, запамятовал! Не присмотрелся, чья тень промельтешила в дыму. Мне и в голову не пришло, что это могла быть Яга!
– На редкость... умный робот. Чуть не сказала, “женщина”. Вопрос не в том! Кому прикажешь помогать? Людям или бишау?
– Экипаж не из пугливых, могут и с нечистью пообщаться. Надо будет, сотрем из памяти! – Волшебник принялся мять бороду, между тем, как другая пятерня уверенно потянулась к затылку. "Вот незадача?!"
– Не пройдет! – Аметисты старухи занырнули в бесконечность. – Без нашей помощи дело примет скверный оборот. С ума сойдут или сбегут в пространство. У меня есть приемлемый вариант. Дайте минуточку, чтобы заглянуть вперед... – Фея сосредоточилась, Лицо ее приобрело то напряженное выражение, с которым она просматривала будущее на больших скоростях волхования. – Все пройдет хорошо, – успокоила она, наконец, мужа и собак. – Люди узнают о Яге не сразу. До Хета далеко, и мы успеем подготовить экипаж к встрече с непознанным. Возможны осложнения, разумеется. Так сказать, варианты судьбы!
– Хотелось бы знать, каким способом? Я говорю о подготовке экипажа, – неуверенно вякнул Малый Пес и виновато застучал хвостом.
– Действительно, каким?
Дедушка Космос потрепал собачьи уши. Пес правильно выразил и его мысль. Аметисты Феи заиграли вдохновением:
– К Яге и прочей нечисти, людей приведет наш Криккрак! А мы приучим к волшебству самого мальчишку. В детстве легко ко всякому привыкают! Бояться тонкого мира мальчик не будет. А когда разбойник подрастет, научим колдовать.
– Ты говоришь о том младенце с корабля? Почему такое странное имя?
Дедушка Космос оторвал руку от затылка собаки, переполняясь восторгом и недоверием к изобретению Хозяйки вселенского времени. "Ну и голова! Надо же такой план прокрутить за несколько секунд! А не получится чего?"
– Не сомневайся! Криккрак, тот самый разбойник с Пионера Вселенной, и наш названный внук! – Перлы вдохновения полыхали с неослабевающей силой. – Криккраком мальчика назовет робот. Я хотела сказать, родители с подачи робота. Но, чтобы никто не сомневался в его колдовском предназначении, ты прямо сейчас придумай малышу отличительный знак!
– Знак? – Рука старика зависла в районе пегой бороды и поползла к, сохранившим черноту усам, влекомая жгучим желанием перебраться к затылку. Задачи сегодня сыпались на голову Властелина в неослабевающем темпе.
– Знак, знак! – Затеребила бороду мужа нетерпеливая фея своими расторопными пальцами. – Думай быстрее, старый! Не хочу подсказывать, я тот знак видела. Но Знак должен быть твоим от начала до конца. Знак, как символ нашей общей с тобой идеи.
– Легко сказать "думай", зная наперед, о чем надо думать! – Дедушкина пятерня неестественно медленно достигла-таки тыльной стороны головы. – Рога ему сотворить из золота с алмазами и раструбами кверху, чтобы сами гудели, когда мальчишка идет. Вполне симпатично будет?!
– Кончай поставлять уродов во Вселенную, чародей! – Возмущенная старушка пребольно дернула благоверного за бороду. – И поторопись, наш внук скоро проснется!
– До чего настырны старые бабки! – басовито расхохотался дедушка Космос, обнимая угловатые плечи жены. – Твоя взяла, есть у внука отличие!..
4
Покуда старики судачили о будущем «разбойника», на Пионере Вселенной полным ходом шла подготовка к торжеству по случаю наречения новорожденного. К обряду готовились исподволь, без торопливости. Составляли гороскопы, сверяясь с магией чисел, расположением светил по земной карте неба и пожеланиями близких. На космическом корабле чужих нет, а имя – штука серьезная. В старину говорили, имя да судьба одной дорожкой ходят.
Ремонт завершился. Малыш чувствовал себя великолепно. В шаре-ступице “колеса” по деревьям корабельного сада развесили гирлянды переливающихся радугой огней, припасенных запасливыми хозяйственниками к рождественским и новогодним праздникам по Земному времени.
Когтевы ждали дня наречения, радуясь предстоящему событию наряду со всеми астронавтами. Правда, одно загадочное происшествие смущало, если не сказать растревожило, родительские чувства. С месяц тому назад, голубые глаза мальчугана вдруг полыхнули лучистой синевой!
Настроение малыша неведомым образом “управляло” загадочным сиянием: смеется – глаза источают синие или голубые волны, но стоит на скуластенькое личико набежать тени тревоги, их свет становится фиолетовым, иногда густых почти черных оттенков.
Отец мальчика (высокий, широкоплечий и черноусый красавец-геолог) отнесся к феномену глаз сына спокойно, заверяя жену, что встречал нечто подобное в путешествии по Гималаям на родной Земле. Однако мать (профессиональная летчица) непроницаемо спокойная женщина с чертами привлекательного восточной загадочностью лица, переживала происшествие с “родной кровинушкой” значительно сильнее. Какая мать не трепещет перед здоровьем своего чада?
В противовес ее волнению, доктора “Пионера Вселенной” сохраняли убедительное спокойствие. "Медицина" корабля выдала заключение: у Когтевых растет редчайшей породы крепыш. Благополучный исход самой экспедиции вызывал у корабельных эскулапов, не в пример, большие сомнения.
От матери малыш унаследовал идеальные пропорции тела, высокие скулы, крылатый размах необычайно подвижных черных бровей и удивительно спокойный нрав. Синие глазищи и высокой пробы золото волос с медным отливом, расчетливую способность к “взрыву” и убежденность в принятии решения мальчик перенял у отца.
Выводы о характере малыша могут показаться преждевременным, тем не менее, плача новорожденного не слышал никто!
В пасмурные дни тревоги за исход экспедиции праздник наречения пришелся как нельзя ко времени. Разговоры об имени малыша отвлекали, увлекали, приводили к спорам и даже к неожиданным техническим новинкам.
Первую подарили медвежонку. Аборигену с Морской планеты поручили узнать, каким именем экипаж предлагает назвать мальчика. Приспособленный к косматой руке магнитофон мишка носил с гордостью заправского репортера.
Грамоты птице-рукий не знал, и ему было наплевать на проблему. Его волновал один распроединственный естественный для подростка вопрос: “Когда маленький друг подрастет, и с ним можно будет играть по-настоящему? А как его называть, можно придумывать на каждый день. У него, мишки, настоящего имени нет. Кому от этого хуже?”
Вместо бесконечных блужданий по коридорам в поисках, не опрошенных астронавтов, медвежонок повадился ходить в лаборатории, что соседствовали с жилыми каютами. В переходах он откровенно боялся заблудиться, и скоро район лабораторий заметно опустел.
– Скикакажитете пипопапожалуйста, пикикикак пихихотели пи назвивать пимимамальчикика.
Один раз такая фраза из уст птице человека воспринималась вполне терпимо. Повторенная семь или сорок три раза, она вызывала ноющее ощущение оскомины. Астронавты, чей путь по делам пролегал в районе лабораторий, заслышав издалека щебечущее "скикака и пипопа", предпочитали идти в обход
Докучливой пытки назойливого социолога ловко избежали одни кибернетики. На корабле их прозвали "умственными ребятами". Кибернетики установили на дверях фотоэлементы с таким расчетом, чтобы рост медвежонка не позволял перекрыть тенью верхний из них. Замок не открывался, и “мучитель” неизменно оставался "с носом". После двух неудачных попыток мишка забыл дорогу в лабораторию кибернетиков, но "гениям" еще предстояло убедиться в глубоком философском смысле пословицы: не рой другому яму.
Приключение с кибернетиками произошло в праздник наречения. В тот памятный вечер экипаж “Пионера Вселенной” собрался в центре сада, где аллеи образовали вместительную площадку, покрытую пластиком "под паркет". Играла музыка, щекотали ноздри продымленным уксусом шашлыки и сияли гирлянды. На возвышении стоял, сверкая доспехами, робот-нянь – чудо кибернетической техники в честь малыша.
Уверенные в способностях изобретения, “умственные” предоставили роботу возможность самостоятельно сдать экзамен по профессиональной подготовке патронажной медицинской сиделки. На могучей спине, избегая лишних вопросов, переливалось светящейся краской единственное пояснение – "Железяка".
Надо отдать должное, Железяка справлялся с поручением великолепно! Он пел колыбельные песни, и мягкий совсем не механический тембр его голоса ласкал слух изысканным баритоном. Одновременно его стальные в пластиковых перчатках руки мастерски пеленали куклу, изображавшую младенца, вдевали нитку в иголку или выгибали из дюймовой арматуры изящные спирали.
Словно ожидая каверзы завзятых юмористов, робот, нарочито не спеша, отвечал на вопросы. Повернув в сторону вопрошающего голову Аполлона зрелых лет, Железяка отыскивал среди толпы собеседника и, смерив того влажным взглядом удивительно настоящих глаз, говорил голосом, исполненным уважения и собственного достоинства.
Вопросов задавали много. Правила ухода за детьми, знание литературы, живописи, скульптуры. Основы различных наук вплоть до археологии и нумизматики. А одного “любителя” сантехники нянь (совершенно без эмоций) заставил прослушать полный текст инструкции по технике безопасности, заботливо придерживая остряка за локоть через ароматизированную салфетку туалетной бумаги.
Неожиданности начались сразу после открытия торжества Начальником экспедиции, Главным астронавтом корабля или просто Командиром, как все его называли.
Железяка первым попросил слова!
– Подожди! – запротестовали гости.
– Дай людям сказать!
– “Умники”, уймите свою кастрюлю!
– Командир, дай слово родителям!
– Стоять, консервная банка!
Эти, и подобные им, выкрики сопровождали Железяку пока он, по-прежнему поражая гостей праздника изысканностью манер, протискивался к возвышению. Но стоило роботу занять место рядом с квадратной статью командира, зрители успокоились. Настойчивость няньки всем пришлась по душе.
– Пускай высказывается!
– Не жалко.
– Молодец, кастрюля! Валяй покороче!
Небрежным поднятием руки человекоподобный механизм попросил у гостей внимания, вполне профессионально прокашлялся и произнес короткую, полную философского осмысления, речь:
– Люди! Не спрашивайте ответа за все, что услышите, с моих создателей кибернетиков. Они не знают его! Я не понимаю причин, побуждающих меня говорить перед вами в час наречения младенца. Мной руководят силы, перед лицом которых человеческая воля ничтожно мала! И эти силы из бездны мироздания понуждают меня напомнить вам, что у человечества множество примеров, когда делу присваивалось имя, его свершившего! И, наоборот, много славных имен в память великих свершений.
