И снова я сижу дома одна, перед белым, как снег листом бумаги, и никак не могу сосредоточиться. Она – добрая, бескорыстная учительница, а он - красавец-террорист по неволе, потерявший свой путь в жизни. Они тянутся друг к другу, но никак не могут преодолеть пропасть, разделяющую их бесконечно разные миры! Много пафоса и трагизма, но мало смысла. А так все красиво начиналось! Я понимаю, что такая история не может иметь хороший исход, а о плохом писать – рука не поднимается. Да и не могу я прикончить главного героя, - зачем тогда вообще все это нужно? Ведь он такой необыкновенный: среднего роста, широкоплечий Апполон, с деньгами и чувством юмора в придачу! Но не это главное. А главное – его глаза, два бездонных темных озера, в которых я тону уже не в первый раз. Южная кровь добавляет ему темперамента, а его теплые руки дарят бесконечные ласки и наслаждение! Они будто созданы для того, чтобы обнимать меня, но никак не оружие! Вот всегда у меня так: заведу героев в безвыходную ситуацию, и сама не знаю, что с ними делать!
Так вот и сижу над белоснежным листом со стеклянными глазами, вертя в руке (простите за тавтологию) ручку. Передо мной проходит множество сцен: одни из них реальны, другие вымышлены, одни заставляют улыбнуться, другие – всплакнуть, а некоторые и вовсе вызывают истерику, но все это – мусор, и таковым останется, пока в какую-то волшебную секунду эти сцены вдруг не соединяться в единую цепь событий, и в моей сумасбродной голове не родиться новый сюжет. Это ни с чем не сравнимое чувство, и ради него я готова бы забросить всех и вся и закрыться дома в полном одиночестве. Но сегодня, похоже, мне этого не испытать.
Стрелка медленно ползет по циферблату, скоро уж ночь за окном настанет, а Ольга все никак не решит, способна ли она отказаться от всего, что имела, и уехать со своим террористом, куда глаза глядят. Я задаю этот вопрос себе, но никак не могу представить себя в постели с террористом! Могу с кем угодно (тут и представлять-то нечего): с миллиоционером, с бандитом, с иностранцем, вообще не пойми с кем, то есть без определенного рода деятельности, а вот с террористом - не могу, хоть убейте!
***
Зима, казалось, пролетела быстро, и вот уже скоро, очень скоро зажурчат ручьи, и соловьи затянут свои звонкие песни, но ударили морозы, и время будто остановилось. Бац, словно молотом по голове, и жизнь остановилась вместе с ним. Я продолжала ходить на работу, но никакого удовольствия не получала. Дети вдруг превратились в злобных гоблинов, любимый английский – в китайскую азбуку. (Как объяснить правило двум десяткам злобных чудовищ, когда для тебя самой оно не имеет никакого смысла?) Уютный класс стал холодным (в прямом и переносном смысле слова) и чужим, цветы на подоконниках поразила падучая болезнь, и я плюнула на них, даже не пытаясь спасти. Решила, пусть, как говориться, выживает сильнейший!
А вечером я приходила домой, зарывалась в подушку и начинала рыдать. Или просто сидела на диване и бессмысленно пялилась в одну точку, утешая себя лишь надеждой на то, что это обычная зимняя депрессия, которая пройдет с первым весенним лучом. Но не тут-то было!
К середине января все поняли, что морозы – это навсегда, и начали выползать из домов. Дети вернулись в школу, классы занимались в полном составе, а я, верный своему делу педагог, вдруг поняла, что не могу больше учить, не могу выносить этого их всеобщего безразличия к себе и миру вокруг, не могу больше бороться с хамством, не могу учить их верить в светлое и доброе, потому что сама, кажется, больше не верю. А, значит, все напрасно.
Теперь я рыдала не только дома, но и в учительском туалете, с сигаретой в руках. Слава Богу, этого никто не видел…
- Это только мне одной так плохо? Ответьте мне, пожалуйста, потому что я так просто больше не могу! – обратилась я к подругам, когда мы, наконец, оказались в любимом кафе. – Может быть, если вы тоже собираетесь повеситься, утопиться и отравиться, этот факт хоть как-то облегчит мое плачевное состояние?
- Морозы достали, это правда, - с грустной улыбкой ответила Лиза.
- Чего ты так убиваешься с такой-то новой сумкой? – Попыталась пошутить Мила, но я проигнорировала ее экспромт, потому как ждала реальной помощи.
- Вы не поняли. Мне действительно плохо: работать не могу, отдыхать не могу, есть не хочу, спать не хочу…
- Ты вообще хоть чего-нибудь хочешь? Возможно, надо узнать, что это, осуществить свое желание, и тогда тебе полегчает? – Предложила Мила.
Мила была моей лучшей, самой близкой подругой на свете. Наше общение началось всего несколько лет назад, но тем оно было крепче, ведь мы выбрали друг друга осознанно и по доброй воле, а не потому, что учились в одной группе или ходили к одному косметологу. Милку я обожала со всеми ее достоинствами и недостатками, с ее своеобразным характером и стойким стремлением к независимости. Единственное, что мне в Миле не нравилось, так это полное нежелание заняться собственной фигурой. Не понимала я, как можно девушке в 23 года носить лифчик размером «Д» и эти жуткие складки на животе, будто она только что родила! Но, главное, сама Милка чувствовала себя вполне комфортно и покупала исключительно коротенькие обтягивающие водолазки и блузочки. Бесспорно, размер ее груди впечатлял мужчин, но, в основном, лишь тех, кому за 40 – истинных ценителей женской красоты, чаще, конечно, женатых да с детьми. Но Мила не унывала и продолжала утверждать, что сексуальная неудовлетворенность поможет ей сделать миллион.
- Так чего же ты хочешь? – Спросила она.
-Нажраться, - обреченно ответила я и уронила голову на стол.
- Нажравшись, ты снова позвонишь сама знаешь кому и только усугубишь свою депрессию, - резонно заметила Мила.
- Оль, - вступила в разговор Лиза, - по-моему, нам срочно надо с тобой что-то делать! Предлагаю отвлечься и обсудить планы на майские праздники.
- Конечно, ты уезжаешь скоро на горный курорт отдыхать, а потом еще к родственникам на Кавказ, где тебя ждут горячие южные мужчины, - с завистью ответила Мила и обратилась ко мне: - Она еще и май хочет с нами обсудить, ты посмотри на нее!
- Но вы же работаете и сами говорили, что не можете просто все бросить и поехать, - попыталась оправдаться Лиза, хоть и так понимала, что Мила обижается не всерьез.
- Однако это не мешает нам тебе завидовать, - ответила с улыбкой я. – Кстати, какие у нас планы на выходные? Может, потанцевать куда поедем, пока я окончательно не раскисла?
- Даже не знаю, - замялась Лиза. – Я сейчас каждую копейку берегу для поездки, сами понимаете. Может, в кино?
- Как можно сравнивать кино и ночь в клубе? – Раздраженно спросила я и посмотрела на Милу в поисках поддержки.
- Я, скорее всего, уеду в Павлов-Пасад к подруге, - пожала плечами Мила.
- С каких это пор у тебя появились подруги кроме нас? – Поддела я Милу. – Наверняка там собирается компания, не лишенная привлекательного мужского общества?
Мила загадочно улыбнулась, и мы с Лизой поняли, что так и есть. Мои надежды на выходные таяли как прошлогодний снег, и в голову закрадывались уже совсем другие мысли. Мысли, которые раньше мне не стоило труда прогнать, теперь штурмовали мою бедную голову, будто осы – блюдце с вареньем. Я очень боялась оставаться в квартире одна в таком разбитом состоянии. А, главное, я не могла писать, моя капризная муза отправилась, наверное, на Багамы, подальше от бесконечных русских холодов. Значит, заняться мне будет нечем, и появиться слишком много времени для раздумий о смысле собственной жизни. Я избегала и панически боялась этого с тех пор, как в конце октября позвонила тому-кому-не-надо и сказала: «Мы больше никогда не будем общаться, я навсегда ухожу из твоей жизни и очень прошу больше не звонить, не писать и не искать встреч». С тех пор я тщетно борюсь с воспоминаниями и пытаюсь забыть то, что, похоже, навсегда врезалось в память и прогрызло в сердце большую дырку.
Я так часто обсуждала его с Милой, что начала бояться за нашу дружбу. Сначала мы перестали произносить его имя и принялись придумывать ему клички, в основном, выбирая из ненормативной лексики, потому как сил терпеть уже не было. Потом попытались вообще не говорить об этом, но не продержались и недели. Наши отношения, непонятные, запутанные, словно волосы старой женщины, которые она не расчесывала с детства, длились шесть лет. Не получилось ни любви, ни дружбы, но все продолжало мне напоминать о нем.
В конце концов, в тот момент, когда я снова попыталась поделиться с Милкой переживаниями из-за этого урода (извините за грубость, но другого эпитета просто не подобрать), она перебила меня и сказала: «Пошли его ко всем чертям и забудь!». Будто это было так просто! Я решила, что с Милой больше никогда не заговорю об этом. Но тогда с кем же? Ведь более близкого человека, чем она, да еще Лиза, у меня просто не было.
И вот мы сидели в кафе, травили анекдоты, обсуждали книги, работу и что-то еще, я улыбалась, шутила, а внутри все сжималось. Ну, как же такая сильная, уверенная в себе, целеустремленная красотка, как я, вдруг разрыдается перед подругами и скажет, что ей без них совершенно нечем заняться, что одна она ни с чем не справляется! И что до сих пор не забыла того самого, о ком мы теперь не говорим, и что именно о нем я хотела бы говорить до скончания своих паршивых дней!
Но я взяла себя в руки, пожелала Миле удачных выходных, поцеловала в щеку Лизу и с гордо поднятой головой отправилась домой зализывать раны.
Оказалось, что мама уже вернулась с работы.
- Меня уволили, - радостно сообщила она. – Это последняя неделя. Экономь деньги, скоро мы станем нищими с твоей учительской зарплатой да отцовскими грошами.
Мамино увольнение подготавливалось давно и не стало для нас никакой неожиданностью. Но, как водится, теплилась надежда, что свои семь законно заработанных тысяч я все же буду тратить на себя любимую. Ан нет!
Я закрылась в комнате и снова разрыдалась. Никто меня не любит! Никому я не нужна! На улице ужасный мороз! Просветов никаких! Подумав о просветах, я немного успокоилась, вытерла слезы и попыталась обнаружить хоть какие-то положительные стороны в сложившейся ситуации.
Во-первых, раз мама будет дома, одна я точно не останусь, и возможности утонуть в слезах просто не появится.
Во-вторых, не так уж я и одинока. У меня имеется постоянный ухажер, человек незаурядной внешности и натуры, профессиональный танцор латино, парикмахер и стилист. Мы познакомились через Интернет и виделись два раза. В ноябре. После этого Алексей принялся звонить мне ежедневно, писать сообщения утром, днем и вечером и называть меня киской. И не было б в этом ничего пошлого, потому как Леша был человеком творческим и очень милым. Самым ярким впечатлением о нем была брошь, которую он носил на отвороте куртки. Не то, чтобы брошка была чем-то из ряда вон, нет. Маленькие ножнички, усеянные камушками. У него еще был точно такой же брелочек на телефоне (его я заметила во время нашего первого свидания!). Если погода была теплая, Алексей надевал кожаную куртку и брошь, если холодная – он надевал модный пуховик, а брелок прицеплял к телефону, так как на синем пуховике брошечка не смотрелась.
После того, как мой утонченный парикмахер объяснил мне это, я перестала воспринимать его как мужчину.
Мы созванивались ежедневно, делились радостями и печалями, договаривались о встречах и отменяли их. Мы стали так близки, что недавно Леша предложил мне пожениться. По телефону. А моя мама предложила нам завести виртуальных детей и жить счастливо. Несмотря на все это, я иногда думаю, что у нас все же могло бы что-нибудь получиться, ведь мы прекрасно понимали друг друга. Проблема была лишь в том, что он жил на другом конце Москвы, и оба мы были ужасно ленивы. Он не хотел переться в печатники, а я – в Тушино, вот и приходилось ограничиваться телефонными переговорами.
По всему выходит, что я все же не так одинока, как казалось. Я взяла мобильный и написала парикмахеру сообщение, что, мол, скучаю и грущу. Он перезвонил на домашний.
- Привет, киска, - своим обычным «голубоватым» голосом приветствовал он. – Ну что случилось у моей загадочной? Почему такой грустный голос?
- Настроение плохое, - жалостливо ответила я. – Да и день выдался чересчур тяжелый…
- Не смей грустить! – Поддержал меня Лешка. – А то я сейчас приеду и украду тебя к себе! Я, кстати, купил сегодня бутылочку винца. Оно тебя ждет.
- М-м-м, - протянула я, - какой ты молодец! И фотографии, наверное, покажешь, да?
Тьфу ты! Вырвалось! Просто это была его обычная ежедневная песня: приедешь ко мне, выпьем винца, посмотрим фотографии. Иногда это его однообразие меня жутко раздражало. Я даже как-то подумала: предложи он мне секс вместо фотографий, хотя бы для разнообразия, я бы и в Тушино не поленилась смотаться!
- Покажу-покажу! – Ответил с энтузиазмом парикмахер, ничуть не обидевшись. – Будем сидеть, обнявшись, глядеть на фотографии и потягивать вино и никакие холода нам будут не страшны…
Я никогда не знала, что ответить на эту чушь. Может, попытаться самой внести это самое пресловутое разнообразие?
- Да, я уже давно хочу посмотреть, как ты живешь, полюбопытствовать, что у тебя за комната, награды посмотреть…У тебя есть награды? – Невзначай спросила я. – Ты же говорил, что принимал участие во многих конкурсах на пике своей танцевальной карьеры…
- Да, - как-то расплывчато ответил Леша. – Конечно, киска. И комнату покажу тебе, и костюмы разнообразные… Хотя, что на это смотреть? Вот фотографии!
И почему мне так катастрофически везет на мужчин с психическими отклонениями? Ведь у человека, казалось бы, такая интересная жизнь: мир танцев и искусства переливается всеми красками радуги! Почему бы не пригласить меня на выступление (он продолжал ставить танцевальные номера в качестве тренера) или на визаж-выставку?
- Котик, - всполошилась я, - у меня тут в дверь звонят. Я тебе завтра перезвоню, хорошо?
- Конечно, киска, - с готовностью отозвался парикмахер. – Я буду ждатеньки звоночка. Чмоки-чмоки!
- Чмоки-чмоки, - ответила я и бросила трубку.
Иногда Леша рассказывал интересные вещи, но если его клинило на фотографиях, ждать чего-то еще было просто бесполезно.
Так что там с просветами? Насчитала целых два! Больше в голову ничего не приходило, и я решила отправиться с мамой пить чай, так как с работы она вернулась с парой увесистых сумок, где наверняка найдется что-нибудь вкусное и необыкновенно вредное для моей талии!
***
Мила вернулась домой в прекрасном настроении, предвкушая наступление выходных. Конечно, на что-то сверхъестественное она не надеялась, прекрасно понимая, что мужчина ее мечты вряд ли ждет ее в Павлов-Пасаде именно в эту субботу. Но веселая подруга, живущая там, да и вообще смена обстановки обещали неплохое времяпрепровождение.
В прихожей Мила столкнулась с отцом.
- Что так поздно? – Вместо приветствия бросил он.
- С девочками встречалась, - безразлично ответила Мила, направляясь к себе в комнату.
- У тебя мать больная! Я что, круглыми сутками один должен с ней сидеть? – Недовольно спросил он.
- Я вообще-то работаю, а не шляюсь неизвестно где! – Ответила Мила и заперлась в комнате.
Ее мама болела всегда, сколько Мила себя помнила. Если не вдаваться в медицинские подробности, ее недуг звался шизофренией в довольно тяжелой форме. Большую часть времени женщина проводила в больницах, потому как бывала опасна для окружающих ее людей. Когда ей становилось легче, семья забирала ее домой. Такие своеобразные отпуска длились не больше двух месяцев, пока мама не выкидывала какой –нибудь фентель, и ее не увозили обратно.
Переодевшись, Мила направилась в кухню, чтобы приготовить ужин. Грязь, немытая посуда, пустой холодильник… С огромным желанием кого-нибудь придушить, Мила пошла в спальню, чтобы отругать маму за бардак, но обнаружила ее спящей. Отец закрылся в своей комнате, на которую с некоторых пор повесил замок. Ничего не оставалось, как вернуться на кухню.
- Все, завтра к Таньке! – Сказала Мила сама себе. – Жаль только, что она живет в часе езды от меня! Лучше бы подальше! Лучше б на Северном Полюсе!
Настала пятница. Рабочий день пролетел быстро. Дела были отодвинуты куда-то на задворки подсознания, и вот Мила уже в электричке на пути в Подмосковье. Отец, конечно же, был против отъезда дочери на все выходные, потому как сам собирался за город. Пришлось звонить старшему брату, чтобы он приехал и посидел с мамой. Каким-то чудом Алексей согласился, дав сестренке возможность хоть немного насладиться жизнью.
Мила постаралась вообще забыть о Москве, обо всех проблемах на работе и дома, досчитала до десяти, как учила ее Ольга, глубоко вздохнула и попыталась смотреть только в будущее. Подумалось об Ольге. Бедняжка в последнее время совсем раскисла. Права она была, когда говорила, что нужно замочить (извините за грубость) этого, сами знаете кого, чтобы он наконец перестал портить ей жизнь. А сейчас чем она могла помочь подруге? Да ничем! Ольга должна сама в себе разобраться, перестать истязать себя и зажить новой, свободной от воспоминаний жизнью. А Милины советы ей ни к чему. Да и какая помощь от Милы, у которой своих проблем по горло?
Оказалось, что успокоить совесть почти не проблема для Милы. Ну, уехала на выходные! Подумаешь, не навсегда же! В конце концов, Ольга сама учила ее думать в первую очередь о себе любимой и о своем благополучии. Ее девизом было: «Я одна такая, а вас-то вон как много!» Вот и научила на свою голову!
Мила грустно улыбнулась и подхватила сумку, потому как электричка уже подъезжала к станции.
- Наконец-то! – Приветствовала ее рыжеволосая девица. – Не прошло и года!
- Здравствуй, - Мила обняла Таню и расцеловала. – Пойдем скорее, а то мороз - не тетка!
И они отправились к маршрутке.
Таня была матерью-одиночкой и жила вместе с мамой в неплохой квартире в Павлов-Пасаде. Ее маму, как и саму Таньку, Мила знала и любила уже давно. Мама работала дома на телефоне, помогала дочери ухаживать ха трехлетним ребенком, встречалась с мужчиной на два года старше самой Тани и обожала ее друзей. Сама Таня была девушкой доброй и беззаботной и уже пару лет встречалась с крупным высоким молодым человеком по имени Михаил. В данный момент они были в ссоре.
- Ты чего такая помятая? – Спросила Мила подругу, пока они ехали в маршрутке.
- Вчера до восьми утра в волейбол играли, - с улыбкой ответила Таня.
- Это как? – Удивилась Мила. – И что вообще за оригинальное времяпрепровождение?
- Пошли с подружкой в бар… Я же в ссоре с Мишкой, - вкратце объяснила Таня. – Познакомились со спортсменами. Один мне понравился так, прямо сил не было! – Таня закатила глаза и прикусила губу, вспоминая бурную ночь.
- И? - С нетерпением поторопила ее Мила.
- У них знакомый сторож в спортзале. Вот и пошли в волейбол играть. А потом я с этим спортсменом в машине общалась…
- Ну и как?
- Класс! Если сегодня с Мишаней не помирюсь, пойдем с тобой опять в тот бар.
Мила с готовностью кивнула.
Повозившись с ребенком, Мила привела себя в порядок, посмотрела телевизор, пообщалась с Таниной мамой, пока сама Танька на протяжении двух часов ругалась на лестничной клетке с Мишкой. В конце концов, ребята выяснили отношения и вернулись в квартиру, довольные друг другом.
- Мила, - обратился к ней Михаил, - мой друг жаждет встречи с тобой. Тут не далеко. Поехали?
Мила спорить не стала, и они поехали.
- А чем он занимается? – Спросила Мила по дороге.
- А-а, - протянул Мишка, - он у нас аферист, - и улыбнулся.
«Шутит, наверное», - подумала Мила и улыбнулась в ответ.
Мишин друг, Андрей, жил в съемной квартире вместе с товарищем. Жилье не понравилось Миле сразу – этакая типичная квартира двух молодых холостяков. Грязь, минимум мебели, максимум немытой посуды. В холодильнике пельмени, пиво и водка, в шкафу – засохшая буханка хлеба, и бесконечные слои пыли везде, кроме кухонного стола (им часто пользовались, поэтому пыль просто не успевала здесь прижиться).
«Зато будет, что вспомнить», подумала Мила и принялась разглядывать своего потенциального кавалера. Андрей оказался весьма симпатичным мужчиной тридцати лет: среднего роста, крепкий, темноволосый, миловидный парень с пушистыми ресницами и карими глазами. Он понравился Миле сразу. Андрей тоже включился в игру «смотрины», и Мила заметила, как восхищенно он смотрит на ее грудь.
- Сто лет такой красивой женщины не видел! – Без стеснения заявил он, и Мила густо покраснела.
Говорили ни о чем, пили чай, вино и коньяк, пока Мишка вдруг не вспомнил, что у него дело, и уехал на пару часов, прихватив с собой Татьяну.
Без лишних слов Андрей пододвинул свой табурет поближе к Миле и поцеловал ее. Его поцелуи Миле безумно понравились: она почувствовала его уверенность и опыт, а, главное, желание, будто вселенский костер, горевшее в нем. И в эту секунду он вдруг неожиданно подхватил Милу на руки и отнес в спальню, а, точнее, туда, где была его кровать.
В перерывах между делом Мила поинтересовалась:
- Где работаешь?
- Да нигде, красавица! Я безработный. Даже на телефоне денег нет! Правда, наклевывается одно серьезное дельце. Если выгорит, может, хату куплю и буду жить как в малине! – Андрей повернулся к Миле и положил руку ей на грудь. – И откуда, скажи на милость, ты тут такая взялась-то, а? – С улыбкой спросил он.
Это означало, что перерыв окончен, и снова начинаются чудеса акробатики, которых Мила даже от себя не ожидала.
Во время следующей передышки Андрей спросил:
- А ту где в Москве-то живешь?
- В Печатниках, - ответила Мила.
- А я одно время на севере жил, на Соколе, у одной старушки-извращенки.
- Почему извращенки? – Удивилась Мила. – Приставала, что ли?
- Догадливая, - похвалил Андрей. – Как-то платить ей было нечем, она и говорит…
- Боже, какая гадость! Не хочу ничего знать! – Взмолилась Мила, поморщившись.
- Не перебивай меня, - посерьезнев, сказал Андрей, и Мила подняла руки в знак капитуляции. – Помог я бабуле молодость вспомнить, она и говорит, мол, есть у нее хахаль в Киеве, и просит за квартирой последить, пока сама в отлучке будет. Я, естественно, согласился. Бабуля свалила, а я на Ленинградку к проституткам.
- Ну-ну, - отозвалась Мила и хмыкнула.
- Да не за этим, - отмахнулся Андрей. – Я хату им предлагать. Переоделся в лохмотья, руки водкой вымазал, чтобы воняло как от алкаша последнего, прихожу к ним, мамку нашел, поговорили. Объяснил, что бабка моя померла на днях, денег нет, выпить нечего, и предложил комнату свою в съем. Они согласились. Пятерых проституток мне прислали, деньги за три месяца (семьсот долларов). Ну, я и был бы таков, да бабка не вовремя вернулась. Пол-Москвы бандитов за мной бегало! Дурак был молодой…
- Поучительная история, - отозвалась с сомнением Мила.
- У меня таких много. Пойдем, что ли, чайку выпьем? – Предложил Андрей, и они отправились пить чай.
И чем больше Андрей говорил, тем больше Мила удивлялась. Но не ему и его жизни – с ним все было ясно, как Божий день, а себе и своим противоречивым чувствам. Ведь она видела этого человека впервые, а казалось, будто знакома с ним всю жизнь – настолько легко им было вдвоем. С другой стороны, чем больше он рассказывал о себе, тем страшнее ей становилось: не дай Бог в такого влюбиться! Оказалось, что три года своей бурной молодости он провел в тюрьме, что никогда не работал, а чем на жизнь зарабатывал, одному ему известно. Раньше Мила видела таких парней лишь в кино, но прекрасно понимала, что в жизни все не столь романтично.
Вскоре вернулась Татьяна. Одна. Выяснилось, что с Мишкой они снова поругались. Прихватила с собой Милу, и они отправились в бар, но никаких спортсменов так и не встретили. Познакомились с какими-то ребятами, но Мила их почти не замечала, потому что постоянно думала об Андрее и вспоминала потрясающий секс и его карие улыбающиеся глаза.
На следующий день Таня позвонила Андрею, узнала, можно ли приехать, и отвезла к нему Милу. Весь день они снова провели в кровати, пока Миле не пришло время возвращаться в Москву. Андрей не пошел провожать ее на станцию, сославшись на неотложные дела, но умолял ее приехать на следующие выходные, потому как будет днем и ночью ждать ее и скучать безумно! Правда, даже не взял номер телефона.