Нет необходимости ворошить прошлое. Ваше сегодня, по своему величию не уступает любым заслугам человечества!
Железяка замолчал и элегантно наклонил светлокудрую голову, словно прислушиваясь к советам невидимого высшего существа. Пораженные смыслом сказанного, притихли самые нетерпеливые.
– Какому имени отдать предпочтение? – продолжил робот, и в тишине его бархатный баритон прокатился по саду громовым раскатом. – Можем ли мы в простом имени отразить и запомнить всю Боль и Величие вашего подвига, вопреки опасности и разъедающему сердца страху? Я слышу мудрый совет! Для этого достаточно осознать, какая правда ведет вас к цели? Что подвигает вами? Отвечу коротко – вера в Жизнь! Вера в праздник Разума!
Железяка снова сделал паузу и приподнял руку указующим перстом кверху. Астронавты дружно задрали головы, но кроме затемненного “под ночное небо” купола с рыцареподобной фигурой все того же Железяки в овале экрана ничего не увидели. А нянь продолжал держать речь, и его невозмутимости мог позавидовать сам Главный астронавт, он же Командир и Начальник межзвездной экспедиции.
– Выходом в Мир за семь секунд до аварии, малыш самим фактом своего рождения утвердил истинность вашей веры! Два звука, прозвучавшие один за другим выразили в тот критический момент главную суть нашего с вами существования. Звуки, которые можно смело назвать символами Жизни и Смерти!
Первым, еще раз подчеркиваю, первым прозвучал Крик пробудившегося к жизни и свету разума! Потом вы услышали удар... Крак! – громыхнуло во всех отсеках суровым напоминанием неумолимости законов Вселенной.
Оно, именно это судьбоносное сочетание звуков, есть подлинное и данное природой имя новорожденного. Крик – Жизнь, крак – Смерть. И вечное первенство Жизни перед Смертью. Извечное торжество Жизни! Криккрак! – истинное имя мальчика! Криккрак, и никакое другое!
Квадратные командирские плечи покачнулись при развороте стального корпуса няньки к родителям виновника торжества. Оплошность безупречно точного механизма бросилась в глаза. Несколько минут тому назад неловкое, по отношению к людям, движение выглядело бы серьезной недоработкой кибернетиков. Сейчас же предупреждение робота о влиянии на него неких Высших сил, в сочетании с его яркой доказательной речью, приобрели тревожный и захватывающий дух оттенок.
– Не совершите ошибки, добрые люди! – продолжил между тем нянь свою, более чем странную для робота, речь. – Никто не отнимает вашего права назвать сына любым именем. Но имя Криккрак дала малышу сама Природа!
Вдумайтесь в числовую магию этого имени! В последовательности букв, его составляющих: 3+9+1+3=3+9+1+3. 16=16. Или, по правилу извлечения теологического корня: 1+6=1+6. 7=7! Имя вашего малыша составлено из священных чисел Вселенной! Оно – ключ от мироздания! Имя, в котором торжество Жизни равняется величию Бессмертия! Имя, которому суждено стать символом великой тайны бытия! С этим именем ваш сын достигнет звезд и его Дело превысит самые смелые ваши ожидания. Не соверши ошибки отказом Природе! О, Homo sapiens!
Последние слова заключительной тирады застали робота перед матерью малыша в позе оруженосца, принимающего посвящение в рыцари.
В заполненной звенящим напряжением тишине, мама мальчика повела себя удивительно спокойно. Закалка летающих людей проявляется именно в таких, как их принято называть "нестандартных" ситуациях. Приблизившись к коленопреклоненному Железяке, она наложила обтянутые белыми перчатками руки на его литые плечи и тихо сказала:
– Я, согласна! – Прелестное и порозовевшее от смущения личико приподнялось и одарило мужа лучами любви. Тонкие брови изломились крыльями черной чайки. – Я согласна. Как ты, отец? Мы согласны?
Геолог молчал. Отважный и скорый на решения в смертельно опасных ситуациях, землепроходец легко тушевался в минуты повышенного внимания к собственной персоне. Вынужденный отвечать перед массой народа, он разволновался до такой степени, что вислые усы под горбатым носом казались черными мазками по белому холсту. Судорожно сглотнув, он сумел заставить себя утвердительно кивнуть, после чего окончательно стушевался и мучительно покраснел.
– Мы согласны?
Растерянность вдруг отпустила.
– Мы оба согласны! – поторопился исправить неловкость непозволительно долгого размышления геолог. – Прекрасная речь! Прекрасные слова и, в конечном счете, прекрасный совет, друзья! “Жить в ладу с Природой”. Устами робота… чудесно… восхитительно! Имя сына – Криккрак Николаевич Когтев!
Грохот снежной лавины, при известной доле воображения, не покажется большим преувеличением апофеоза торжественной церемонии. Взрыв восторга, медный рев оркестра, треск петард фейерверка и гул начинающегося карнавала поставили первую веху начинающего сбываться предсказания Верховной колдуньи Мира.
И только кибернетики, создатели чудо-робота, на праздник не пришли. Замок "от медвежонка", по непонятным причинам, отказался выпустить "умственных" за пределы лаборатории. Обратиться за помощью извне в таком пустяке, кибернетикам казалось верхом ущемления профессионального достоинства. Поминая своих родственников известными изречениями народного творчества и пропуская праздничное веселье, изобретатели потели в плену собственной "гениальной" идеи.
– Не рой другому яму! – заклинанием долбили “умственные” древнюю как Мир истину, шустро разбирая дверь изнутри и… вынимая до мелочей исправный замок из гнезда, – Господи, отведи нашу беду!
Выбравшись, наконец, в пустой коридор пропотевшие "умники" к своему удивлению обнаружили, что их надули самым бессовестным и примитивным образом. На палке перед нижним фотоэлементом, имитируя тень медвежонка, висела промасленная тряпка из ящика под ветошь. Прикрытый "неизвестной" рукой электронный глаз надежно удерживал дверь на запоре, а с нею и любителей спокойной жизни.
– Взрослые медведи на планете наверняка волшебники, – говорили астронавты между собой, без труда вычислив "изобретателя" путем умопомрачительных дедуктивных рассуждений старины Холмса.
– Звери, они! – неизменно вставляли "умственные", случись им участвовать в разговоре. – Хитрые и наглые звери.
Но всерьез на медвежонка не обижался ни кто.
5
Летело время, и летел звездолет. И ничего особенного не происходило. Закаты в корабельном саду сменялись рассветами в точном соответствии с Земными сутками, Криккрак с медвежонком росли, и дружба ребят (так, не делая различий, привыкли их называть) росла и крепла день ото дня. Учеба, радости, проказы, сдобренные родительским адреналином, труд – все напололам.
Кибернетики по-прежнему не оставляли детвору своим вниманием и старались вовсю мощь. В их умственные головы запала безыдейная идея, довести Железяку до степени совершенства, превратив робота из занудливой няньки в полноправного друга подопечных. Загвоздка состояла единственно в том, что нянь в силу своего предназначения стоял на пути к необузданной свободе юного поколения, и этим объяснялось все!
Интересы ребятни и взрослых неумолимо разбегаются и требуют упорного поиска путей для сближения. Нянька, охранник, учитель, полигон для испытания, козел отпущения. Кто угодно, в конце концов, только не настоящий друг! В лучшем случае, тренер или партнер в играх, не более того.
На первых порах медвежонок был закоперщиком большинства проделок, ведущих прямым путем... подальше от надоедливой опеки. К напримеру (мишка после праздника залип к репортерству, выправляя свою человеческую речь с помощью магнитофона) изучение химии привело ребят к созданию липучей не сохнущей краски. Полное ведерко друзья закрепили над проемом люка, и Железяка, в целях безопасности вышагивающий впереди проказников, опрокинул его на себя. С последствиями... без виноватых.
А занятия электротехникой закончились для робота совсем ни к черту! Ребятня изготовила не примечательную с виду "веревочку" и подключила к ней напряжение в три тысячи вольт. Стальные руки няньки, исполненные из лучших сортов нержавейки, в результате детской шалости отгорели по локти. О магнитных ловушках, самозапирающихся дверях, залипающих глаз няньки и говорить не приходиться. Нянька прошла все!
Проказы друзей поощрялись, несмотря на явно недопустимую, с точки зрения незрелых воспитателей, цель: нянек меньше – свободы больше.
Исключив нравоучения, взрослые упрямо приспосабливали Железяку к любым, условиям охраны жизни подопечных. Астролетчики понимали истину – друзья не шкодят, а на свой манер учатся мыслить и применять знания на практике. Разве наказывают за стремление к знанию? Безнравственность наказаний ни у кого сомнений не вызывала. Пятилетний Криккрак мог растолковать любому приверженцу силы, что наказание, по сути, плод больного воображения дегенерата. Что оно – есть умственное бессилие при физическом или ином превосходстве. Человека можно учить или лечить. Третьего – не дано! Знакомая песня, не правда ли?
Боевые искусства, плавание с прыжками в воду, акробатика, бег, упражнения на вращающихся качелях и подкидных сетках, бокс, стрельба и гимнастик
Хрупкая Мари – второй пилот, штурман и жена Микаэла сопровождала мужа в его странствиях по космосу едва ли не со дня свадьбы. И Мари нуждалась в передышке.
Желтая полоска берега единственного острова, похожего из космоса на медвежью голову с распахнутой пастью послужила кораблю, если и не космопортом экстракласса, то вполне сносным пристанищем. А быть может, в ней нуждался некто, кого с недавнего времени Мари носила под сердцем?
– Тренируйся, Грин! – Зеленые глаза смеялись, а задорно вздернутый носик явно издевался над самым дорогим и любимым покорителем пространств.
Вулкан – главная вершина побережья, у подножья которого опустился звездолет. Мы вынуждены величать его большой буквы как хозяина острова. С незапамятных времен престарелый исполин терпеть не мог на своей крошечной территории незваных гостей. В первую очередь тех, что изредка падают с неба. Потрепанный невзгодами конус, в шрамах гранитных ущелий считал себя полноправным господином острова. Никому, никогда и ни при каких обстоятельствах Вулкан не позволял тревожить покой единственных на весь океан берегов.
Не долго наслаждались разведчики томной свежестью воздуха, в котором соленые ароматы моря перемешались с терпкими запахами трав, перегретого камня и прохладой зеленого с фиолетовыми выпушками леса. Началось землетрясение.
Лазурное море, стертые вершины под курчавым одеялом крон, сбегающие к желтку прибрежного песка мрачные скалы и само бескрайнее небо вдруг подернулись изжелта-серым налетом в предчувствии беды от выползающей из преисподней огненной жути. Тишина щекотала пятки... Наглецы из космоса угрозы не поняли и не исчезли.