Мила не обратила на это никакого внимания. Она получила, что хотела, и возвращалась домой отдохнувшая и бесконечно счастливая. В ее оттаявшей душе вновь появилась надежда. Надежда на общение, на радость, на простое женское счастье. Когда-то давно неосмотрительная Милка потеряла свою надежду, заменив ее работой, изучением компьютерных программ и холодильного оборудования, ведением домашнего хозяйства и много чем еще. Но даже успехи, притом многочисленные успехи во всем, за что бы ни взялась Мила, не могли заменить ей чувства простой, но столь полной радости, которое она испытывала сейчас. Даже семейные проблемы, еще в пятницу тяжелым грузом лежавшие на ее плечах, больше не пугали ее. Миле казалось, что теперь все наладиться, что все будет хорошо.
***
Перед маминым уходом с работы ее начальство решило провести полную инвентаризацию. Если вы когда-либо работали в торговле, то знаете, что это такое, чем грозит и насколько может затянуться.
Короче говоря, на выходные я осталась совершенно одна. Конечно, можно было поехать к своей бывшей одногруппнице, послушать о ее семейной жизни, понянчиться с ребенком. Или поехать к сестре, послушать о ее семейной жизни и понянчиться с ее ребенком. Или поехать покататься на коньках с другой своей подругой Женькой и послушать о ее семейной жизни (у нее, по крайней мере, нет детей). Я думаю, вы поняли, что я имею в виду. Мила и Лиза - единственные незамужние подруги, которые у меня есть, и наши интересы схожи. Я даже думать не хочу о том, что буду делать, если они тоже повыскакивают замуж и оставят меня совсем одну. Особенно, если одна из них уедет в этот Павлов-Пасад, будь он неладен, и мы вообще перестанем видеться!
Чтобы не помереть от тоски в собственной кровати, я титаническими усилиями заставила себя встать, умыться и выпить чашку чая. Что теперь? С горя я могла бы даже отправиться на прогулку в полном одиночестве, но за окном стоял такой мороз, что даже по телевизору советовали не высовывать носа из дома без экстренной необходимости, поэтому я решила заняться просмотром фильмов. Коллекция у нас дома большая и разнообразная, но простые душевные фильмы в дефиците, может, потому, что это вообще не самый популярный жанр в кинематографе. «Французский поцелуй», «Свадьба лучшего друга», «Грязные танцы», «Любовь по правилам и без», классика жанра – «Телохранитель» и «Красотка»! Все эти фильмы я уже видела по несколько десятков раз, поэтому в последнее время решила внести разнообразие в нашу коллекцию и закупилась индийскими фильмами. Я любила их с детства, они и теперь мне очень нравились, особенно «Любовь с первого взгляда» и «Непохищенная невеста». Последний из них показался мне наиболее подходящим для просмотра, и я поставила диск.
Молодая индийская девушка Симран живет в Лондоне и заканчивает колледж. Отец сообщает ей, что через месяц они возвращаются в Пенджаб, где ее ждет будущий муж. Обаятельный парень по имени Радж, сын миллионера, так же живет в Лондоне и по окончании учебы собирается в путешествие по Европе с друзьями.
Подруги Симран, по воле судьбы, направляются в то же самое путешествие. В поезде Симран знакомится с Раджем. Они влюбляются друг в друга с первого взгляда, но сами себе не признаются в этом. К тому же, в самом начале пути они отстают от поезда, и весь путь им предстоит проехать вдвоем.
Симран горда и своенравна и считает Раджа беспринципным и невоспитанным повесой. Радж весел и беспечен и думает, что никогда не сможет полюбить одну-единственную. И вот путешествие окончено, Симран ждет жених, и им приходится расстаться, так и не узнав о чувствах друг друга. Здесь, конечно же, следует песня, я начала рыдать еще за полчаса до этого момента.
Как и положено любому индийскому фильму, эта картина состоит из двух частей и длится добрых три с половиной часа. Во второй части Радж отправляется в Индию за своей Симран, чтобы добиться любви и уважения ее родственников и отбить ее у жениха. Через тернии – к звездам! Все заканчивается хорошо, по правилам жанра.
И вот уже титры, а я плачу и не могу остановиться. По-моему, это ненормально. Успокоившись немного, я ставлю второй индийский фильм, а затем и третий. И так проходит суббота. Зато, ложась спать, я точно знаю, что избытком соленых жидкостей в организме не страдаю – я выплакала их все.
Воскресенье прошло не лучше. Маму отпустили на один день с работы, потому как даже перед увольнением нормальный человек не может работать две недели подряд без выходных. Весь день мы пили чай и кофе и мучались от духоты и головной боли, боясь открыть окно. Холод будто загнал нас в сухой темный угол и создал впечатление замкнутого пространства в такой уютной доселе квартире. К тому же батареи жарили вовсю, обогревая капризных москвичей, и просушили воздух настолько, что мне начало казаться, будто его нет вовсе. Все это не добавляло мне хорошего настроения.
Мои подруги, видно, совсем меня забыли, и под вечер, не выдержав затворничества, я решила напомнить им о своей скромной персоне. Позвонила Лизе. Оказалось, что она так же сидит дома и скучает, и мы договорились о встрече в любимом кафе. Я принялась собираться. Колготы, рейтузы, шерстяные носки, майка, водолазка, свитер, джинсы-трубы, потому как другие не налезли бы, - ненавижу зиму, провались она пропадом!
- Где Милка? – Спросила Лиза, усаживаясь напротив меня за столик.
- Я ей позвонила перед выходом, - пожала я плечами, - и предложила встретиться. Она только что села в электричку. Довольная.
- Значит, будет не скоро?
- По-моему, она к нам вообще не спешит, - слегка раздраженно ответила я.
- Олечка, - примирительно сказала Лиза, - пусть наша девочка отдыхает.
- Да я не против! – Отмахнулась я. Подумав, добавила: - Просто, наверное, ревную…
- Да… - Протянула Лиза, соглашаясь со мной. – Но, с другой стороны, как говориться, секс – еще не повод для знакомства.
- Давай все-таки дождемся ее, - предложила я, - и узнаем, кто это там столько времени развлекает нашу подругу.
И ближайший час мы с Лизой пили чай с лимоном и болтали ни о чем. По нашим подсчетам, Мила должна была вот-вот появиться, и я снова набрала ее номер.
- Ты где?
- В автобусе, - недовольно ответила Мила. – Слушай, я устала жутко, а завтра на работу…
- Так, красотка, - перебила я ее нытье, - мы тебя уже больше часа ждем с новостями. Заскочишь на полчасика – кусок не отвалится! – Не терпящим отказа тоном заявила я.
- Ладно, - неохотно ответила Мила и отключилась.
- По-моему, она зазналась, - с улыбкой констатировала Лиза. – Расскажи пока, чем вчера занималась?
- Да ничем! Фильмы индийские смотрела и рыдала в три ручья, - коротко ответила я.
- Теперь это звучит, кок норма, будто так и надо, - сказала Лиза. – Молодые, привлекательные, а как проводим выходные? – Расстроилась она. – Я вчера на почту зашла. Так он больше так и не появлялся, представляешь?!
- Этот твой, двадцатиоднолетний?
- Угу, - ответила Лиза и закурила.
У Лизы развивалась история, чем-то похожая на мою с парикмахером. Она познакомилась с парнем через Интернет и общалась с ним уже несколько месяцев. Правда, в отличие от нас с Лешкой, Лиза со своим двадцатиоднолетним ни разу не виделась. Чем-то он нашу Лизу зацепил, то ли фотографиями, то ли письмами своими. И ей безумно хотелось с ним встретиться, но он все тянул, разжигая в девушке все большее любопытство. Лизе нравились ровесники, так было всегда. Она до сих пор увлекалась рэпом, носила хвостик и никогда не красилась, благо кавказские гены позволяли ей выглядеть ярко и без косметики. По натуре Лиза была девушкой романтичной и чувствительной, поэтому Интернет, как мне кажется, был ей противопоказан. Как можно влюбиться в человека и решить, что он – твоя судьба, когда вы ни разу не виделись и совершенно не знаете друг друга?!
- Может, все-таки стоит попробовать переключиться на кого-нибудь? – Предложила я. – Там таких много. И потом, чем шире круг твоего общения, тем больше шансов найти что-нибудь действительно стоящее.
- Ты права, конечно, - с грустью улыбнулась Лиза. – И я, может, так и поступлю. Но надо все же попытаться с ним встретиться, и все разрешиться само собой.
- Не хочу тебя расстраивать, но… - Мягко сказала я.
- Да знаю, знаю… - Отмахнулась Лиза. – Столько времени прошло.
В этот момент появилась Мила и, сняв дубленку, присоединилась к нам.
- Не томи, - попросила я ее, закуривая и обращаясь в слух.
Мила вкратце пересказала события выходных и заулыбалась, как кошка, слизавшая ведро сметаны.
- И что теперь? – Спросила Лиза.
- В смысле? – Не поняла Мила.
- О чем договорились? Когда увидитесь или хотя бы созвонитесь?
Подруги – они на то и подруги! Пара безобидных вопросов, и Мила свалилась с небес на землю. Взгляд немного потускнел, улыбка стерлась с лица. Но Мила постаралась ответить как можно беззаботнее:
- Наверное, на следующих выходных, если я снова соберусь к Таньке.
- А он в Москву не приедет? – Спросила я. – Тут всего-то ехать…
- А чего ему тут делать? Там квартира пустая, а здесь? Мне с ним не детей крестить! Это просто секс! – Сказала и сама не поверила.
Вот они, независимые девушки современности. Как бы Мила меня не убеждала, никогда не поверю, что возможен секс без чувств, без взаимной симпатии. Нет, он, конечно, возможен, но тогда б Милка рассказывала о сексе, а не о парне, об оргазмах, а не о карих глазах и восхищенных взглядах.
- Но, расставаясь, вы же о чем-то договорились? – Не унималась Лиза. – Ведь провели вместе целые сутки!
Я теперь помалкивала, потому что поняла, что не стоит больше донимать Милу расспросами.
- Да нет, - пожала плечами Мила.
Тема была исчерпана.
- Кстати, вы знаете, какой скоро день? – С улыбкой спросила Лиза.
- Да, - обреченно ответила я. – 14 февраля. День Святого Негодяя! Ненавижу!
- Я уже говорила, Мил, что с нашей Олей что-то неладное твориться? Пора что-то предпринять… Хотя, честно говоря, я и сама не очень-то люблю этот праздник. Почему-то именно в этот период я всегда остаюсь одна и вынуждена лицезреть эти парочки с цветами и шоколадками, - Лиза поморщилась, - и красные сердечки, развешанные, приклеенные и прибитые на каждом углу!
А я бы и не вспомнила об этом дне, - спокойно ответила Мила. – К тому же еще долго…
- Да уж куда там! – Воскликнула я. – Полторы недели!
Подошел наш бессменный официант Юрик со счетом в руках. Его синие глаза в обрамлении черных ресниц всегда радостно сверкали при виде нашей тройки. Хотя, по-моему, мой внешний вид теперь определенно оставлял желать лучшего.
- Я позволил себе вас рассчитать, дамы. Мы скоро закрываемся, - сказал он.
- Давай уж, - Мила взяла в руки счет и улыбнулась Юрику. Он в ответ демонстративно поклонился и, как всегда, энергично удалился.
- В любом случае, думаю, не стоит унывать раньше времени, - оптимистично заметила Лиза. – У нас еще полторы недели, чтобы найти себе пару.
- Смешная шутка, - кисло ответила я, а Мила скромно промолчала.
Вот и закончились выходные. Слава Богу, подумала я, потому что работа поможет мне отвлечься. Но ни тут-то было!
Я не проработала в школе и года, но, как мне кажется, успела набрать кое-какой опыт в общении с детьми. Дети… Они так не предсказуемы. Никогда не угадаешь, что готовит следующий урок, как он пройдет, что случиться, но, естественно, как бы ни сложилось, в ответе за все учитель. И что делать, если учитель просто не в состоянии отвечать даже за себя?
В понедельник на четвертом уроке ко мне пришел третий класс, совсем малыши, такие разные и интересные. Мы изучили новую рифмовку, повторили лексику, поработали с произношением и приступили к чтению. Не всем легко дается иностранный язык, и английский – не исключение. Но если чувствуешь себя в обучении, как рыба в воде, начинает казаться, что ты лучше всех, и правила не для тебя. Давид – именно такой ребенок. Он чересчур энергичен, в нем бездна грузинского обаяния, он – любимец всего класса и всегда сидит за первой партой. Давид настолько непосредственен и открыт, что я просто не могу не восхищаться им, и в то же время я его ненавижу, хоть это и не профессионально. Он просто не слышит меня и моих замечаний, потому что постоянно разговаривает сам, вскакивает с места или лезет за чем-нибудь под парту, а недавно он эту парту вообще опрокинул, чуть не прибив меня!
В понедельник он вел себя даже хуже, чем обычно. Ни замечание в дневнике, ни угроза пожаловаться классному руководителю, ни кабинет директора, - словом, ничто не пугало этого маленького чертенка, и я почувствовала, что урок будет сорван. Начала кричать, и, вот ужас!, класс начал защищать Давида, сделав из меня монстра.
Дети – очень чуткие психологи. Если бы я была уверена, в первую очередь, в себе на все сто, достаточно было бы одного слова, чтобы принять мой авторитет и повиноваться. В моей обороне было слишком много брешей, и вот уже четвертый урок шел коту под хвост. Когда Давид закричал что-то в очередной раз, я потеряла контроль и ударила его учебником по голове и рукам, которые он задрал вверх, что-то демонстрируя. Меня трясло от раздражения и гнева, и я поймала себя на мысли, что могу и убить его, если не остановлюсь. Но в этот момент я увидела глаза Давида: в них было удивление и испуг. На этого ребенка никогда не поднимали руку, и он даже не понял, что произошло.
- Мне же больно, - тихо сказал Давид, и весь класс затих.
Я откинула учебник на стол, переводя дыхание. Подумала, что меня не только из школы надо гнать, но и вообще изолировать от общества, как агрессивного психа.
- Могло быть и хуже, - ответила я, и в этот момент прозвенел звонок.
Больше всего я боялась, что Давид расскажет о происшедшем, и меня ждет как минимум унизительный выговор. Но по дороге домой я поняла, что не это самое страшное. Хуже, намного хуже может стать потом. А что, если в следующий раз у меня голова разболится, или живот? Или, не дай Бог, парень бросит, или с подругой поругаюсь? Что же я, перебью всех своих учеников, что ли? Как Джэк-потрошитель, стану их худшим кошмаром…
Хотя, с другой стороны, чувствовала я себя настолько ужасно, что, казалось, хуже уже некуда. Хотелось позвонить кому-нибудь и рассказать обо всем, и даже подняла трубку и набрала Милкин номер. Но отключилась с первым гудком. Что я ей скажу? Что я чуть не убила ребенка? Нет уж! Спасибо. Если Давид никому не расскажет, я унесу этот эпизод своей головокружительной карьеры в могилу.
Под вечер, рыдая без перерыва, я поняла, что, в общем, и до могилы недалеко, и решила взять пару дней за свой счет, надеясь, что они будут длиться вечно, и мне никогда не придется возвращаться на работу.
Решение не принесло облегчения. Мама только что уволилась, и как раз в этот наиболее трудный для нашей семьи момент я, эгоистичный лодырь, вместо того, чтобы искать вторую работу, собираюсь, извините, откосить от первой! Где это видано, дочь называется! Естественно, эти самоистязания дали должный результат, и засыпала я в горючих слезах, уткнувшись носом в несчастную подушку.
А в это время в соседнем доме Мила тоже подняла трубку, чтобы позвонить мне, но в последний момент, тоже почему-то передумала. Она наивно предполагала, что ее подруге нужен мужчина, и все само собой утрясется, уляжется, перемелится. Мое состояние, похоже, попросту пугало ее.
***
Москва замерла в ожидании. Тридцатиградусный мороз усыпил город, погрузив его в вечный сон. Сводки погоды выходили каждые полчаса, и так всю последнюю неделю. И вот все мы наконец дождались: потепление до двадцати градусов! Зима ослабила хватку, и люди высыпали на улицу. Казалось, что это уже и не мороз вовсе. Вдыхая воздух полной грудью, я не испытывала обморожения легких, и даже нос почти не мерз!
А через пару дней выглянуло солнце, и в воздухе запахло весной. Или мне это почудилось? День всех влюбленных наступал неотвратимо, и в нашей школе повесили ящик для посланий, а над ним написали: «Пишите и поздравляйте друг друга и наших любимых учителей!»
Закончилась очередная рабочая неделя. В пятницу вечером мы, как всегда, встретились в кафе. Лиза притащила буклеты прибалтийских достопримечательностей, увлеченно рекламируя Прагу и Талин.
- Поедем, а? – С энтузиазмом спросила она.
- Сколько? – Хором ответили мы с Милой.
- Шестьдесят евро за номер с завтраком, пятьдесят евро – виза…
- А дорога? – Поинтересовалась я.
- Пока не узнавала.
- Красиво, - восхищенно констатировала Милка, рассматривая фотографии талинских замков.
- Кто ж спорит! – Ответила я. – Но надо все тщательно продумать.
- Надо, - согласилась Лиза, чувствуя мой пессимизм. – Но, мне кажется, поехать туда в мае стоит. Когда еще представиться такая возможность?
- Тоже верно, - сказала Мила, отдавая фотографии. – А какие у нас еще варианты?
- Казань? – С усмешкой сказала я. – Церкви да мечети – надоело что-то…
И мы активно принялись обсуждать варианты. Возникало немало проблем, ведь майских праздников с прошлого года поубавилось – осталось всего три-четыре дня. Что можно успеть за это время, и при том уложиться в бюджет? Долгие дебаты ни к чему не привели: не хватало информации. Разговор решили отложить, и Лиза ужасно расстроилась. Она потратила немало времени на поиски фотографий о прибалтийских красотах, настроилась на поездку, но не встретила с нашей стороны особого энтузиазма. Лизина семья была несколько состоятельнее моей и гораздо состоятельнее Милиной (это было до маминого увольнения, а теперь…), поэтому могла позволить себе отдых три-четыре раза в год. Я же с трудом собрала деньги на новогодний дом отдыха. Что-то решить нам было непросто еще и из-за разницы во взглядах на отдых. Мне, например, нравится пускать все на самотек, на волю случая. Я люблю спонтанность, а Лизе больше нравилась организованность и слаженность действий. В десять – завтрак, в одиннадцать – осмотр церкви, в час – катание на лодке, в два – обед, и так далее. Конечно, в таком темпе за три дня можно объехать всю Прибалтику вместе с морем, но где романтика? К тому же, я ненавижу экскурсии, никогда ничего не запоминаю, особенно, если осматривается более одного исторического памятника. После всей этой беготни остается лишь усталость и полнейшая каша в голове.
В общем, обсуждение не сложилось, и Мила сменила тему:
- Завтра у Верки, моей одногрупницы, день рождения. Но если я к ней поеду, то не попаду в Посад…
- А он так и не звонил? – Спросила я.
- Нет. У него ведь нет моего телефона.
- Он мог бы взять у Таньки, если бы захотел, - сказала Лиза и осеклась. Миле было неприятно это слышать.
- Слушай, подруга – сказала я, - раз ты об этом заговорила, значит, нуждаешься в совете. Но что мы можем? – Я решила все высказать напрямую. Хватит играть в кошки-мышки. Пусть знает мое мнение! – Советы в таком деле неуместны. Могу лишь сказать, как бы поступила я.
- Ну?
- Если бы он мне нравился и сильно, я бы попыталась остановить все это, пока не поздно. Раз он не звонит, ты уж прости за горькую правду, значит, ему не надо. По-моему, пора перестать лгать себе самой… Зачем тебе такое унижение?
- Да не в этом дело… - Начала Мила, но я ее перебила:
- Позволь мне, пожалуйста, закончить. Вариант два: мне на него наплевать, и езжу я в Посад исключительно ради упругой попки. В этом случае можно и подождать, ведь близкая институтская подруга мне дороже, и раз она меня пригласила…
Если Мила сейчас скажет, что Вера и не празднует вовсе, а так просто выпить решила, значит, ей нравится Андрей, и разговаривать на эту тему бесполезно.
- Я все-таки, наверное, поеду в Посад. А Верку так поздравлю.
- И в институт не пойдешь? – Спросила Лиза. – Ты же никогда не прогуливаешь!
- Да ладно! – Отмахнулась Мила.
Мы с Лизой переглянулись. По ее лицу я поняла, что думает она о том же, что и я. Да и нет в том ничего плохого, и раз Мила все же едет, может, у них с Андреем еще все наладится? Но на душе все равно было тревожно: зачем Милка обманывает себя и нас? Зачем делает вид, что ничего не происходит? Неужели думает, что мы начнем ее ревновать просто потому, что «у нее есть мальчик, а у нас нет», как говорили в детстве?
«Не обожгись», подумала я и закурила.
А Мила подумала: «Как она вообще дает мне советы, когда сама вечно такое выкидывает, что ум за разум заходит!»
На следующий день Мила отправилась к своему аферисту.
- Он на работу устроился. Сегодня с суток вернулся. Обещал к вечеру быть.
Милу эта новость удивила, ведь Андрей в жизни не работал в прямом, человеческом смысле этого слова. Мила вспомнила, как он говорил о каком-то крупном деле и легких деньгах, и в сердце поселилась тревога.
Наступил вечер, а потом и ночь, но Андрей так и не появился. Таня потащила Милу к друзьям, и Мила пыталась веселиться со всеми, но на душе было тоскливо, и Милка вдруг решила, что во всем виновата ее подруга, что она эгоистка, что накаркала, сглазила и испортила ей весь отдых. Надо ли говорить, что этой подругой была я…Что тут скажешь?
Пришел День Святого Негодяя. Дети подарили мне несколько самодельных валентинок. Одна из них понравилась мне особенно и храниться до сих пор. Два склеенных квадратных листа в виде открытки, в верхнем вырезано сердце и подклеена красная ткань, набитая ватой. Сердце получилось выпуклым и очень красивым. Корявым почерком и с ошибками второклассница поздравила меня с праздником и пожелала любви. А мне показалось, что это самый чудесный и дорогой подарок из всех, что я получала!
Уроки шли своей чередой, и настроение было хорошее, даже приподнятое, пока я не заметила, что на телефон пришло сообщение. Отправитель «не бери». Сама его так записала, тщетно пытаясь забыть и имя, и фамилию. И ведь русским языком сказано, чтоб не брала, ан нет! Открыла я это сообщение трясущимися руками, просмотрела, прочитала и бросилась в туалет, прихватив пачку сигарет и зажигалку. Нужно было обязательно кому-нибудь рассказать об этом, и я позвонила Миле.
- От него сообщение! – затараторила я, затягивая дым и забывая выдыхать.
- От него, в смысле, от НЕГО? – Витиевато спросила Мила.
- Да! – Воскликнула я. – Несколько сердец, в каждом по слову, и написано, что я всегда буду в его сердце! – Задыхалась я.
- Черт бы его побрал! – Выругалась Мила. – Пошли его именно туда! И вообще, зачем ты прочитала?
- Не простила б себе, если бы стерла, не прочитав! – С надрывом ответила я. – Ну зачем он так мучает меня?
- Ты сама себя мучаешь. Напиши ему черным по белому, чтоб катился, и дело с концом! В общем, обсудим это потом, ладно?
- Ладно, - обреченно ответила я. – Вечером увидимся?
- Не знаю даже, - пробормотала Мила и отключилась.
«Мне так точно необходимо выпить сегодня чего-нибудь крепкого», подумала я, докуривая вторую сигарету.
Конечно же, я не стала ему отвечать ничего такого, что посоветовала Мила. Я вообще ничего ему не ответила, потому что начала бояться своего мобильного. Видно, он решил испортить мне жизнь окончательно и бесповоротно.
Зато даже в этом отвратительном сообщении я ухитрилась найти что-то положительное. Я вдруг перестала злиться на Милу за то, что она вытворяла в последнее время. Да и чего злиться-то? Ведь сама я точно такая же дура! Сама себя обманываю, храню бесполезные надежды и мечтаю невесть о чем. А что, если именно сегодня, в День Всех Идиотов Планеты, он вдруг появится под окнами моей школы с огромным букетом белых тюльпанов и кольцом и прокричит на весь мир: «Я люблю тебя, Оленька! Ты всегда была, есть и будешь в моем сердце! Я был таким дураком, прости меня! И выходи за меня замуж, ведь без тебя моя жизнь пуста и не имеет смысла!» Стоит ли говорить, что он никогда не стоял под моими окнами, и что дарил цветы один раз за все шесть лет…
Прошло две недели. Четырнадцать пустых прохладных дней. Морозы ушли восвояси, снег иногда таял, хлюпая под ногами, солнце слепило глаза, скромно напоминая о том, что скоро весна.
Я продолжала ходить на работу, а по вечерам сидела дома, тупо уставясь в телевизор. И так было одиноко, хоть волком вой! Разве я поругалась с Милой? Вроде нет. Но она мне больше не звонила, и я почему-то тоже не давала о себе знать. На душе тяжелым камнем повисла обида, и даже не на Милку, а на саму себя. Я плохой учитель, злая подруга, неблагодарная дочь… Почему никто не спешит разубеждать меня в этих глупостях? Почему никто не успокаивает, не сюсюкает, не подставляет плечо, руку, жилетку или что там еще?.. Это что, и есть взрослая жизнь? Или закон подлости: на радость все слетаются как мухи на мед, а на беду никого?