– Безумцы, – подумал о пришельцах Вулкан и, поеживаясь от нарастающего возбуждения, начал готовиться к жестокой битве. Распустил по склонам седые струи свистящего пара, вздохнул натужно и с оглушительным треском запустил в дрожащее небо тучу камней, гари и багрового дыма. – Та-ра-рах
И померк день. Предупреждение поняли. Потрясенные внезапной переменой Микаэл и Мари покидали негостеприимный берег, гонимые смрадным дыханием горы, липким горячим пеплом, да сонмом мятущихся во мраке чудовищных багряно-черных призраков. Одна из теней, вдруг выделившись из толпы, уронила в траву, прямо под ноги бегущих к кораблю астролетчиков, округлый предмет величиной с голову теленка и тотчас исчезла, растворившись в первозданной круговерти дыма, пепла и свистящего до истошного визга пара.
Подхватив подарок, разведчики поспешили ретироваться, увозя домой начало удивительной истории. Той самой, что я, исполняя грозное предначертание и преодолевая тысячи сомнений в мастерстве, осмеливаюсь предложить вашему пытливому вниманию.
Образец, когда его удалось рассмотреть и ощупать, оказался большим яйцом. На остров призывала жизнь, и посадку следовало повторить... Однако стоило кораблю начать снижение, огненный смерч под пепельно-серым покрывалом начинал бушевать с удвоенной силой. Дав оценку невезучих обстоятельств в изысках речи, Грин принял решение, уходить домой. Подброшенное яйцо, после некоторых размышлений, уложили в самодельный инкубатор. А через полгода матовая скорлупа подарка треснула, развалилась, и на свет выкарабкалось некое создание, смахивающее на косматого медвежонка.
Да, способностью к фантазерству все летчики похожи на детей. Вылупившееся из яйца существо курчавой шерстью и косматой мордашкой походило на игрушечных медвежат их детства. Круглая башка, овальные ушки, глазки – две коричневые пуговицы, широкий черный нос треугольником. А пришитые по ошибке природы цыплячьи ножки, плюс руки на месте крылышек – не в счет. С ними даже интересней. То, что нос через месяц оказался клювом, а над косматой головой вырос широкий зонтик-хохолок из перьев – произошло потом. Кличка приклеилась, пристала, прилепилась и приварилась намертво.
Нам нет острой необходимости изменять фантазии семьи астронавтов. Пускай остаются. Важнее другое! Медвежонок оказался разумным существом! Он научился понимать и выполнять команды Микаэла и Мари, пользоваться столовым прибором и не стал своим нянькам обузой, что трудно сбросить со счета, учитывая санитарные удобства тесного корабля-разведчика.
В конце полета, когда до Земли остались считанные дни пути, медвежонок вдруг проявил первые признаки природной разговорчивости. Язык его напоминал птичье щебетание, и все время перемежался писками. Тем не менее, способность внеземного существа выражать мысли речью, поставила медвежонка на одну полочку с нами. Homo sapiens – Человек разумный.
Скажу сразу: гнить бы Гринам до скончания дней в катакомбах Электры, не повстречай они на своем пути косматого аборигена с Морской планеты...
2
Продолжение истории медвежонка, как ни покажется странным, напрямую связано с подвернувшейся лапой Большого Гончего Пса, любимца одного из подлинных Властелинов Мира. Кувырок собаки под ноги хозяина, опрокинутая тачка с мусором, звездолет Пионер Вселенной и вынужденное вмешательство Волшебников в мишкину одиссею – далеко не полный перечень начинающихся похождений косматого аборигена Морской планеты. Только и о приключениях после, после, после...
Нельзя, в конце концов, унижать молчанием тех, благодаря кому на одиноком острове среди океана заварилась такая каша, что узнай о ней мишка раньше?.. Неизвестно, согласился бы он вылупиться из яйца. Я имею в виду, далеко не случайное вмешательство в мишкины дела дедушки Космоса и бабушки Время.
Возможно, удобнее представить Великих Волшебников квинтэссенцией (основой сущего) Природы? Они не обидятся. Но запанибрата с ними быть не советую. Научен-с.
Подавая пример в умеренности, эти Волшебники живут скромно в бревенчатой избушке, что прилепилась к округлому боку астероида средней величины. Другими словами: к блуждающему осколку чего-то развалившегося, планеты там или звездочки.
Прямо от крыльца по ухоженной дорожке можно пройти в упоительной красоты сад, способный поразить самое убогое воображение лучезарными соцветиями пылающих огней – нарядами неуемных щеголих-звезд. Неподалеку, в радуге неземного света чернеет строение дедовой кузни. Именно в ее прокопченных и местами обуглившихся древних стенах выкованы одежды всех, известных на сегодняшний день, светил.
Подворье не изобилует обилием скота или птицы. В трудах во имя Мироздания волшебных хозяев сопровождают всего-навсего две собаки из породы Гончих. Оба вороной масти, широкогрудые и стремительные. Глазищи-звезды, уши-лопухи, хвосты-метелки. Другой живности старики не держат, и без любимого «стада», случись псам шляться по собачьим делам, скучают.
В единственной комнате, что служит хозяевам и горницей, и кухней, всегда прибрано, светло и уютно. Остается упомянуть лишь о привычке Волшебников проводить вечера за кружкой ароматного чая. Обычаю, который имеет самое прямое отношение к нашей истории.
Однажды, после сто тридцать седьмой кружки (мелкой посуды волшебники не любили) дедушка Космос рассказал домочадцам старинную легенду о Комете, сопровождая быль особенными картинками-окнами. В эти волшебные картинки можно входить, находиться в них сколь угодно долго.… Но все из путешествий по «закартинью» возвращаются точнёхонько к продолжению. Поразительный эффект редкие гости назвали феноменом бабушки Время, из-за чего правдивые истории дедушки Космоса и сегодня славятся на всю Вселенную.
Деду Космосу с Феей Время и в голову не придет, разделять Природу на живую и неживую части. Они знают, что Природа – единый, вечный и живой организм. О как важно, чтобы тебя понимали! Легенда о ледяной Комете, что поведал старик за одним из чаепитий, ключик к пониманию видений в кристалле, началась две тысячи лет назад, когда ледяная небесная странница повадилась прилетать к двойной желто-зеленой звезде в созвездии Центавра.
Не выдавая слушателям замысла сразу, старик начал плести мысль издалека.
– Помнишь, старуха, как волшебники бишау искали средство от боли?
– Разумеется. Ты советовал им выбросить этот бред из головы, а они не послушались.
Движением бровей Фея убрала опустевшую посуду, водрузила на стол корзину с причиндалами для вязания, разгладила на острых коленях несуществующие складки домашнего ситцевого платья в мелкий цветочек и приготовилась слушать.
– Ладушки! – Дедушка Космос поглубже устроился в кресле и задумчиво затеребил узловатыми пальцами пегую от седины в рыжих подпалинах бороду. Глубокая морщина в сочетании с ремешком по высокому лбу образовали над внушительной луковицей носа четкий и прямой крест. Брови сошлись у широкой переносицы, нависнув сивой крышей над прикрытыми в раздумчивости веками. – Ладушки, – выдохнул он, наконец, окидывая свое семейство неожиданно молодыми глазами чистой бирюзы и останавливая взгляд на меньших братьях. – Напомню для вас, разлюбезные! Однажды, имея большие познания и пользуясь врожденным искусством колдовства, бишау навечно избавились от боли...
– Они олухи! Я это… про этих космических волшебников. Они сошли с ума, или не просчитали последствий? – навострил лохмы ушей Большой Пес. По пристальному с хитрецой взгляду хозяина собака понимала, от нее ждут подобного вопроса. – Бишау растеряли все чувства? Должны были растерять!
Одинаковые черные морды выразили одинаково-тревожное недоумение. Глаза-звезды сверлили хозяев с явной недоверчивостью, а задранные к потолку хвосты изобразили в воздухе два косматых вопросительных знака.
– Если бишау потеряли чувства им конец! – Малый Пес гавкнул с привизгом и, опустив хвост-метелку, простучал по полу короткую дробь недоумения. – Правила не знают, а колдуют… Недотепы полуграмотные!
Привизг в данном случае выдал сверх возмущение грамотного тёпы. Ни радость или нетерпение, что на собачьем языке звучит почти одинаково.
– Вы абсолютно правы, – усмехнулся в усы дедушка Космос, почесывая любимцев за ушами. – Сегодня Правила последствий каждая собака знает. А две тысячи лет тому...
– Кому надо было, знали! – насупилась фея, подбирая пушистые цветные нити к фасону будущих носков хозяина. – Тем более, ты им советовал...
Но дедушка Космос снова не позволил старушке закончить мысль. Бросив на супругу извиняющийся взгляд, он комично приподнял руки, отгораживаясь широкими ладонями от лавины негодования в адрес полуграмотных недотеп.
– Соль не в том, мои хорошие! Бишау давно догадываются об истине! Они боятся боли и не вернут ее даже в обмен на чувства! Нам трудно понять. Во Вселенной никто не смеет отказаться от боли!
– Постой! – Сверкнули аметисты из-под седых буклей бабушки Время. – Получается, бишау ищут людей при чувствах, при эмоциях, но без боли? Так вот для чего они устраивают колонии из нечисти по всем заселенным людьми землям! Подсматривают секреты у самых терпеливых существ во Вселенной, канальи! – Старушка насупилась, сосредоточившись на вязании. Резкие полоски сиреневых зайчиков от спиц замельтешили по стенам, отчего дедушка Космос прижмурился.
– Да знают они про людские боли! – в голосе рассказчика промелькнула нотка досады. – Не в том дело, что знают! Свою, собственную боль не хотят заполучить назад. Все надеются, что где-то во Вселенной кто-то живет с чувствами – в меру, с эмоциями – в меру, с болью, опять-таки… не очень! Обитаемых земель меряно не перемеряно! Но что касается колоний, про них ты напомнила вовремя.
При этих словах дедушки Космоса старушка посветлела лицом и удовлетворенно хмыкнула. Любые вариации на темы ее редкого имени, срабатывали с неизменным эффектом умиротворения. Вот и сейчас они пролились на суровое сердце Великой Волшебницы сладким бальзамом. Сиреневые зайчики по стенам успокоились.
Собаки, почувствовав спад накала страстей, перестали нервно сучить лапами, опустили уши и, вытянув струной хвосты-метелки, замерли у подлокотников хозяйского кресла двумя черными статуями из эбенового дерева. Глаза-звезды озаряли невозмутимое лицо рассказчика светом безраздельной преданности и внимания.