Перед очередным праздником, мужским на сей раз, Мила заявила, что едет в Посад.
- Зачем? – искренне удивилась я. – И что вдруг случилось?
- Угадай с трех раз, - ответила Мила.
- Он позвонил?
- Да.
Двадцать третье февраля приходилось на четверг.
- Когда уезжаешь? – С тоской спросила я.
- Завтра, то есть в среду после работы.
- А вернешься?
- В субботу.
- Что, на все три дня? – Воскликнула я, пытаясь избавиться от кома в горле. – С чего вдруг? Мы же собирались провести праздники вместе! Сходить в клуб, помнишь?! У Лизы дома нас давно ждет дядино вино с Кавказа!
- Да? – Удивилась Мила, словно об этом и речи не было. – Не припоминаю, - холодно ответила она.
- Мила, я тебя очень прошу, вернись в пятницу! – Взмолилась я, плюнув на гордость. – Ну что я буду без тебя делать?
- Сходишь в кино с Лизой…
- Да какое кино? – Нервы ни к черту. – Я не понимаю… Зачем ты едешь? Он же вообще не явился тогда, а теперь один звонок, и ты срываешься с места, как последняя… - Я осеклась, почувствовав, что перехожу на личности.
- Я уже договорилась.
- Знаю. Но ведь двух суток может быть достаточно… А в пятницу к нам?..
- Не буду обещать, но я постараюсь…
В пятницу Мила не приехала. И у меня вдруг появилось впечатление, что я падаю в пропасть. По пути меня треплет ветер, ветки рвут одежду и царапают кожу, дневной свет все дальше, а пропасти нет конца. Неужели я останусь совсем одна?
Мила вернулась в субботу, но встретиться отказалась, сославшись на усталость.
А в воскресенье позвонила Лиза.
- Что происходит?
- Не понимаю, о чем ты, - безразлично ответила я. Хотя прекрасно понимала, что Лиза имела в виду наши с Милкой отношения.
- Давайте вечером увидимся в кафе, - предложила Лиза.
- Даже не знаю, - промямлила я. – Я только что с прогулки с мамой. Мы вокруг дома гуляли; так же мы гуляли вчера и позавчера… Праздники прошли на ура, - язвительно ответила я.
- Так, - решительно сказала Лиза, - хватит зудеть. У меня тоже был не сахар. А что, вы с Милой вчера не виделись?
- Нет, - односложно ответила я.
- Давай в девять в кафе, - твердо сказала Лиза. – Миле позвонишь?
- И не подумаю! – Воспротивилась я. – Я вообще не очень-то хочу ее видеть.
- Если ты не пойдешь, то и я тоже, - с грустью сказала Лиза.
- Ладно, - сломалась я. – Но звонить ей будешь сама.
- Договорились, - ответила Лиза и отключилась.
В девять мы встретились в кафе. Я искренне надеялась, что выдержу Милин рассказ о чудесных выходных с ублюдком (другого слова для него у меня теперь не было), а Лиза меня подстрахует если что.
- …Так что, в общем выходные прошли мило, - закончила повествование Мила и посмотрела на нас.
Все, что я поняла из ее слов, так это описание Танькиной сестры, ездившей по Европе автостопом. При чем здесь сестра и какая, к черту Европа?
- А что с Андреем? – Как можно более спокойно спросила я.
- Секс был хороший, но он приходил только на один вечер, а потом снова ушел в сутки.
- Ничего не понимаю! – Ответила я. – А что он сказал тебе, когда звонил во вторник? И чего ты в пятницу не вернулась? Ты к Таньке раньше раз в год ездила, а теперь все выходные у нее торчишь! И ты будешь утверждать, что у тебя любовь к подруге вдруг проснулась? – Спокойствие, только спокойствие.
Лиза с укором посмотрела на меня, и я поспешила завершить свою пламенную речь.
- Так что он тогда-то сказал?
- Да не звонил он! – Воскликнула Мила. – НЕ ЗВОНИЛ!
- Ты соврала? Зачем? – С горечью спросила я.
- Потому что иначе ты бы меня съела! – Резко ответила Мила.
- Не звонил, а ты опять… - Я встала из-за стола. В голове стучала кровь. Зал кафе будто трясло от напряжения. – Ты опять поехала под него стелиться?! Он даже не звонил, - голос сорвался на крик, - а ты из-за него мне врешь?! Что я тебе сделала? Ты мне советуешь Димку бросить, а ведь я с ним встречалась шесть лет! А сама ведешь себя так из-за парня, которого видела три раза в жизни, которому дала через час после знакомства?! Я тоже не пример моральных устоев, но я никогда не ставила между нами мужика! Я никогда не врала тебе! А еще так переживала за тебя, когда ты рассказывала, что он не пришел, не позвонил… - Я перевела дух. – Почему ты не сказала, что втюрилась в него по уши и едешь ломать свою жизнь? Я бы перекрестила тебя на дорожку и отпустила с Богом, готовая в любой момент придти на помощь… Хотя… Тебе, видать, вообще ничего не нужно… Тем более от меня…
Мила слушала меня, нахмурившись и раскрыв рот. Лиза сидела, накрыв голову руками. Остановить так долго копившиеся и теперь взорвавшиеся эмоции было невозможно. Все равно, что загнать пробку в жерло извергающегося вулкана. Слава Богу, в кафе было мало посетителей, а, следовательно, мало свидетелей моего триумфа.
Схватив пальто, я кинулась на улицу. Лиза выбежала за мной.
- Ты куда?
- Не могу! – Всхлипывая, ответила я. – Не могу ее видеть! Я, видно, слишком близко к сердцу воспринимаю жизнь других и пытаюсь помочь там, где меня не просили! И чего я полезла?! – Рыдала я. – Ведь не лезла б ей в душу, она бы мне не соврала!
- Да не правда, - возразила Лиза. – Ты же помочь хотела…
- Больше не хочу. Хватит. – Я обняла Лизу и сказала: - Хватит. Пойду.
- Не переживай, я с ней поговорю, - крикнула мне вдогонку Лиза.
- О чем? – С усмешкой ответила я, перчаткой вытирая слезы.
Говорят, жизнь дала трещину? А что, если осталась одна трещина, и жизни нет? Вы спросите, да что случилось-то? Ну, устала немного, и с подругой поругалась, и чего дальше? Сегодня поругалась – завтра помирилась, сегодня устала – так отдохни! И все наладиться!
Лиза с головой ушла в подготовку поездки в горы, а Мила больше не звонила. Я страдала страшно, так скучала по ней! Но ничего не могла с собой поделать. Такой у меня дурацкий характер. Если Мила теперь не признает мою правоту, я просто не смогу с ней общаться. Так что, похоже, здесь и конец.
Прошла еще одна неделя, а за ней другая, и я вдруг четко осознала, что готова либо уехать подальше, либо выпить крысиного яда. Или что там теперь пьют самоубийцы? Что-то я отстала от тенденций моды.
Последней каплей был звонок мамы одного из учеников. И где она только мой домашний номер взяла? Женщина заявила, что ее сынуля не только не развивает свои знания по английскому языку, но и деградирует, забывая все, что знал. Я оказалась никудышным педагогом, дилетантом, молодой идиоткой, которая возводит преграды на пути ее ребенка к светлому будущему.
На следующий день я написала заявление на отпуск и даже не стала вести уроки. Пришла к директору и сказала прямо: «У меня нервный срыв. Врач посылает на Минводы. Отпустите или увольте». Отпустили.
Я попрощалась с мамой и Лизой, собрала вещи и отправилась на вокзал. Купила билет на поезд «Москва-Новороссийск», отправляющийся через четверть часа. Благослови Господь железную дорогу! Я уезжаю и не знаю, когда вернусь.
***
За окном мелькали серые поля, покрытые талым снегом. Иногда эта унылая картина сменялась перелесками и небольшими деревеньками. На душе было так тоскливо, будто я покидала свой дом навсегда. Впервые я отправилась в дальние края в полном одиночестве.
В купе было тепло, я путешествовала одна, и никто меня не беспокоил. Перекусив немного, я укрылась шерстяным одеялом и снова уснула под монотонный стук колес. Я любила дорогу, потому как где-то впереди ждала надежда на хорошее, светлое приключение… Так было раньше. Летом, обычно в июле, мы с Милой собирали вещи и отправлялись к морю. А сейчас был март, зима еще не уступила свое царство весне, впереди ждала серая неизвестность без всякой надежды, а лучшая подруга осталась далеко за спиной.
Ночь, день и еще одна ночь. Оказалось, что зимой поезда ездят медленнее, и в Новороссийск мы прибыли в шесть утра вместо обычных трех ночи.
Закутавшись в пуховик, я выкатила чемодан на платформу, поблагодарила проводника за чай и двинулась к мосту. Предстояло перелезть бесконечное количество ступенек с тяжелым чемоданом в руках. Преодолев препятствие, я спустилась к зданию вокзальчика, прошла его насквозь и оказалась на территории огромной стоянки.
- Такси! Такси! – Услышала я привычные крики.
Несмотря на то, что до начала сезона было еще далеко, таксисты жили своей обычной размеренной жизнью, продолжая тянуть деньги с наивных туристов.
- Машина нужна, красавица? – Спросил у меня пожилой полный кавказец.
- А то! – Ответила я и прикинула возможные расценки. – Сколько?
- Пятьсот, как всегда, - довольно ответил водитель, показывая золотые зубы.
- С ума сошли? – Я решила не церемониться. – Триста – последняя цена.
- Вижу, что вы в наших краях не впервые, - с сильным акцентом ответил мне таксист. – Тогда вы должны знать, что до Геленджика стоит доехать четыреста рублей.
Я даже рот открыла от удивления.
- Откуда вы… С чего вы вообще взяли, что я в Геленджик еду?!
- Да брось, красавица, - отмахнулся водитель. – Я тебя узнал, ведь возил уже прошлым летом. У меня память на лица хорошая, а такую красивую блондинку во век не забуду! Ты к Жоре?
- Во-первых, я крашеная! – Не знаю, зачем я ему это сказала. – Во-вторых, да, я еду к дяде Жоре, как и всегда.
Дядя Жора - это старый армянин, живущий в центре Геленджика. Никто не знал, сколько ему лет, и мы с Милкой решили, что не меньше ста. При этом он был живым и энергичным стариканом, сдавал комнаты в своем белокаменном доме за зеленым забором, делал вино, коньяк, чачу и шашлык и обожал, когда мы приезжали к нему. Я пообещала побывать в его краях зимой и вот сдержала данное обещание.
- В-третьих, - продолжала я, - четыреста вы берете летом, когда отдыхающих пруд пруди, а сейчас, если вы не заметили, март. Вот я дяде Жоре расскажу, как вы меня обобрать хотели! – Пригрозила я, зная, что старый армянин все еще пользуется беспрекословным авторитетом среди знакомых.
- Языкастая! – Проворчал таксист. – Ладно! Пойдем к машине, - и, приняв ручку от моего чемодана на колесиках, покатил его через стоянку.
Я двинулась следом, на ходу расстегивая пуховик. Южные ночи все же были гораздо теплее московских.
Через пару минут мы уже покинули территорию вокзала и двинулись по главной улице Новороссийска в сторону моря, где начинался живописный серпантин. Все было таким знакомым и свежим, что у меня даже голова немного закружилась.
Водитель посмотрел на меня и изрек:
- Соскучилась, что ли?
Я только кивнула, уткнувшись в окно и силясь разглядеть знакомые места в предрассветной дымке.
- Да, по нашим местам нельзя не заскучать! – С гордостью продолжал кавказец. – Все, кто хоть раз побывал здесь и оценил красоту моря и гор, всегда возвращались.
Дорога теперь вилась вдоль гор, и я вполуха слушала речи водителя, с замиранием сердца ожидая главного пейзажа в своей жизни. Именно здесь, из окна такси, я когда-то впервые увидела море! Горная дорога продолжала плутать вдоль невысоких скал, и вот деревья поредели, а затем и вовсе исчезли, и с высоты птичьего полета я увидела бесконечную водяную гладь, освещенную первыми лучами утреннего солнца. Море было по-зимнему серым и хмурым, но при этом оставалось неизменно прекрасным и заставляло биться мое сердце с бешеной скоростью. Свобода! Наконец-то я свободна.
Горы, наконец, закончились, и за очередным поворотом в тусклых солнечных лучах показалось строение полукруглой формы из белого камня, на вершине которого огромными буквами надпись гласила «Геленджик». У меня засосало под ложечкой при мысли о том, что скоро я пройдусь по всем его улочкам, загляну во все кафе, где бывала, и окажусь-таки на морском берегу!
Машина вывернула на прямую дорогу. По бокам росли редкие деревья, море временно осталось позади вместе с небольшим поселком в бухте, точь-в-точь похожей на бухту Геленджика. Скоро мы осилим еще несколько поворотов, преодолеем еще один серпантин, а там еще пара минут пути, и я на месте.