– Опять же для собак напомню, – продолжил дедушка Космос, терпеливо накручивая спираль одному ему ведомой мысли. – Свои колонии бишау заселяют по истине тухлым миром. Спросите, почему именно нечистью? Отвечу с удовольствием. Во-первых, потому что нечисть бишау всего-навсего роботы. И роботы, следует признать, первоклассные. Люди принимают их за вылезающих из могил мертвяков, из которых они собственно и сработанны. Во-вторых, ходячего мертвеца испугается всякий и к укромному месту не сунется. Правда иного витязя жизнь прижмет, так ему и баба Яга – невеста. Такого нечистью не проймешь. Ему сам черт, что брат!
Переглянувшись, собаки расхохотались с язвительными переливами лошадиных тембров в луженых глотках. А бабушка Время, хотя и не сказала ничего, но посмотрела на мужа весьма и весьма выразительно.
– Ладушки, ладушки... – погасил озорную усмешку рассказчик, невозмутимо смахнув с лица прилипчивый сиреневый зайчик укоризны. – Добавлю только, бишау часто переселяют свои колонии с места на место, но никогда не уничтожают роботов...
– Они оставляют нечисть в подарок людям? – приподнял ухо Малый Пес, лукавя звездой глаза на брата. Тема похождений мертвяков не вызывала у собак ни страха, ни омерзения, ни каких-либо других отрицательных эмоций, так свойственных нам, людям.
– Нет-нет! Бишау переселяют роботов на планеты, с привычными для подобной техники условиями существования. Местные духи не возражают и воспринимают пришельцев спокойно. Места на любой планете хватает всем! Они чуют в роботах бишау свое подобие, нечто очень на себя похожее, и называют пришельцев непонятными.
Обхватив бороду возле подбородка крепкой пятерней, дедушка Космос откинулся в кресле, прикрывая глаза и собираясь с мыслями. Наступила пора переходить к главному.
Пока рассказчик размышлял, над его коленями возникло облачко тумана. Туман уплотнился, и перед собачьими мордами материализовалась ушастая кошачья башка. Желтоглазая с тигриными полосками по некогда белой, а ныне ржавой с заметными пролысинами шерсти. Ватная лапа, совершенно отдельно от усатой морды, поскольку не было заметно, каким образом она с ней связана, лениво потянулась к Малому Псу, и вдруг резко (без когтей) съездила того по сусалам.
– Брысь, не до тебя! – тявкнул тот, узнавая соседа. Пес сложил губы в трубочку и дунул в сторону приятеля, прилетевшего из соседней галактики поразвлечься в собачьем обществе, как привык – без приглашения или предварительной договоренности. – Ф-фу, на тебя, грязнулю! Прости, не до твоих затей. Не обижайся. Мы заняты.
Мурло зажмурилось, недовольно фыркнуло, однако исчезло без сопротивления.
Воспользовавшись передышкой хозяина, бабушка Время, не обращая внимания на помехи, вставила свой комментарий, выражающий ее крайнее неудовольствие бестактностью бишау:
– Эти мелкие пакостники целый круговорот нечисти устроили. Их охотники подсматривать за чужой жизнью шныряют по всей Вселенной! До сих пор создают свои нечестивые колонии прохвосты! Благо мертвяков хватает.
– Про круговорот ты, моя разумница, заметила верно, – очнулся от размышлений дедушка Космос, по-видимому, не заметивший кота. – Только я бы отнесся к бишау с большим пониманием. Как колдуны космического ранга они изучают мироздание и, заодно, ищут приемлемые чувства. Уточню, чувства почти без боли. Работы у них много, и планет бишау позаселяли видимо-невидимо! Только мой сказ, про другое.
Нашелся среди бишау настоящий гнус по кличке Паучелло. Э-э-этот выбрал для себя иной путь! Главной целью для Паучелло стал поиск секрета долголетия. Вечной молодости, если хотите.
– Надо же, поросенок кудрявый! – искренне возмутилась Фея. – Живет тысячу лет и ему мало! Нам бы такой век. Горя б не знали!
В оброненном в сердцах, негодовании волшебная хозяйка не лукавила. Легко ли вершить Мирозданием в его хитросплетении законов да переменчивых судеб? Рокочущий голос супруга отвлек Фею от размышлений о скучных перипетиях собственной юдоли.
– Фанатик долголетия Паучелло нашел-таки разгадку на планете Хет, что притаилась у Альфы Центавра. Опытному разведчику Вселенной без труда удалось разузнать: тамошняя царица морей в незапамятные времена выведала тайну вечной молодости у духов могильных пещер. Пещер, где люди хоронили бренные останки своих близких, переселившихся в иной мир. Страшный секрет узнал Паучелло. Кровавый.
И знала владычица морей – все в природе находится в равновесии, и невозможно продлить свою жизнь, не погасив в замен чужой! Кто того не знает? Но Цунаме и мужу ее Тайофуну полученный от духов Секрет пришелся по душе. Наплевали они и на чужую боль, и на чужие страдания. "Кого волнует чье-то горе?" – решили. Души с душком – не редкость в мире колдунов. Их душами называть грех.
С хохотом и визгом проносились по городам и поселкам, утратившие душу колдуны. Носились и завывали черными ураганами, собирая ради вечной молодости жуткий багряный напиток. Цунама громила берега волнами, Тайофун – беспощадными смерчами. Нагуляются, нахохочутся, налакаются хмельной кровушки, и радостно им друг перед дружкой украденной молодостью похваляться. Счастливые, молодые да сильные...
Собаки недовольно заурчали, прерывая рассказ хозяина.
– Почему не остановили? Почему не наказали? – наклоняясь по очереди к каждому из любимцев, дедушка Космос читал вопросы в горящих негодованием собачьих глазах-звездах. Отвечу. И простите, коли ответ, придется не по нраву. Вмешаться в чужие дела – не штука. Ответить за просчет мудренее. Себя легко оправдать! А наказанием беду можно лишь приостановить. Загнать в глубь – не более того. Как болезнь лечить лекарством, не заботитясь о чистоте души. Злом Зло исправлять – Зло на Зло умножать!
– По-твоему, хозяин, получается так! Прежде чем думать, нужно подумать стоит ли вообще думать? – неодобрительно, хмыкнул Большой Пес, вычесывая задней лапой несуществующую блоху за правым ухом. – Голова кругом идет!
Скучающий Кот из соседней галактики вдругорядь проделал робкую попытку заполнить собой паузу. Тигриный окрас и острые уши неожиданно украсили Малого Пса, превратив того в смешного уродца.
– Брысь, рыжая морда! – сердито гавкнул Малый Пес, и бездельничающего нахала сдуло сквозняком негодования.
– Испытание свыше дается для очищения, – проронила Фея.
– Таково устройство мира! – минорный настрой не остался незамеченным в плохо скрытой печали Волшебника. – Без божьей Любви к ближнему, наказание за преступление – хуже самого преступления. Разве исправляют тюрьмы, плодоносящие преступления? И война несет золотые яйца исключительно мошенникам. Государства и Планеты гибнут тем быстрее, чем больше их обитатели надеются на целебную силу наказания.
– Хватит философствовать, дед! Тебя разыграли, ты и разошелся. – Спицы в руках бабушки Время не задержались и на долю секунды, но сама старушка давно и укоризненно смотрела на собак.
– Квиикикакие розыгрыши! – возмущенно взвизгнул Малый Пес, вскакивая и наваливаясь лапами на подлокотник дедушкиного кресла. – Мне в мордуленцию плюнут, а я утерся, поджал хвост и ходу?! Или брата бьют, а я в кусты?!
– Вот ты меня сейчас слюнями обрызгал. Мне как поступить? По мордасам тебя, извинившись, съездить или за ушками почесать? – добродушно усмехнулся старик, смахивая ладонью следы собачьего гнева с бороды на сердитые складки лба Малого Пса.
– Я, я не нарочно!
– Ну и ладушки. Ты сам ответил на первый вопрос...
– Не понял?! – дружно отгавкали Псы, ставя лохмы ушей и хвостов торчком.
– А, по-моему, яснее ясного! Есть возможность решить дело миром, не упускай такой возможности! Другое дело, нападение с угрозой для жизни. Тогда дерись и побеждай! Защита и наказание – штуки разные. Отказываясь от защиты жизни, ты ее предаешь. Вначале выживи, размышляй потом!
– А убьешь, защищаясь? – Большой Пес прижался к дедушкиному локтю со своей стороны кресла и зажмурил глаза, наслаждаясь коварством вопроса. Хвост-метелка, выражая собачью радость бытия, отстучал по резной ножке кресла глухую дробь.
– Об этом пусть думает тот, у кого хватает ума нападать! И перестаньте чесать языками, обормоты. Легенду послушайте! Ты, дед, в аккурат остановился на том кудрявом поросенке... – Фея повела острым подбородком в сторону угасшей волшебной картинки рассказчика. – Продолжай, давай! Не тяни!
– Я вроде как про Комету рассказывал? – В дедушкиной бирюзе промелькнуло удивление. – Отвлеклись мы тут немного...
– Да, про Комету, про Комету! Все равно без своего чернокудрого Паучеллы не обойдешься... – сварливо проворчала бабушка Время, и быстрые спицы вновь засеменили в ее проворных пальцах.
– О какой Комете, хозяин? О бишау, о колониях нечисти, про секрет молодости, – недовольно рыкнул Большой Пес, отстраняясь от подлокотника и принимая позу черной статуи с потемневшими от незаслуженной обиды глазами-звездами.
Собрат по гончим поддержал старшого мурлыкающим кошачьим раскатом.
– Ладушки! – Дедушка Космос окатил домочадцев бирюзой примирения. – Я к тому сказ передернул, что наша Хозяйка, по привычке, прокрутила продолжение, и захотел, чтобы она проговорилась.
– Ну, подсмотрела самую малость, пока вы тут философию развели! Хотела понять, из-за чего Цунама поссорилась с Тайофуном. На этом самом месте ты и остановился. Старушка невозмутимо закончила рукодельничать и отправила носки в корзинку. – Завтра доделаю! – вздохнула Фея несколько опечаленно, отвечая этой невысказанной грустью, своим сокровенным думам. “Не та история у тебя, дед, чтобы слушать в пол-уха”. Убрав корзинку движением левой брови, старушка подтянула под себя ноги и укрыла их складками платья. – Мы готовы, Хозяин.
– Пожалуй, ты права, самая пора рассказать о Комете! – Заметив волнение собак, дедушка Космос успокоил обоих почесыванием за ушами и продолжил: – Две тысячи лет тому назад эта небесная странница повадилась прилетать к желто-зеленой Альфе Центавра. Океан замороженной воды с планеты Электра один раз в тридцать семь лет бороздил небосклон Хета, завораживая людей не виданной красоты красками. При двух светилах Комета смотрелась падающей звездой с длинным и пышным хвостом. Затаив дыхание и боясь спугнуть красоту, народы обреченной планеты часами любовались удивительной сказкой заоблачных сфер. Любовались и не знали, что на смерть свою смотрят. Не знали, что жить им осталось всего ничего. Кому могло прийти в голову, что грозный Тайофун без памяти влюбился в небесную странницу? Влюбился и не может оторвать от Кометы замутненных похотью глаз! Кто мог предположить, какие скорые беды породит его пресловутая любовь?