Таксист больше не ворчал. Ему понравилось, что москвичка с таким восхищением разглядывает его места, и он, кажется, даже проникся ко мне уважением. Теперь он считал меня за свою, поэтому не скрывал любопытства по поводу того, что это я приперлась на море в марте да еще совершенно одна.
- И где муж? Или подруга? Или друг, хотя бы? – Удивленно спросил он.
- Я приехала сюда для того, чтобы отдохнуть от всех этих понятий, - твердо ответила я. – Надоело кривляться!
- О-о, - протянул водитель, вновь демонстрируя свои золотые зубы. – Ты верно выбрала место. Еще неделю здесь никого не будет. Успеешь и соскучиться!
- Почему неделю? – Возмутилась я. – Я надеялась, что как минимум месяц!
- Что ты! – Отозвался таксист и мечтательно улыбнулся. – Уже потеплело так! Днем можно в кофте ходить. Период цветения начинается! Знаешь?
- Никогда не была на юге в марте…
- Как до садов наших персиковых добраться, знаешь?
Конечно, я знала! Одно из самых сумасшедших и романтичных воспоминаний всей моей жизни было связано именно с садами под Геленджиком! Но это совсем другая история… Поэтому в ответ я просто кивнула.
- Непременно поезжай туда дней через десять, - наставлял меня таксист.
Таксисты здесь лучше всяких гидов, подумала я. Они знают все и всех, они знают все про всех, и у них, как выяснилось, отличная память на лица!
Тем временем мы въехали в Геленджик и вскоре свернули на Садовую улицу. Показались зеленые ворота и знакомая сгорбившаяся фигура дяди Жоры у калитки. Машина остановилась, я вышла и с улыбкой отправилась к любимому хозяину.
- Дядя Жора!
Он обернулся, поправил огромные очки, поморщился и… расплылся в улыбке, раскинув руки для объятий. Мы обнялись.
- Совсем не изменились! – Сказала я.
- А что мне меняться? – Резонно ответил дядя Жора. – Ты одна, что ли?
Летом, когда мы здесь отдыхали в последний раз, в Москве меня ждал, как я думала, мой будущий муж, и рассказала о нем дяде Жоре. Но наши отношения перегорели за два месяца, включая две недели отпуска, что я его не видела. Короче говоря, все закончилось так же быстро, как и началось. И мне даже стало совестно: зачем было рассказывать дяде Жоре о столь несерьезном?
- Примите к себе заблудшую душу?
- Ха! – Крякнул старик. – Я же говорил, что ты всегда желанный гость в моем доме! Я, Оля, всегда держу свое слово!
- Это правда, - с улыбкой ответила я.
Водитель уже отнес мои вещи во двор. Я расплатилась, и такси отбыло.
- Нашла, с кем ехать! – Проворчал дядя Жора. – Теперь весь город узнает о том, какая девушка, да еще одна, приехала ко мне…
- Так ведь нет никого… - Наивно возразила я.
Я поселилась в той же комнате, что и всегда. Всего их было три, не считая так называемого «скворечника» на втором этаже. Все они, насколько я поняла, сейчас пустовали. Наша комната всегда была привилегированной, так как при желании можно было отодвинуть тумбочку и попасть в жилье хозяина.
Летом мы пользовались этим, так как у дяди Жоры стоял кондиционер, а в съемных комнатах лишь вентиляторы.
Вопреки моим ожиданиям, в комнате оказалось тепло и сухо, хотя ей я
Так вот и сижу над белоснежным листом со стеклянными глазами, вертя в руке (простите за тавтологию) ручку. Передо мной проходит множество сцен: одни из них реальны, другие вымышлены, одни заставляют улыбнуться, другие – всплакнуть, а некоторые и вовсе вызывают истерику, но все это – мусор, и таковым останется, пока в какую-то волшебную секунду эти сцены вдруг не соединяться в единую цепь событий, и в моей сумасбродной голове не родиться новый сюжет. Это ни с чем не сравнимое чувство, и ради него я готова бы забросить всех и вся и закрыться дома в полном одиночестве. Но сегодня, похоже, мне этого не испытать.
Стрелка медленно ползет по циферблату, скоро уж ночь за окном настанет, а Ольга все никак не решит, способна ли она отказаться от всего, что имела, и уехать со своим террористом, куда глаза глядят. Я задаю этот вопрос себе, но никак не могу представить себя в постели с террористом! Могу с кем угодно (тут и представлять-то нечего): с миллиоционером, с бандитом, с иностранцем, вообще не пойми с кем, то есть без определенного рода деятельности, а вот с террористом - не могу, хоть убейте!
***
Зима, казалось, пролетела быстро, и вот уже скоро, очень скоро зажурчат ручьи, и соловьи затянут свои звонкие песни, но ударили морозы, и время будто остановилось. Бац, словно молотом по голове, и жизнь остановилась вместе с ним. Я продолжала ходить на работу, но никакого удовольствия не получала. Дети вдруг превратились в злобных гоблинов, любимый английский – в китайскую азбуку. (Как объяснить правило двум десяткам злобных чудовищ, когда для тебя самой оно не имеет никакого смысла?) Уютный класс стал холодным (в прямом и переносном смысле слова) и чужим, цветы на подоконниках поразила падучая болезнь, и я плюнула на них, даже не пытаясь спасти. Решила, пусть, как говориться, выживает сильнейший!
А вечером я приходила домой, зарывалась в подушку и начинала рыдать. Или просто сидела на диване и бессмысленно пялилась в одну точку, утешая себя лишь надеждой на то, что это обычная зимняя депрессия, которая пройдет с первым весенним лучом. Но не тут-то было!
К середине января все поняли, что морозы – это навсегда, и начали выползать из домов. Дети вернулись в школу, классы занимались в полном составе, а я, верный своему делу педагог, вдруг поняла, что не могу больше учить, не могу выносить этого их всеобщего безразличия к себе и миру вокруг, не могу больше бороться с хамством, не могу учить их верить в светлое и доброе, потому что сама, кажется, больше не верю. А, значит, все напрасно.
Теперь я рыдала не только дома, но и в учительском туалете, с сигаретой в руках. Слава Богу, этого никто не видел…
- Это только мне одной так плохо? Ответьте мне, пожалуйста, потому что я так просто больше не могу! – обратилась я к подругам, когда мы, наконец, оказались в любимом кафе. – Может быть, если вы тоже собираетесь повеситься, утопиться и отравиться, этот факт хоть как-то облегчит мое плачевное состояние?
- Морозы достали, это правда, - с грустной улыбкой ответила Лиза.
- Чего ты так убиваешься с такой-то новой сумкой? – Попыталась пошутить Мила, но я проигнорировала ее экспромт, потому как ждала реальной помощи.
- Вы не поняли. Мне действительно плохо: работать не могу, отдыхать не могу, есть не хочу, спать не хочу…
- Ты вообще хоть чего-нибудь хочешь? Возможно, надо узнать, что это, осуществить свое желание, и тогда тебе полегчает? – Предложила Мила.
Мила была моей лучшей, самой близкой подругой на свете. Наше общение началось всего несколько лет назад, но тем оно было крепче, ведь мы выбрали друг друга осознанно и по доброй воле, а не потому, что учились в одной группе или ходили к одному косметологу. Милку я обожала со всеми ее достоинствами и недостатками, с ее своеобразным характером и стойким стремлением к независимости. Единственное, что мне в Миле не нравилось, так это полное нежелание заняться собственной фигурой. Не понимала я, как можно девушке в 23 года носить лифчик размером «Д» и эти жуткие складки на животе, будто она только что родила! Но, главное, сама Милка чувствовала себя вполне комфортно и покупала исключительно коротенькие обтягивающие водолазки и блузочки. Бесспорно, размер ее груди впечатлял мужчин, но, в основном, лишь тех, кому за 40 – истинных ценителей женской красоты, чаще, конечно, женатых да с детьми. Но Мила не унывала и продолжала утверждать, что сексуальная неудовлетворенность поможет ей сделать миллион.
- Так чего же ты хочешь? – Спросила она.
-Нажраться, - обреченно ответила я и уронила голову на стол.
- Нажравшись, ты снова позвонишь сама знаешь кому и только усугубишь свою депрессию, - резонно заметила Мила.
- Оль, - вступила в разговор Лиза, - по-моему, нам срочно надо с тобой что-то делать! Предлагаю отвлечься и обсудить планы на майские праздники.
- Конечно, ты уезжаешь скоро на горный курорт отдыхать, а потом еще к родственникам на Кавказ, где тебя ждут горячие южные мужчины, - с завистью ответила Мила и обратилась ко мне: - Она еще и май хочет с нами обсудить, ты посмотри на нее!
- Но вы же работаете и сами говорили, что не можете просто все бросить и поехать, - попыталась оправдаться Лиза, хоть и так понимала, что Мила обижается не всерьез.
- Однако это не мешает нам тебе завидовать, - ответила с улыбкой я. – Кстати, какие у нас планы на выходные? Может, потанцевать куда поедем, пока я окончательно не раскисла?
- Даже не знаю, - замялась Лиза. – Я сейчас каждую копейку берегу для поездки, сами понимаете. Может, в кино?
- Как можно сравнивать кино и ночь в клубе? – Раздраженно спросила я и посмотрела на Милу в поисках поддержки.
- Я, скорее всего, уеду в Павлов-Пасад к подруге, - пожала плечами Мила.
- С каких это пор у тебя появились подруги кроме нас? – Поддела я Милу. – Наверняка там собирается компания, не лишенная привлекательного мужского общества?
Мила загадочно улыбнулась, и мы с Лизой поняли, что так и есть. Мои надежды на выходные таяли как прошлогодний снег, и в голову закрадывались уже совсем другие мысли. Мысли, которые раньше мне не стоило труда прогнать, теперь штурмовали мою бедную голову, будто осы – блюдце с вареньем. Я очень боялась оставаться в квартире одна в таком разбитом состоянии. А, главное, я не могла писать, моя капризная муза отправилась, наверное, на Багамы, подальше от бесконечных русских холодов. Значит, заняться мне будет нечем, и появиться слишком много времени для раздумий о смысле собственной жизни. Я избегала и панически боялась этого с тех пор, как в конце октября позвонила тому-кому-не-надо и сказала: «Мы больше никогда не будем общаться, я навсегда ухожу из твоей жизни и очень прошу больше не звонить, не писать и не искать встреч». С тех пор я тщетно борюсь с воспоминаниями и пытаюсь забыть то, что, похоже, навсегда врезалось в память и прогрызло в сердце большую дырку.
Я так часто обсуждала его с Милой, что начала бояться за нашу дружбу. Сначала мы перестали произносить его имя и принялись придумывать ему клички, в основном, выбирая из ненормативной лексики, потому как сил терпеть уже не было. Потом попытались вообще не говорить об этом, но не продержались и недели. Наши отношения, непонятные, запутанные, словно волосы старой женщины, которые она не расчесывала с детства, длились шесть лет. Не получилось ни любви, ни дружбы, но все продолжало мне напоминать о нем.
В конце концов, в тот момент, когда я снова попыталась поделиться с Милкой переживаниями из-за этого урода (извините за грубость, но другого эпитета просто не подобрать), она перебила меня и сказала: «Пошли его ко всем чертям и забудь!». Будто это было так просто! Я решила, что с Милой больше никогда не заговорю об этом. Но тогда с кем же? Ведь более близкого человека, чем она, да еще Лиза, у меня просто не было.
И вот мы сидели в кафе, травили анекдоты, обсуждали книги, работу и что-то еще, я улыбалась, шутила, а внутри все сжималось. Ну, как же такая сильная, уверенная в себе, целеустремленная красотка, как я, вдруг разрыдается перед подругами и скажет, что ей без них совершенно нечем заняться, что одна она ни с чем не справляется! И что до сих пор не забыла того самого, о ком мы теперь не говорим, и что именно о нем я хотела бы говорить до скончания своих паршивых дней!
Но я взяла себя в руки, пожелала Миле удачных выходных, поцеловала в щеку Лизу и с гордо поднятой головой отправилась домой зализывать раны.
Оказалось, что мама уже вернулась с работы.
- Меня уволили, - радостно сообщила она. – Это последняя неделя. Экономь деньги, скоро мы станем нищими с твоей учительской зарплатой да отцовскими грошами.
Мамино увольнение подготавливалось давно и не стало для нас никакой неожиданностью. Но, как водится, теплилась надежда, что свои семь законно заработанных тысяч я все же буду тратить на себя любимую. Ан нет!
Я закрылась в комнате и снова разрыдалась. Никто меня не любит! Никому я не нужна! На улице ужасный мороз! Просветов никаких! Подумав о просветах, я немного успокоилась, вытерла слезы и попыталась обнаружить хоть какие-то положительные стороны в сложившейся ситуации.
Во-первых, раз мама будет дома, одна я точно не останусь, и возможности утонуть в слезах просто не появится.
Во-вторых, не так уж я и одинока. У меня имеется постоянный ухажер, человек незаурядной внешности и натуры, профессиональный танцор латино, парикмахер и стилист. Мы познакомились через Интернет и виделись два раза. В ноябре. После этого Алексей принялся звонить мне ежедневно, писать сообщения утром, днем и вечером и называть меня киской. И не было б в этом ничего пошлого, потому как Леша был человеком творческим и очень милым. Самым ярким впечатлением о нем была брошь, которую он носил на отвороте куртки. Не то, чтобы брошка была чем-то из ряда вон, нет. Маленькие ножнички, усеянные камушками. У него еще был точно такой же брелочек на телефоне (его я заметила во время нашего первого свидания!). Если погода была теплая, Алексей надевал кожаную куртку и брошь, если холодная – он надевал модный пуховик, а брелок прицеплял к телефону, так как на синем пуховике брошечка не смотрелась.
После того, как мой утонченный парикмахер объяснил мне это, я перестала воспринимать его как мужчину.
Мы созванивались ежедневно, делились радостями и печалями, договаривались о встречах и отменяли их. Мы стали так близки, что недавно Леша предложил мне пожениться. По телефону. А моя мама предложила нам завести виртуальных детей и жить счастливо. Несмотря на все это, я иногда думаю, что у нас все же могло бы что-нибудь получиться, ведь мы прекрасно понимали друг друга. Проблема была лишь в том, что он жил на другом конце Москвы, и оба мы были ужасно ленивы. Он не хотел переться в печатники, а я – в Тушино, вот и приходилось ограничиваться телефонными переговорами.
По всему выходит, что я все же не так одинока, как казалось. Я взяла мобильный и написала парикмахеру сообщение, что, мол, скучаю и грущу. Он перезвонил на домашний.
- Привет, киска, - своим обычным «голубоватым» голосом приветствовал он. – Ну что случилось у моей загадочной? Почему такой грустный голос?
- Настроение плохое, - жалостливо ответила я. – Да и день выдался чересчур тяжелый…
- Не смей грустить! – Поддержал меня Лешка. – А то я сейчас приеду и украду тебя к себе! Я, кстати, купил сегодня бутылочку винца. Оно тебя ждет.
- М-м-м, - протянула я, - какой ты молодец! И фотографии, наверное, покажешь, да?
Тьфу ты! Вырвалось! Просто это была его обычная ежедневная песня: приедешь ко мне, выпьем винца, посмотрим фотографии. Иногда это его однообразие меня жутко раздражало. Я даже как-то подумала: предложи он мне секс вместо фотографий, хотя бы для разнообразия, я бы и в Тушино не поленилась смотаться!
- Покажу-покажу! – Ответил с энтузиазмом парикмахер, ничуть не обидевшись. – Будем сидеть, обнявшись, глядеть на фотографии и потягивать вино и никакие холода нам будут не страшны…
Я никогда не знала, что ответить на эту чушь. Может, попытаться самой внести это самое пресловутое разнообразие?
- Да, я уже давно хочу посмотреть, как ты живешь, полюбопытствовать, что у тебя за комната, награды посмотреть…У тебя есть награды? – Невзначай спросила я. – Ты же говорил, что принимал участие во многих конкурсах на пике своей танцевальной карьеры…
- Да, - как-то расплывчато ответил Леша. – Конечно, киска. И комнату покажу тебе, и костюмы разнообразные… Хотя, что на это смотреть? Вот фотографии!
И почему мне так катастрофически везет на мужчин с психическими отклонениями? Ведь у человека, казалось бы, такая интересная жизнь: мир танцев и искусства переливается всеми красками радуги! Почему бы не пригласить меня на выступление (он продолжал ставить танцевальные номера в качестве тренера) или на визаж-выставку?
- Котик, - всполошилась я, - у меня тут в дверь звонят. Я тебе завтра перезвоню, хорошо?
- Конечно, киска, - с готовностью отозвался парикмахер. – Я буду ждатеньки звоночка. Чмоки-чмоки!
- Чмоки-чмоки, - ответила я и бросила трубку.
Иногда Леша рассказывал интересные вещи, но если его клинило на фотографиях, ждать чего-то еще было просто бесполезно.
Так что там с просветами? Насчитала целых два! Больше в голову ничего не приходило, и я решила отправиться с мамой пить чай, так как с работы она вернулась с парой увесистых сумок, где наверняка найдется что-нибудь вкусное и необыкновенно вредное для моей талии!
***
Мила вернулась домой в прекрасном настроении, предвкушая наступление выходных. Конечно, на что-то сверхъестественное она не надеялась, прекрасно понимая, что мужчина ее мечты вряд ли ждет ее в Павлов-Пасаде именно в эту субботу. Но веселая подруга, живущая там, да и вообще смена обстановки обещали неплохое времяпрепровождение.
В прихожей Мила столкнулась с отцом.
- Что так поздно? – Вместо приветствия бросил он.
- С девочками встречалась, - безразлично ответила Мила, направляясь к себе в комнату.
- У тебя мать больная! Я что, круглыми сутками один должен с ней сидеть? – Недовольно спросил он.
- Я вообще-то работаю, а не шляюсь неизвестно где! – Ответила Мила и заперлась в комнате.
Ее мама болела всегда, сколько Мила себя помнила. Если не вдаваться в медицинские подробности, ее недуг звался шизофренией в довольно тяжелой форме. Большую часть времени женщина проводила в больницах, потому как бывала опасна для окружающих ее людей. Когда ей становилось легче, семья забирала ее домой. Такие своеобразные отпуска длились не больше двух месяцев, пока мама не выкидывала какой –нибудь фентель, и ее не увозили обратно.
Переодевшись, Мила направилась в кухню, чтобы приготовить ужин. Грязь, немытая посуда, пустой холодильник… С огромным желанием кого-нибудь придушить, Мила пошла в спальню, чтобы отругать маму за бардак, но обнаружила ее спящей. Отец закрылся в своей комнате, на которую с некоторых пор повесил замок. Ничего не оставалось, как вернуться на кухню.
- Все, завтра к Таньке! – Сказала Мила сама себе. – Жаль только, что она живет в часе езды от меня! Лучше бы подальше! Лучше б на Северном Полюсе!
Настала пятница. Рабочий день пролетел быстро. Дела были отодвинуты куда-то на задворки подсознания, и вот Мила уже в электричке на пути в Подмосковье. Отец, конечно же, был против отъезда дочери на все выходные, потому как сам собирался за город. Пришлось звонить старшему брату, чтобы он приехал и посидел с мамой. Каким-то чудом Алексей согласился, дав сестренке возможность хоть немного насладиться жизнью.
Мила постаралась вообще забыть о Москве, обо всех проблемах на работе и дома, досчитала до десяти, как учила ее Ольга, глубоко вздохнула и попыталась смотреть только в будущее. Подумалось об Ольге. Бедняжка в последнее время совсем раскисла. Права она была, когда говорила, что нужно замочить (извините за грубость) этого, сами знаете кого, чтобы он наконец перестал портить ей жизнь. А сейчас чем она могла помочь подруге? Да ничем! Ольга должна сама в себе разобраться, перестать истязать себя и зажить новой, свободной от воспоминаний жизнью. А Милины советы ей ни к чему. Да и какая помощь от Милы, у которой своих проблем по горло?
Оказалось, что успокоить совесть почти не проблема для Милы. Ну, уехала на выходные! Подумаешь, не навсегда же! В конце концов, Ольга сама учила ее думать в первую очередь о себе любимой и о своем благополучии. Ее девизом было: «Я одна такая, а вас-то вон как много!» Вот и научила на свою голову!
Мила грустно улыбнулась и подхватила сумку, потому как электричка уже подъезжала к станции.
- Наконец-то! – Приветствовала ее рыжеволосая девица. – Не прошло и года!
- Здравствуй, - Мила обняла Таню и расцеловала. – Пойдем скорее, а то мороз - не тетка!
И они отправились к маршрутке.
Таня была матерью-одиночкой и жила вместе с мамой в неплохой квартире в Павлов-Пасаде. Ее маму, как и саму Таньку, Мила знала и любила уже давно. Мама работала дома на телефоне, помогала дочери ухаживать ха трехлетним ребенком, встречалась с мужчиной на два года старше самой Тани и обожала ее друзей. Сама Таня была девушкой доброй и беззаботной и уже пару лет встречалась с крупным высоким молодым человеком по имени Михаил. В данный момент они были в ссоре.
- Ты чего такая помятая? – Спросила Мила подругу, пока они ехали в маршрутке.
- Вчера до восьми утра в волейбол играли, - с улыбкой ответила Таня.
- Это как? – Удивилась Мила. – И что вообще за оригинальное времяпрепровождение?
- Пошли с подружкой в бар… Я же в ссоре с Мишкой, - вкратце объяснила Таня. – Познакомились со спортсменами. Один мне понравился так, прямо сил не было! – Таня закатила глаза и прикусила губу, вспоминая бурную ночь.
- И? - С нетерпением поторопила ее Мила.
- У них знакомый сторож в спортзале. Вот и пошли в волейбол играть. А потом я с этим спортсменом в машине общалась…
- Ну и как?
- Класс! Если сегодня с Мишаней не помирюсь, пойдем с тобой опять в тот бар.
Мила с готовностью кивнула.
Повозившись с ребенком, Мила привела себя в порядок, посмотрела телевизор, пообщалась с Таниной мамой, пока сама Танька на протяжении двух часов ругалась на лестничной клетке с Мишкой. В конце концов, ребята выяснили отношения и вернулись в квартиру, довольные друг другом.
- Мила, - обратился к ней Михаил, - мой друг жаждет встречи с тобой. Тут не далеко. Поехали?
Мила спорить не стала, и они поехали.
- А чем он занимается? – Спросила Мила по дороге.
- А-а, - протянул Мишка, - он у нас аферист, - и улыбнулся.
«Шутит, наверное», - подумала Мила и улыбнулась в ответ.
Мишин друг, Андрей, жил в съемной квартире вместе с товарищем. Жилье не понравилось Миле сразу – этакая типичная квартира двух молодых холостяков. Грязь, минимум мебели, максимум немытой посуды. В холодильнике пельмени, пиво и водка, в шкафу – засохшая буханка хлеба, и бесконечные слои пыли везде, кроме кухонного стола (им часто пользовались, поэтому пыль просто не успевала здесь прижиться).
«Зато будет, что вспомнить», подумала Мила и принялась разглядывать своего потенциального кавалера. Андрей оказался весьма симпатичным мужчиной тридцати лет: среднего роста, крепкий, темноволосый, миловидный парень с пушистыми ресницами и карими глазами. Он понравился Миле сразу. Андрей тоже включился в игру «смотрины», и Мила заметила, как восхищенно он смотрит на ее грудь.
- Сто лет такой красивой женщины не видел! – Без стеснения заявил он, и Мила густо покраснела.
Говорили ни о чем, пили чай, вино и коньяк, пока Мишка вдруг не вспомнил, что у него дело, и уехал на пару часов, прихватив с собой Татьяну.
Без лишних слов Андрей пододвинул свой табурет поближе к Миле и поцеловал ее. Его поцелуи Миле безумно понравились: она почувствовала его уверенность и опыт, а, главное, желание, будто вселенский костер, горевшее в нем. И в эту секунду он вдруг неожиданно подхватил Милу на руки и отнес в спальню, а, точнее, туда, где была его кровать.
В перерывах между делом Мила поинтересовалась:
- Где работаешь?
- Да нигде, красавица! Я безработный. Даже на телефоне денег нет! Правда, наклевывается одно серьезное дельце. Если выгорит, может, хату куплю и буду жить как в малине! – Андрей повернулся к Миле и положил руку ей на грудь. – И откуда, скажи на милость, ты тут такая взялась-то, а? – С улыбкой спросил он.
Это означало, что перерыв окончен, и снова начинаются чудеса акробатики, которых Мила даже от себя не ожидала.
Во время следующей передышки Андрей спросил:
- А ту где в Москве-то живешь?
- В Печатниках, - ответила Мила.
- А я одно время на севере жил, на Соколе, у одной старушки-извращенки.
- Почему извращенки? – Удивилась Мила. – Приставала, что ли?
- Догадливая, - похвалил Андрей. – Как-то платить ей было нечем, она и говорит…
- Боже, какая гадость! Не хочу ничего знать! – Взмолилась Мила, поморщившись.
- Не перебивай меня, - посерьезнев, сказал Андрей, и Мила подняла руки в знак капитуляции. – Помог я бабуле молодость вспомнить, она и говорит, мол, есть у нее хахаль в Киеве, и просит за квартирой последить, пока сама в отлучке будет. Я, естественно, согласился. Бабуля свалила, а я на Ленинградку к проституткам.