Перед дедушкой Космосом возник запотевший бокал с квасом, и рассказчик осушил его залпом, чуточку поморщившись от перехватившего горло холода.
– Страшная штука ревность! – произнес он печально, растворяя опустевшую посуду в пространстве движением мизинца. – Еще хуже, когда ревность перерастает в месть, в безрассудное и безжалостное действо.
Понимала Цунама: не виноваты люди в увлечении ее мужа приблудившимся из далеких галактик соблазном. Понимала, что своего мужика сама же и прошляпила. Прищемить бы сопернице нарядный хвост, так не дотянуться до заоблачной выси! Одной, без помощников никак не справиться!
Обормота мужа царица не виноватила. Ветер – он и есть ветер. Волнения без ветра не бывает, и спроса с ветра в любовных играх, что с петуха шерсти. А сердце горело, а сердце кипело, а сердце выстукивало в висках лишь одну засевшую жалом мысль: “О-том-сти, о-том-сти, о-том-сти”!..
Второй бокал убыл в неизвестность с похоронным колокольным звоном. А может, и показалось так под настроение.
– Иногда спрашивают, бывает ли красота страшной? – Дедушка Космос задумался и машинально повторил: – Бывает ли красота... страшной? Что на это можно ответить? Бывает... У всех по-разному, но бывает. Иной молодец по девице сохнет, а повстречает, у него со страху лоб мокнет. Другой статую сотворит, глаз не может отвести. От любви к своему творению усыхает.
У Цунамы по-другому вышло. Красоты царица морей слыла необыкновенной. И любили ее, и нарядами ее волн любовались, что переливались под лучами желтого да зеленого солнышек. О красоте моря слагали песни. А сказок, легенд, да россказней наплели – несть числа. Привыкла Цунама к тому, что все ее любят и превозносят таланты, раболепствуя за удачу. Привыкла жить единственной владычицей людских сердец и не захотела делить власть своей красоты и славы ни с кем!
– До Кометы не дотянусь, на людях-изменщиках отосплюсь! – Порешила и, взглянуть с лица, вроде как успокоилась. Разве что в синих глазах-омутах тревожный сумрак поселился.
Комета знай себе, прилетает, каждые тридцать семь лет, и нет ей никакого дела до страданий цунаминой души. Она не токмо Цунаму, красавца Хета не замечала. Извернется у солнышек и любуется хвостом, что Нарцисс своим лицом. Не слышит Комета стона людского. Не видит, как по-над берегами царица лютует, стоит волшебному вееру распуститься в желто-зеленом небе злосчастной планеты. Раз от разу, стали бояться люди небесного чуда. Так и Цунама не без умысла темный слушок запустила. Это, мол, Комета хвостом ураган раздувает, да на погибель волну нагоняет. Понимала царица: нельзя, чтобы о ней плохо думали. Трусила перед людской молвой. Худая молва – не трава мурава, всегда к беде.
Рассказчик замолчал. Погасли картинки. А за окном стучала в ставень снежная метель. Фея любила слушать истории мужа под аккомпанемент вьюги. Собаки уложили лохматые головы на подлокотники под шершавые ладони хозяина, притушили мерцание погрустневших звезд лопухами ушей и позадумались. В сумеречном свете зашторенных окошек повисла траурная грусть.
– Вы слыхали про закон мерзопакости? – Дедушка Космос окинул притихшее семейство бирюзовым взором, незаметно усмехнулся в усы и, почесывая любимцев за ушами, неторопливо пояснил. – В легенде про Комету все по тому закону получилось.
Предатель идеи собственного рода среди множества миров отыскал-таки секрет вечной молодости! Какой другой закон объяснит подобное святотатство?
Паучелло и Цунама быстро нашли общий язык. Пообещав царице расправиться с Кометой, бишау узнал заветную тайну и сдержал слово. Нет, колдун не убил Комету! К чему брать чужую беду, пускай и на черную совесть? Он прочертил в уме путь странницы и понял, скоро Комета сама столкнется с Хетом. Рассчитать путь любого космического тела, для бишау раз плюнуть. Но для отвода глаз, Паучелло подарил Комете зеркальце, а Цунаме объяснил, что зеркальце волшебное. Стоит сопернице в него заглянуть, станет она пленницей зазеркалья и не заметит его ловушки. Сделка состоялась.
– Финита ля комедиа! – радовался счастью колдун. – Комедия окончена!
Так и вышло, как Паучелло напророчил. Мог он и по-другому поступить: вскружить голову красотой других галактик, положить на планету без людей иль закрутить луной вокруг любого брата Хета. Не захотел. К чему возня? Бишау равнодушны к чужой беде. А равнодушие куда хуже предательства!
– Минуты радости за годы расплаты! – Костяшки пальцев бабушки Время сухо пристукнули по столешнице.
На мгновение горница осветилась сиреневым сиянием. Собаки вздрогнули, но быстро успокоились и снова превратились в статуи эбенового дерева. Звезды на острых мордах зажглись огнями всепобеждающей веры.
– Помните, я говорил, что Комета когда-то была океаном? Представьте глыбу льда, вместившую океан воды! – не прерываясь, продолжил рассказчик, гася волнение псов, призывающим к спокойствию движением ладоней. – Не заметила Комета опасности, разве что обещанная комедия вышла боком Хету.
Часть ледяного панциря испарилась и сгорела в атмосфере. Хету, можно сказать, в этом отношении повезло. Он уцелел. Но удар ледяной головы был страшен: небывалой высоты водяной вал прошелся по планете! Ни горные хребты, ни вершины не послужили ему преградой. А потом, потом начали таять ледяные куски тела Кометы. Очень быстро в теплой воде под горячими лучами двух разноцветных светил, и материки один за другим на века ушли под воду...
С участием и болью следили обитатели избушки за событиями двухтысячелетней давности по картинкам-окнам старого рассказчика. Собаки натужно подвывали, а Фея разволновалась настолько, что попыталась вмешаться и столкнуть Комету с пути. Природа без людей не знает времени.
Строгий взгляд мужа остудил повелительницу вселенских часов. Разве можно вмешиваться в события, не взвесив последствий своего вмешательства? Планету спасти – не штука! С галактикой, случись нужда, придется повозиться совсем всерьез. А дойдет дело до Вселенной? Кто спасет Вселенную?
Легенда закончилась. Но картинки-окна продолжали жить, и по ним медленно ползли кадры беспримерной трагедии Хета. Там – счастливая Цунама с белым комочком души соперницы на дне пучины (царица не успела понять, как страшно она себя наказала); здесь – вздымающиеся в дыму и огне пласты земной тверди. Жирные змеи смерчей над горами озверевшей воды, огнедышащее жерло вулкана и гибнущие под натиском взбесившегося моря города.
А над всем этим ужасом возник в глубине недр и продолжал тянуться, тянуться и тянуться невыносимо утробный гуд, стонущей от кошмара планеты.
– Неужели все погибли? – В глазах-звездочках Малого Пса прозрачными каплями застыли слезинки.
– Нет! – глухо уронил рассказчик, но тотчас спохватился, и речь его выровнялась. – Брат Цунамы, могучий Вулкан, отстоял свои владения. Много дней он крушил волны каменными бомбами, засыпал их горячим пеплом и пугал льдины огненной бородой. И выстоял!
Сегодня он – хозяин единственного на планете острова, похожего с высоты на медвежью морду с распахнутой от ужаса пастью. Кто поймет подобную дань памяти? Прошли столетия, и бишау заселили остров устаревшими роботами.
– Первоклассные роботы у бишау. Не скажешь, что из мертвяков сработаны. Колдовать по мелочи умеют, когда и беззаконие творят. Сотни лет «живут»! – Фея не изменила мнения о бишау, но ценила хорошую работу, да и тему разговора изменить хотела. Тяжелый осадок остался после легенды, рассказанной мужем.
Но Малый Пес проявил настырность.
– Я что-то не понял, ррргав! Где связь между бишаувскими роботами и Кометой? – промямлила собака, испытывая неловкость от вопроса “некстати”.
– Не сегодня! – сурово поджала губы фея. – Делом пора заняться, разлюбезные, а не токмо байки слушать.
– И то... – сказал Хозяин, поднимаясь из кресла и моментально исчезая из избушки вместе с гончими. Старик перемещался в пространстве, не затрачивая на дорогу и доли секунды. Дело не терпит пустых затрат!
– Р-р-раз, и мы на месте, – хвастались собаки. – Р-р-раз, и сцапали Дракона!
3
Подчиняясь закону парности событий, легенде двухтысячелетней давности в этот же день суждено было обрести неожиданное продолжение.
Старику предстояла занудливая работенка по избавлению Крабовидной туманности от накопившегося за столетия мусора. У неряхи в клешнях застряло столько хлама, что они перестали шевелиться. Глупое создание висело в пустоте и выло от злости на всю Вселенную.
– Распустеха ты моя ненаглядная, – выговаривал старик туманности, отправляя мусор тачку за тачкой в ненасытную пасть Черной дыры, используя сверхзвезду в качестве идеального мусоропровода. – Видно лень вперед тебя родилась, дурындушка...
Вокруг хозяина извиваясь от безделья, носились Гончие Псы. Их бесшабашная кутерьма веселила сердце и вносила в скучное занятие старика разнообразие. Подумай дед наперед, чем обернутся собачьи догонялки через несколько средне галактических минут!.. Но, что свершается, то и случается.
Сколько ходок он проделал? Не счесть! Работа у дедушки Космоса всегда ладилась. Самые отпетые Неприятности, опасаясь передряг на свою шею, не спешили баловать волшебника своим верноподличьим вниманием. Только "и на старуху бывает проруха". Ни с того, ни с сего Большой черноухий любимец деда взвизгнул и кувырком влетел под ноги хозяина.
– Что б тебе Черной дырой поперхнуться, – добродушно пожелал собаке дедушка Космос, степенно вытягиваясь в рост по траектории движения, не умышляя Псу ничего дурного.
Оставленное на произвол судьбы убогое рабочее устройство опрокинулось, а старательно уложенный в него хлам разлетелся за пределы туманности. – Вот незадача! Крошечная песчинка, растеряв “подруг”, отыскала в пространстве звездолет и, не найдя себе более приличного применения, врезала по маршевым двигателям корабля. Беда!
– Беда, старуха! – низким шепотом прогудел Властелин Мира, появляясь дома на долю секунды раньше, привычного срока. – Беда! Я помешал людям!
– Они живы? – деловито поинтересовалась старушка, понимая нелицеприятные детали супружеского вмешательства в дела самых хилых творений Вселенной.
– Пока живы. Только мусор сбил корабль с курса, и через четыре с хвостиком года людям не миновать Черной дыры!
– Через четыре, три месяца, семнадцать дней, четырнадцать часов и пять десятитысячных секунды, – уточнила, въедливая бабка, а драгоценные подвески холодно прозвякали из глубины кресла:
– Тик-так.
– Поломка небольшая... – дедушка Космос продолжал говорить спокойно, и только непривычно низкие нотки мягкого говора выдавали Фее неподдельное огорчение супруга. – Песчинка ударила по двигателю! Пока отремонтируют, начнут маневр, шель да шевель – затянет корабль чертово место. Я же и помог дырище: мусора вывалил, на три звезды хватит! Представляешь, как выросла ее зона захвата?
Дедушка Космос огорченно вздохнул и прихлебнул чай с несвойственным для него хлюпом. Старик явно огорчился допущенным промахом. Главные волшебники обходили людские проблемы за сто парсеков.
Старушка слушала не перебивая. Фея знала, космические странники не пострадают от оплошности мужа. Он не допустит. Разве что, сама вина его вызывала у нее известные сомнения. Случайностей не бывает! Причина падения подлежала тщательному пересмотру. Очевидное – не всегда, правда! Иногда отыскать блоху в стерильных космах Гончих Псов легче, чем разглядеть бросающуюся в глаза истину. И Фея, наскоро пролистав семитомник сочинений о Шерлоке Холмсе, начала следствие по делу "О песчинке" с просмотра событий на месте происшествия.
Не вникая в тонкости первопричин, Гончие Псы вынесли себе суровый приговор! Повизгивая от ненависти к ошейнику, они приковали друг друга к стене кузницы железными цепями, которыми хозяин скручивал лапы звездным Драконам, чтобы не царапались при ремонте зубов и когтей. Псы молча сидели, уставившись потухшими звездами души в стену, и с надрывом зевали на прокопченные бревна, ибо с другой стороны зияла пустота пространства и зевать, было решительно не на что. Верные служаки не сомневались в правильности принятого решения. "Верному Псу не положено сомневаться! Пес исполняет долг честно, быстро и без размышлений".
Пока “стадо” предавались покаянию с наслаждением самоистязателей, а дедушка поглощал сто семнадцатую кружку чая с малиной, дабы пропотеть и перестать переживать “за промашку”, бабушка Время просматривала свои волшебные картинки, анализируя запутанное с ее точки зрения “Дело” глазами стороннего наблюдателя.
– Они сами лезли в петлю! – неожиданно заключила фея, указав мужу на серебристую туманность по курсу звездолета. – Видишь, как туманность искажает размеры зоны захвата Черной дыры?
– Стоит ли отгадывать или перевирать задумки людей? – Хозяин избушки поворачивал изображения супруги так и эдак, вникая в ход рассуждений доморощенного сыщика. Наконец, он решительно отодвинул от себя очередную сто сорок девятую кружку. – На мой взгляд, летчики предусмотрели нужный маневр. У ребят с Желтого Карлика к Центавру накатанная трасса. Впрочем, схожу к ним! Посмотрю!
Владыка Вселенной исчез из избушки и появился на картинке рядом со звездолетом быстрее, чем старушка успела согласно кивнуть.
“Ну и торопыга”, – ласково подумала фея, увеличивая изображение и вглядываясь в очертания звездолета, корпус которого со стороны напоминал первобытное колесо с шаром, на месте втулки и короткими спицами-переходами. По выпуклому борту космического дома людей светилась надпись:
"ПИОНЕР ВСЕЛЕННОЙ".
"Песчинка" дедушки Космоса висела рядом с раструбами двигателей. Экипажу удалось отвести "подарок" Большого Пса от корабля. Глыба лениво переворачивалась и холодно высверкивая ледяными кристаллами граней нехотя уплывала в пространство.
– Не повезло вам, ребята! – машинально отметила бабушка Время, наблюдая за суетой возле двигателей под слепящие вспышки сварочных аппаратов. – А не повезет, по всему, еще больше. И очень скоро! – Волшебница издала короткий вздох. Синий платочек, ненароком, пробежался по лучикам морщин под глазами и исчез в складках ее домашнего платья “в горошек”. – Здесь мы не причем.
Укрытый от людских глаз волшебством, Властелин Порядка стоял поодаль от людской суеты сует и загибал, почерневшие от въевшейся копоти, пальцы.
– Что ты там высчитываешь? – рассерженно пристукнула сухой ладошкой хозяйка часов о жесткий подлокотник кресла. – Лети домой, счетовод! Покажу тебе горькие радости твоих “пионеров”.
Сухощавая и прямая с откинутой назад головой и сжатым в узкую полоску ртом, наблюдала суровая Фея за напрасными по ее убеждению потугами экипажа. Обыденный с виду труд людей, если в чем и убеждал Хозяйку времени, так единственно в неведении астронавтов об уготованной им трагической участи.
Вдруг суровые складки лица Феи разгладились, а под короткими седыми бровями озорно блеснули аметистовые глаза. Сухая ладонь задорно пришлепнула по столешнице. Дедушка Космос на картинке забрался вовнутрь “колеса”, не соразмерив своего роста с габаритами корабля, и что то рассматривал там, переворачиваясь с одного бока на другой. Стальной корпус не скрыл полностью хозяина Вселенной. Из обшивки продолжали торчать грубо подшитые светлые валенки старика с полукружьями черных заплат на пятках. Валенки описывали в пространстве немыслимую дугу и, в сочетании со строгим абрисом звездолета, смотрелись совершенно вульгарно.
– Подтяни ноги, – посоветовала мужу Великая Фея, улыбнувшись уголками губ и собираясь заглянуть в прошлое экипажа, едва не убрала картинку. Убежденная в правоте своих выводов, она даже не дала себе отчета, а для чего оно (это прошлое) ей понадобилось.
Валенки скрылись, а из недр "колеса" появилась стянутая золотистым ремешком голова Великого волшебника. Бирюзовые глаза светились восторгом и умилением.
– Старуха, – позвала голова почему-то шепотом, – Старуха, дуй сюда!
Миллионы километров никогда не являлись преградой при общении супругов.
– Что стряслось, мой повелитель?
Через мгновение строгий лик в обрамлении алмазных подвесков занял место по соседству с серебряными кудрями Хозяина Мироздания. Поддерживая жену под острый локоть, старик молча увлек бабушку Время вовнутрь прямо сквозь обшивку, систему трубопроводов и перекрытия потолков.
– Здесь! – прогудел растревоженным шершнем дедушка Космос на ухо заинтригованной Фее. – Мальчишка родился за семь секунд до удара. Я случайно подслушал разговор его матери с доктором.
Хитросплетения внутриутробного дизайна "Пионера" перестали мельтешить перед глазами. Волшебники остановились под мягким светом неоновых ламп перед высоким столом на колесиках. На обитой мягкой тканью поверхности, в окружении сверкающих приборов, лежал голый крошечный человечек.
– Какое чудо! – неожиданно для себя прошепелявила Фея, залюбовавшись младенцем. – Скуластенький, глазастый какой! А носишко то, а пяточки! – Суровое лицо Великой колдуньи озарила счастливая улыбка, от аметистовых глаз потянулись лучики морщинок умиления. – Смотри, как кулачишки-то сжал! Понимает, чертенок, в жизни без драки не обойтись. Никакой Черной дыры! – Ласковые лучики разгладились, и в сторону дедушки Космоса метнулись жесткие черные молнии. – Экипажу дарствуем жизнь, но ребенка забираем к себе!
– Одумайся! Ему мать нужна, – прогундел миролюбиво старик. – Мать, отец и уход, чтобы рос крепким мужиком.
– Что это я? – Расслабленная рука Феи прошлась по увлажнившимся лбу и щекам. – Надо же, околдовал, разбойник! – Шутливо пригрозив разбойнику пальцем, бабушка Время вновь посерьезнела. – Все равно никаких Черных дыр! Дитя не может отвечать за глупости родителей! Твоя корзина под мусор и в стороне постоит; не прокиснет, покуда они пролетят...
Вернувшись в избушку, старушка поспешила извиниться, что не успела заглянуть в прошлое и понять намерения экипажа.
– Не стоит волноваться! – успокоил Фею супруг. – Я был в рубке управления полетом и разобрался что к чему. – Старое кресло уютно скрипнуло под тяжелым торсом хозяина. – Экспедиция от Желтого карлика летит на Хет. Они прозвали его Морской планетой, и я не сразу сообразил, что это тот самый Хет, из легенды.
– Что потеряли люди на Хете? – Брови старой феи поползли к скупо сверкнувшим подвескам, а сухие костяшки отстучали по столу дробь морзянки.
– Не потеряли, а нашли разумную жизнь! – Дедушка Космос глубоко свесился с кресла, и оно натужно заскрипело, словно собираясь расплакаться. – Куда подевалась наша "скотина"? Надо и собак ввести в курс дела. – Заботливый хозяин сотворил чудо-картинку и обнаружил гончих за кузницей. – Чего позабыли за кузней, ребята?
– Дурью маются, – ответила за собак бабушка Время. – По случаю скудоумия, сами себя наказали!
– Вы не поняли предыдущего разговора, – выговорил Хозяин собакам с несвойственной по отношению к любимцам серьезностью. Сделав руки длинными, дедушка Космос сбросил цепи и втащил самоистязателей в горницу. – Наказание не придумывают, мои разлюбезные! Накопите Зло на свою шею, наказание само вас разыщет! Люди называют его «кармой». И нечего хвостами вертеть, подлизы вислоухие. Садитесь, лопайте и слушайте! Продолжение легенды начинается.
Фея сотворила миски с мясными косточками и те, кувырком перелетев через стол, с легким перестуком устроились перед собачьими мордами.
– А-ам! – Очищенная до блеска посуда исчезла за ненадобностью. Сыто облизываясь, собаки растянулись на полу возле хозяйского кресла и, прижав ушастые головы к вытянутым вперед лапам, приготовились слушать.
По словам дедушки Космоса "Продолжение" легенды началось с посещения Хета двумя разведчиками Желтого карлика.
– Кто подбросил яйцо, в дыму разведчики не разглядели. А вылупившегося хаттона называют между собой медвежонком. Знают, что он птице-человек, но звать его медвежонком им нравиться больше. Я говорил, в “докометины” времена хаттоны заселяли все материки Хета и слыли разумными помощниками людей...
– Стоп! – решительно прервала рассказчика бабушка Время и сильно хлопнула морщинистой ладонью по столу. – Я разглядела виноватых в помехе!
– Неужели? – Бирюза деда одарила старушку восхищенным удивлением.
– Сам посмотри!
На восстановленной Феей картинке, старик увидел Крабовидную туманность, резвящихся собак и себя с тачкой, полной несусветного хлама.
– Эта картинка нам знакома, – иронично заметил старик. – Справа в пяти парсеках висит Черная дыра или, как ты ее прозвала, моя мусорная корзина.
Но Фея не обратила внимания на иронию мужа. Сосредоточив взгляд на изображении, она повернула его таким образом, чтобы все увидели обратную сторону космической неряхи.
– Теперь видите? – Аметисты старухи разгорелись от вдохновения, и она обвела присутствующих торжествующим взором. – Вот он, кудрявый пакостник!
На повернутой колдовством картинке отчетливо просматривалось черное клубящееся облако с разноцветными молниями внутри.
– Вот кто прятался за правой клешней, пока ты чистил левую.
От облака отделился красный сгусток материи и стремительно полетел в сторону резвящихся псов.
– А это его молния. Видишь, кто и чем тебя подсек, Большой Пес? – Хозяин Мироздания начал фокус с рукой с явным намерением ухватить бишау за шиворот и допросить колдуна с пристрастием.
– Не надо! – остановил волшебную руку на полпути голос Феи. – Бишау имеют право на защиту своих колоний. Сам сказал: – Люди летят на Хет!
– Раньше могли пораскинуть мозгами и не допустить разведчиков Карлика!
– Здесь ты прав! Спохватились бишау поздно. Землетрясение не помогло.
– А хаттон? Зачем впустили на корабль хаттона?
– Ты запамятовал, мой друг, кто подбросил яйцо разведчикам? – с язвительной ноткой упрямства заметила Фея. – Смею напомнить, яйцо подбросила Яга!
– Яга? – изумился дедушка Космос. – Право слово, запамятовал! Не присмотрелся, чья тень промельтешила в дыму. Мне и в голову не пришло, что это могла быть Яга!
– На редкость... умный робот. Чуть не сказала, “женщина”. Вопрос не в том! Кому прикажешь помогать? Людям или бишау?
– Экипаж не из пугливых, могут и с нечистью пообщаться. Надо будет, сотрем из памяти! – Волшебник принялся мять бороду, между тем, как другая пятерня уверенно потянулась к затылку. "Вот незадача?!"
– Не пройдет! – Аметисты старухи занырнули в бесконечность. – Без нашей помощи дело примет скверный оборот. С ума сойдут или сбегут в пространство. У меня есть приемлемый вариант. Дайте минуточку, чтобы заглянуть вперед... – Фея сосредоточилась, Лицо ее приобрело то напряженное выражение, с которым она просматривала будущее на больших скоростях волхования. – Все пройдет хорошо, – успокоила она, наконец, мужа и собак. – Люди узнают о Яге не сразу. До Хета далеко, и мы успеем подготовить экипаж к встрече с непознанным. Возможны осложнения, разумеется. Так сказать, варианты судьбы!
– Хотелось бы знать, каким способом? Я говорю о подготовке экипажа, – неуверенно вякнул Малый Пес и виновато застучал хвостом.
– Действительно, каким?
Дедушка Космос потрепал собачьи уши. Пес правильно выразил и его мысль. Аметисты Феи заиграли вдохновением:
– К Яге и прочей нечисти, людей приведет наш Криккрак! А мы приучим к волшебству самого мальчишку. В детстве легко ко всякому привыкают! Бояться тонкого мира мальчик не будет. А когда разбойник подрастет, научим колдовать.
– Ты говоришь о том младенце с корабля? Почему такое странное имя?
Дедушка Космос оторвал руку от затылка собаки, переполняясь восторгом и недоверием к изобретению Хозяйки вселенского времени. "Ну и голова! Надо же такой план прокрутить за несколько секунд! А не получится чего?"
– Не сомневайся! Криккрак, тот самый разбойник с Пионера Вселенной, и наш названный внук! – Перлы вдохновения полыхали с неослабевающей силой. – Криккраком мальчика назовет робот. Я хотела сказать, родители с подачи робота. Но, чтобы никто не сомневался в его колдовском предназначении, ты прямо сейчас придумай малышу отличительный знак!
– Знак? – Рука старика зависла в районе пегой бороды и поползла к, сохранившим черноту усам, влекомая жгучим желанием перебраться к затылку. Задачи сегодня сыпались на голову Властелина в неослабевающем темпе.
– Знак, знак! – Затеребила бороду мужа нетерпеливая фея своими расторопными пальцами. – Думай быстрее, старый! Не хочу подсказывать, я тот знак видела. Но Знак должен быть твоим от начала до конца. Знак, как символ нашей общей с тобой идеи.
– Легко сказать "думай", зная наперед, о чем надо думать! – Дедушкина пятерня неестественно медленно достигла-таки тыльной стороны головы. – Рога ему сотворить из золота с алмазами и раструбами кверху, чтобы сами гудели, когда мальчишка идет. Вполне симпатично будет?!
– Кончай поставлять уродов во Вселенную, чародей! – Возмущенная старушка пребольно дернула благоверного за бороду. – И поторопись, наш внук скоро проснется!
– До чего настырны старые бабки! – басовито расхохотался дедушка Космос, обнимая угловатые плечи жены. – Твоя взяла, есть у внука отличие!..
4
Покуда старики судачили о будущем «разбойника», на Пионере Вселенной полным ходом шла подготовка к торжеству по случаю наречения новорожденного. К обряду готовились исподволь, без торопливости. Составляли гороскопы, сверяясь с магией чисел, расположением светил по земной карте неба и пожеланиями близких. На космическом корабле чужих нет, а имя – штука серьезная. В старину говорили, имя да судьба одной дорожкой ходят.
Ремонт завершился. Малыш чувствовал себя великолепно. В шаре-ступице “колеса” по деревьям корабельного сада развесили гирлянды переливающихся радугой огней, припасенных запасливыми хозяйственниками к рождественским и новогодним праздникам по Земному времени.
Когтевы ждали дня наречения, радуясь предстоящему событию наряду со всеми астронавтами. Правда, одно загадочное происшествие смущало, если не сказать растревожило, родительские чувства. С месяц тому назад, голубые глаза мальчугана вдруг полыхнули лучистой синевой!
Настроение малыша неведомым образом “управляло” загадочным сиянием: смеется – глаза источают синие или голубые волны, но стоит на скуластенькое личико набежать тени тревоги, их свет становится фиолетовым, иногда густых почти черных оттенков.
Отец мальчика (высокий, широкоплечий и черноусый красавец-геолог) отнесся к феномену глаз сына спокойно, заверяя жену, что встречал нечто подобное в путешествии по Гималаям на родной Земле. Однако мать (профессиональная летчица) непроницаемо спокойная женщина с чертами привлекательного восточной загадочностью лица, переживала происшествие с “родной кровинушкой” значительно сильнее. Какая мать не трепещет перед здоровьем своего чада?
В противовес ее волнению, доктора “Пионера Вселенной” сохраняли убедительное спокойствие. "Медицина" корабля выдала заключение: у Когтевых растет редчайшей породы крепыш. Благополучный исход самой экспедиции вызывал у корабельных эскулапов, не в пример, большие сомнения.
От матери малыш унаследовал идеальные пропорции тела, высокие скулы, крылатый размах необычайно подвижных черных бровей и удивительно спокойный нрав. Синие глазищи и высокой пробы золото волос с медным отливом, расчетливую способность к “взрыву” и убежденность в принятии решения мальчик перенял у отца.
Выводы о характере малыша могут показаться преждевременным, тем не менее, плача новорожденного не слышал никто!
В пасмурные дни тревоги за исход экспедиции праздник наречения пришелся как нельзя ко времени. Разговоры об имени малыша отвлекали, увлекали, приводили к спорам и даже к неожиданным техническим новинкам.
Первую подарили медвежонку. Аборигену с Морской планеты поручили узнать, каким именем экипаж предлагает назвать мальчика. Приспособленный к косматой руке магнитофон мишка носил с гордостью заправского репортера.
Грамоты птице-рукий не знал, и ему было наплевать на проблему. Его волновал один распроединственный естественный для подростка вопрос: “Когда маленький друг подрастет, и с ним можно будет играть по-настоящему? А как его называть, можно придумывать на каждый день. У него, мишки, настоящего имени нет. Кому от этого хуже?”
Вместо бесконечных блужданий по коридорам в поисках, не опрошенных астронавтов, медвежонок повадился ходить в лаборатории, что соседствовали с жилыми каютами. В переходах он откровенно боялся заблудиться, и скоро район лабораторий заметно опустел.
– Скикакажитете пипопапожалуйста, пикикикак пихихотели пи назвивать пимимамальчикика.
Один раз такая фраза из уст птице человека воспринималась вполне терпимо. Повторенная семь или сорок три раза, она вызывала ноющее ощущение оскомины. Астронавты, чей путь по делам пролегал в районе лабораторий, заслышав издалека щебечущее "скикака и пипопа", предпочитали идти в обход
Докучливой пытки назойливого социолога ловко избежали одни кибернетики. На корабле их прозвали "умственными ребятами". Кибернетики установили на дверях фотоэлементы с таким расчетом, чтобы рост медвежонка не позволял перекрыть тенью верхний из них. Замок не открывался, и “мучитель” неизменно оставался "с носом". После двух неудачных попыток мишка забыл дорогу в лабораторию кибернетиков, но "гениям" еще предстояло убедиться в глубоком философском смысле пословицы: не рой другому яму.
Приключение с кибернетиками произошло в праздник наречения. В тот памятный вечер экипаж “Пионера Вселенной” собрался в центре сада, где аллеи образовали вместительную площадку, покрытую пластиком "под паркет". Играла музыка, щекотали ноздри продымленным уксусом шашлыки и сияли гирлянды. На возвышении стоял, сверкая доспехами, робот-нянь – чудо кибернетической техники в честь малыша.
Уверенные в способностях изобретения, “умственные” предоставили роботу возможность самостоятельно сдать экзамен по профессиональной подготовке патронажной медицинской сиделки. На могучей спине, избегая лишних вопросов, переливалось светящейся краской единственное пояснение – "Железяка".
Надо отдать должное, Железяка справлялся с поручением великолепно! Он пел колыбельные песни, и мягкий совсем не механический тембр его голоса ласкал слух изысканным баритоном. Одновременно его стальные в пластиковых перчатках руки мастерски пеленали куклу, изображавшую младенца, вдевали нитку в иголку или выгибали из дюймовой арматуры изящные спирали.
Словно ожидая каверзы завзятых юмористов, робот, нарочито не спеша, отвечал на вопросы. Повернув в сторону вопрошающего голову Аполлона зрелых лет, Железяка отыскивал среди толпы собеседника и, смерив того влажным взглядом удивительно настоящих глаз, говорил голосом, исполненным уважения и собственного достоинства.
Вопросов задавали много. Правила ухода за детьми, знание литературы, живописи, скульптуры. Основы различных наук вплоть до археологии и нумизматики. А одного “любителя” сантехники нянь (совершенно без эмоций) заставил прослушать полный текст инструкции по технике безопасности, заботливо придерживая остряка за локоть через ароматизированную салфетку туалетной бумаги.
Неожиданности начались сразу после открытия торжества Начальником экспедиции, Главным астронавтом корабля или просто Командиром, как все его называли.
Железяка первым попросил слова!
– Подожди! – запротестовали гости.
– Дай людям сказать!
– “Умники”, уймите свою кастрюлю!
– Командир, дай слово родителям!
– Стоять, консервная банка!
Эти, и подобные им, выкрики сопровождали Железяку пока он, по-прежнему поражая гостей праздника изысканностью манер, протискивался к возвышению. Но стоило роботу занять место рядом с квадратной статью командира, зрители успокоились. Настойчивость няньки всем пришлась по душе.
– Пускай высказывается!
– Не жалко.
– Молодец, кастрюля! Валяй покороче!
Небрежным поднятием руки человекоподобный механизм попросил у гостей внимания, вполне профессионально прокашлялся и произнес короткую, полную философского осмысления, речь:
– Люди! Не спрашивайте ответа за все, что услышите, с моих создателей кибернетиков. Они не знают его! Я не понимаю причин, побуждающих меня говорить перед вами в час наречения младенца. Мной руководят силы, перед лицом которых человеческая воля ничтожно мала! И эти силы из бездны мироздания понуждают меня напомнить вам, что у человечества множество примеров, когда делу присваивалось имя, его свершившего! И, наоборот, много славных имен в память великих свершений.
Нет необходимости ворошить прошлое. Ваше сегодня, по своему величию не уступает любым заслугам человечества!
Железяка замолчал и элегантно наклонил светлокудрую голову, словно прислушиваясь к советам невидимого высшего существа. Пораженные смыслом сказанного, притихли самые нетерпеливые.
– Какому имени отдать предпочтение? – продолжил робот, и в тишине его бархатный баритон прокатился по саду громовым раскатом. – Можем ли мы в простом имени отразить и запомнить всю Боль и Величие вашего подвига, вопреки опасности и разъедающему сердца страху? Я слышу мудрый совет! Для этого достаточно осознать, какая правда ведет вас к цели? Что подвигает вами? Отвечу коротко – вера в Жизнь! Вера в праздник Разума!
Железяка снова сделал паузу и приподнял руку указующим перстом кверху. Астронавты дружно задрали головы, но кроме затемненного “под ночное небо” купола с рыцареподобной фигурой все того же Железяки в овале экрана ничего не увидели. А нянь продолжал держать речь, и его невозмутимости мог позавидовать сам Главный астронавт, он же Командир и Начальник межзвездной экспедиции.
– Выходом в Мир за семь секунд до аварии, малыш самим фактом своего рождения утвердил истинность вашей веры! Два звука, прозвучавшие один за другим выразили в тот критический момент главную суть нашего с вами существования. Звуки, которые можно смело назвать символами Жизни и Смерти!
Первым, еще раз подчеркиваю, первым прозвучал Крик пробудившегося к жизни и свету разума! Потом вы услышали удар... Крак! – громыхнуло во всех отсеках суровым напоминанием неумолимости законов Вселенной.
Оно, именно это судьбоносное сочетание звуков, есть подлинное и данное природой имя новорожденного. Крик – Жизнь, крак – Смерть. И вечное первенство Жизни перед Смертью. Извечное торжество Жизни! Криккрак! – истинное имя мальчика! Криккрак, и никакое другое!
Квадратные командирские плечи покачнулись при развороте стального корпуса няньки к родителям виновника торжества. Оплошность безупречно точного механизма бросилась в глаза. Несколько минут тому назад неловкое, по отношению к людям, движение выглядело бы серьезной недоработкой кибернетиков. Сейчас же предупреждение робота о влиянии на него неких Высших сил, в сочетании с его яркой доказательной речью, приобрели тревожный и захватывающий дух оттенок.
– Не совершите ошибки, добрые люди! – продолжил между тем нянь свою, более чем странную для робота, речь. – Никто не отнимает вашего права назвать сына любым именем. Но имя Криккрак дала малышу сама Природа!
Вдумайтесь в числовую магию этого имени! В последовательности букв, его составляющих: 3+9+1+3=3+9+1+3. 16=16. Или, по правилу извлечения теологического корня: 1+6=1+6. 7=7! Имя вашего малыша составлено из священных чисел Вселенной! Оно – ключ от мироздания! Имя, в котором торжество Жизни равняется величию Бессмертия! Имя, которому суждено стать символом великой тайны бытия! С этим именем ваш сын достигнет звезд и его Дело превысит самые смелые ваши ожидания. Не соверши ошибки отказом Природе! О, Homo sapiens!
Последние слова заключительной тирады застали робота перед матерью малыша в позе оруженосца, принимающего посвящение в рыцари.
В заполненной звенящим напряжением тишине, мама мальчика повела себя удивительно спокойно. Закалка летающих людей проявляется именно в таких, как их принято называть "нестандартных" ситуациях. Приблизившись к коленопреклоненному Железяке, она наложила обтянутые белыми перчатками руки на его литые плечи и тихо сказала:
– Я, согласна! – Прелестное и порозовевшее от смущения личико приподнялось и одарило мужа лучами любви. Тонкие брови изломились крыльями черной чайки. – Я согласна. Как ты, отец? Мы согласны?
Геолог молчал. Отважный и скорый на решения в смертельно опасных ситуациях, землепроходец легко тушевался в минуты повышенного внимания к собственной персоне. Вынужденный отвечать перед массой народа, он разволновался до такой степени, что вислые усы под горбатым носом казались черными мазками по белому холсту. Судорожно сглотнув, он сумел заставить себя утвердительно кивнуть, после чего окончательно стушевался и мучительно покраснел.
– Мы согласны?
Растерянность вдруг отпустила.
– Мы оба согласны! – поторопился исправить неловкость непозволительно долгого размышления геолог. – Прекрасная речь! Прекрасные слова и, в конечном счете, прекрасный совет, друзья! “Жить в ладу с Природой”. Устами робота… чудесно… восхитительно! Имя сына – Криккрак Николаевич Когтев!
Грохот снежной лавины, при известной доле воображения, не покажется большим преувеличением апофеоза торжественной церемонии. Взрыв восторга, медный рев оркестра, треск петард фейерверка и гул начинающегося карнавала поставили первую веху начинающего сбываться предсказания Верховной колдуньи Мира.
И только кибернетики, создатели чудо-робота, на праздник не пришли. Замок "от медвежонка", по непонятным причинам, отказался выпустить "умственных" за пределы лаборатории. Обратиться за помощью извне в таком пустяке, кибернетикам казалось верхом ущемления профессионального достоинства. Поминая своих родственников известными изречениями народного творчества и пропуская праздничное веселье, изобретатели потели в плену собственной "гениальной" идеи.
– Не рой другому яму! – заклинанием долбили “умственные” древнюю как Мир истину, шустро разбирая дверь изнутри и… вынимая до мелочей исправный замок из гнезда, – Господи, отведи нашу беду!
Выбравшись, наконец, в пустой коридор пропотевшие "умники" к своему удивлению обнаружили, что их надули самым бессовестным и примитивным образом. На палке перед нижним фотоэлементом, имитируя тень медвежонка, висела промасленная тряпка из ящика под ветошь. Прикрытый "неизвестной" рукой электронный глаз надежно удерживал дверь на запоре, а с нею и любителей спокойной жизни.
– Взрослые медведи на планете наверняка волшебники, – говорили астронавты между собой, без труда вычислив "изобретателя" путем умопомрачительных дедуктивных рассуждений старины Холмса.
– Звери, они! – неизменно вставляли "умственные", случись им участвовать в разговоре. – Хитрые и наглые звери.
Но всерьез на медвежонка не обижался ни кто.
5
Летело время, и летел звездолет. И ничего особенного не происходило. Закаты в корабельном саду сменялись рассветами в точном соответствии с Земными сутками, Криккрак с медвежонком росли, и дружба ребят (так, не делая различий, привыкли их называть) росла и крепла день ото дня. Учеба, радости, проказы, сдобренные родительским адреналином, труд – все напололам.
Кибернетики по-прежнему не оставляли детвору своим вниманием и старались вовсю мощь. В их умственные головы запала безыдейная идея, довести Железяку до степени совершенства, превратив робота из занудливой няньки в полноправного друга подопечных. Загвоздка состояла единственно в том, что нянь в силу своего предназначения стоял на пути к необузданной свободе юного поколения, и этим объяснялось все!
Интересы ребятни и взрослых неумолимо разбегаются и требуют упорного поиска путей для сближения. Нянька, охранник, учитель, полигон для испытания, козел отпущения. Кто угодно, в конце концов, только не настоящий друг! В лучшем случае, тренер или партнер в играх, не более того.
На первых порах медвежонок был закоперщиком большинства проделок, ведущих прямым путем... подальше от надоедливой опеки. К напримеру (мишка после праздника залип к репортерству, выправляя свою человеческую речь с помощью магнитофона) изучение химии привело ребят к созданию липучей не сохнущей краски. Полное ведерко друзья закрепили над проемом люка, и Железяка, в целях безопасности вышагивающий впереди проказников, опрокинул его на себя. С последствиями... без виноватых.
А занятия электротехникой закончились для робота совсем ни к черту! Ребятня изготовила не примечательную с виду "веревочку" и подключила к ней напряжение в три тысячи вольт. Стальные руки няньки, исполненные из лучших сортов нержавейки, в результате детской шалости отгорели по локти. О магнитных ловушках, самозапирающихся дверях, залипающих глаз няньки и говорить не приходиться. Нянька прошла все!
Проказы друзей поощрялись, несмотря на явно недопустимую, с точки зрения незрелых воспитателей, цель: нянек меньше – свободы больше.
Исключив нравоучения, взрослые упрямо приспосабливали Железяку к любым, условиям охраны жизни подопечных. Астролетчики понимали истину – друзья не шкодят, а на свой манер учатся мыслить и применять знания на практике. Разве наказывают за стремление к знанию? Безнравственность наказаний ни у кого сомнений не вызывала. Пятилетний Криккрак мог растолковать любому приверженцу силы, что наказание, по сути, плод больного воображения дегенерата. Что оно – есть умственное бессилие при физическом или ином превосходстве. Человека можно учить или лечить. Третьего – не дано! Знакомая песня, не правда ли?
Боевые искусства, плавание с прыжками в воду, акробатика, бег, упражнения на вращающихся качелях и подкидных сетках, бокс, стрельба и гимнастик
Обсуждения Волшебники