- Ну-ну, - отозвалась Мила и хмыкнула.
- Да не за этим, - отмахнулся Андрей. – Я хату им предлагать. Переоделся в лохмотья, руки водкой вымазал, чтобы воняло как от алкаша последнего, прихожу к ним, мамку нашел, поговорили. Объяснил, что бабка моя померла на днях, денег нет, выпить нечего, и предложил комнату свою в съем. Они согласились. Пятерых проституток мне прислали, деньги за три месяца (семьсот долларов). Ну, я и был бы таков, да бабка не вовремя вернулась. Пол-Москвы бандитов за мной бегало! Дурак был молодой…
- Поучительная история, - отозвалась с сомнением Мила.
- У меня таких много. Пойдем, что ли, чайку выпьем? – Предложил Андрей, и они отправились пить чай.
И чем больше Андрей говорил, тем больше Мила удивлялась. Но не ему и его жизни – с ним все было ясно, как Божий день, а себе и своим противоречивым чувствам. Ведь она видела этого человека впервые, а казалось, будто знакома с ним всю жизнь – настолько легко им было вдвоем. С другой стороны, чем больше он рассказывал о себе, тем страшнее ей становилось: не дай Бог в такого влюбиться! Оказалось, что три года своей бурной молодости он провел в тюрьме, что никогда не работал, а чем на жизнь зарабатывал, одному ему известно. Раньше Мила видела таких парней лишь в кино, но прекрасно понимала, что в жизни все не столь романтично.
Вскоре вернулась Татьяна. Одна. Выяснилось, что с Мишкой они снова поругались. Прихватила с собой Милу, и они отправились в бар, но никаких спортсменов так и не встретили. Познакомились с какими-то ребятами, но Мила их почти не замечала, потому что постоянно думала об Андрее и вспоминала потрясающий секс и его карие улыбающиеся глаза.
На следующий день Таня позвонила Андрею, узнала, можно ли приехать, и отвезла к нему Милу. Весь день они снова провели в кровати, пока Миле не пришло время возвращаться в Москву. Андрей не пошел провожать ее на станцию, сославшись на неотложные дела, но умолял ее приехать на следующие выходные, потому как будет днем и ночью ждать ее и скучать безумно! Правда, даже не взял номер телефона.
Мила не обратила на это никакого внимания. Она получила, что хотела, и возвращалась домой отдохнувшая и бесконечно счастливая. В ее оттаявшей душе вновь появилась надежда. Надежда на общение, на радость, на простое женское счастье. Когда-то давно неосмотрительная Милка потеряла свою надежду, заменив ее работой, изучением компьютерных программ и холодильного оборудования, ведением домашнего хозяйства и много чем еще. Но даже успехи, притом многочисленные успехи во всем, за что бы ни взялась Мила, не могли заменить ей чувства простой, но столь полной радости, которое она испытывала сейчас. Даже семейные проблемы, еще в пятницу тяжелым грузом лежавшие на ее плечах, больше не пугали ее. Миле казалось, что теперь все наладиться, что все будет хорошо.
***
Перед маминым уходом с работы ее начальство решило провести полную инвентаризацию. Если вы когда-либо работали в торговле, то знаете, что это такое, чем грозит и насколько может затянуться.
Короче говоря, на выходные я осталась совершенно одна. Конечно, можно было поехать к своей бывшей одногруппнице, послушать о ее семейной жизни, понянчиться с ребенком. Или поехать к сестре, послушать о ее семейной жизни и понянчиться с ее ребенком. Или поехать покататься на коньках с другой своей подругой Женькой и послушать о ее семейной жизни (у нее, по крайней мере, нет детей). Я думаю, вы поняли, что я имею в виду. Мила и Лиза - единственные незамужние подруги, которые у меня есть, и наши интересы схожи. Я даже думать не хочу о том, что буду делать, если они тоже повыскакивают замуж и оставят меня совсем одну. Особенно, если одна из них уедет в этот Павлов-Пасад, будь он неладен, и мы вообще перестанем видеться!
Чтобы не помереть от тоски в собственной кровати, я титаническими усилиями заставила себя встать, умыться и выпить чашку чая. Что теперь? С горя я могла бы даже отправиться на прогулку в полном одиночестве, но за окном стоял такой мороз, что даже по телевизору советовали не высовывать носа из дома без экстренной необходимости, поэтому я решила заняться просмотром фильмов. Коллекция у нас дома большая и разнообразная, но простые душевные фильмы в дефиците, может, потому, что это вообще не самый популярный жанр в кинематографе. «Французский поцелуй», «Свадьба лучшего друга», «Грязные танцы», «Любовь по правилам и без», классика жанра – «Телохранитель» и «Красотка»! Все эти фильмы я уже видела по несколько десятков раз, поэтому в последнее время решила внести разнообразие в нашу коллекцию и закупилась индийскими фильмами. Я любила их с детства, они и теперь мне очень нравились, особенно «Любовь с первого взгляда» и «Непохищенная невеста». Последний из них показался мне наиболее подходящим для просмотра, и я поставила диск.
Молодая индийская девушка Симран живет в Лондоне и заканчивает колледж. Отец сообщает ей, что через месяц они возвращаются в Пенджаб, где ее ждет будущий муж. Обаятельный парень по имени Радж, сын миллионера, так же живет в Лондоне и по окончании учебы собирается в путешествие по Европе с друзьями.
Подруги Симран, по воле судьбы, направляются в то же самое путешествие. В поезде Симран знакомится с Раджем. Они влюбляются друг в друга с первого взгляда, но сами себе не признаются в этом. К тому же, в самом начале пути они отстают от поезда, и весь путь им предстоит проехать вдвоем.
Симран горда и своенравна и считает Раджа беспринципным и невоспитанным повесой. Радж весел и беспечен и думает, что никогда не сможет полюбить одну-единственную. И вот путешествие окончено, Симран ждет жених, и им приходится расстаться, так и не узнав о чувствах друг друга. Здесь, конечно же, следует песня, я начала рыдать еще за полчаса до этого момента.
Как и положено любому индийскому фильму, эта картина состоит из двух частей и длится добрых три с половиной часа. Во второй части Радж отправляется в Индию за своей Симран, чтобы добиться любви и уважения ее родственников и отбить ее у жениха. Через тернии – к звездам! Все заканчивается хорошо, по правилам жанра.
И вот уже титры, а я плачу и не могу остановиться. По-моему, это ненормально. Успокоившись немного, я ставлю второй индийский фильм, а затем и третий. И так проходит суббота. Зато, ложась спать, я точно знаю, что избытком соленых жидкостей в организме не страдаю – я выплакала их все.
Воскресенье прошло не лучше. Маму отпустили на один день с работы, потому как даже перед увольнением нормальный человек не может работать две недели подряд без выходных. Весь день мы пили чай и кофе и мучались от духоты и головной боли, боясь открыть окно. Холод будто загнал нас в сухой темный угол и создал впечатление замкнутого пространства в такой уютной доселе квартире. К тому же батареи жарили вовсю, обогревая капризных москвичей, и просушили воздух настолько, что мне начало казаться, будто его нет вовсе. Все это не добавляло мне хорошего настроения.
Мои подруги, видно, совсем меня забыли, и под вечер, не выдержав затворничества, я решила напомнить им о своей скромной персоне. Позвонила Лизе. Оказалось, что она так же сидит дома и скучает, и мы договорились о встрече в любимом кафе. Я принялась собираться. Колготы, рейтузы, шерстяные носки, майка, водолазка, свитер, джинсы-трубы, потому как другие не налезли бы, - ненавижу зиму, провались она пропадом!
- Где Милка? – Спросила Лиза, усаживаясь напротив меня за столик.
- Я ей позвонила перед выходом, - пожала я плечами, - и предложила встретиться. Она только что села в электричку. Довольная.
- Значит, будет не скоро?
- По-моему, она к нам вообще не спешит, - слегка раздраженно ответила я.
- Олечка, - примирительно сказала Лиза, - пусть наша девочка отдыхает.
- Да я не против! – Отмахнулась я. Подумав, добавила: - Просто, наверное, ревную…
- Да… - Протянула Лиза, соглашаясь со мной. – Но, с другой стороны, как говориться, секс – еще не повод для знакомства.
- Давай все-таки дождемся ее, - предложила я, - и узнаем, кто это там столько времени развлекает нашу подругу.
И ближайший час мы с Лизой пили чай с лимоном и болтали ни о чем. По нашим подсчетам, Мила должна была вот-вот появиться, и я снова набрала ее номер.
- Ты где?
- В автобусе, - недовольно ответила Мила. – Слушай, я устала жутко, а завтра на работу…
- Так, красотка, - перебила я ее нытье, - мы тебя уже больше часа ждем с новостями. Заскочишь на полчасика – кусок не отвалится! – Не терпящим отказа тоном заявила я.
- Ладно, - неохотно ответила Мила и отключилась.
- По-моему, она зазналась, - с улыбкой констатировала Лиза. – Расскажи пока, чем вчера занималась?
- Да ничем! Фильмы индийские смотрела и рыдала в три ручья, - коротко ответила я.
- Теперь это звучит, кок норма, будто так и надо, - сказала Лиза. – Молодые, привлекательные, а как проводим выходные? – Расстроилась она. – Я вчера на почту зашла. Так он больше так и не появлялся, представляешь?!
- Этот твой, двадцатиоднолетний?
- Угу, - ответила Лиза и закурила.
У Лизы развивалась история, чем-то похожая на мою с парикмахером. Она познакомилась с парнем через Интернет и общалась с ним уже несколько месяцев. Правда, в отличие от нас с Лешкой, Лиза со своим двадцатиоднолетним ни разу не виделась. Чем-то он нашу Лизу зацепил, то ли фотографиями, то ли письмами своими. И ей безумно хотелось с ним встретиться, но он все тянул, разжигая в девушке все большее любопытство. Лизе нравились ровесники, так было всегда. Она до сих пор увлекалась рэпом, носила хвостик и никогда не красилась, благо кавказские гены позволяли ей выглядеть ярко и без косметики. По натуре Лиза была девушкой романтичной и чувствительной, поэтому Интернет, как мне кажется, был ей противопоказан. Как можно влюбиться в человека и решить, что он – твоя судьба, когда вы ни разу не виделись и совершенно не знаете друг друга?!
- Может, все-таки стоит попробовать переключиться на кого-нибудь? – Предложила я. – Там таких много. И потом, чем шире круг твоего общения, тем больше шансов найти что-нибудь действительно стоящее.
- Ты права, конечно, - с грустью улыбнулась Лиза. – И я, может, так и поступлю. Но надо все же попытаться с ним встретиться, и все разрешиться само собой.
- Не хочу тебя расстраивать, но… - Мягко сказала я.
- Да знаю, знаю… - Отмахнулась Лиза. – Столько времени прошло.
В этот момент появилась Мила и, сняв дубленку, присоединилась к нам.
- Не томи, - попросила я ее, закуривая и обращаясь в слух.
Мила вкратце пересказала события выходных и заулыбалась, как кошка, слизавшая ведро сметаны.
- И что теперь? – Спросила Лиза.
- В смысле? – Не поняла Мила.
- О чем договорились? Когда увидитесь или хотя бы созвонитесь?
Подруги – они на то и подруги! Пара безобидных вопросов, и Мила свалилась с небес на землю. Взгляд немного потускнел, улыбка стерлась с лица. Но Мила постаралась ответить как можно беззаботнее:
- Наверное, на следующих выходных, если я снова соберусь к Таньке.
- А он в Москву не приедет? – Спросила я. – Тут всего-то ехать…
- А чего ему тут делать? Там квартира пустая, а здесь? Мне с ним не детей крестить! Это просто секс! – Сказала и сама не поверила.
Вот они, независимые девушки современности. Как бы Мила меня не убеждала, никогда не поверю, что возможен секс без чувств, без взаимной симпатии. Нет, он, конечно, возможен, но тогда б Милка рассказывала о сексе, а не о парне, об оргазмах, а не о карих глазах и восхищенных взглядах.
- Но, расставаясь, вы же о чем-то договорились? – Не унималась Лиза. – Ведь провели вместе целые сутки!
Я теперь помалкивала, потому что поняла, что не стоит больше донимать Милу расспросами.
- Да нет, - пожала плечами Мила.
Тема была исчерпана.
- Кстати, вы знаете, какой скоро день? – С улыбкой спросила Лиза.
- Да, - обреченно ответила я. – 14 февраля. День Святого Негодяя! Ненавижу!
- Я уже говорила, Мил, что с нашей Олей что-то неладное твориться? Пора что-то предпринять… Хотя, честно говоря, я и сама не очень-то люблю этот праздник. Почему-то именно в этот период я всегда остаюсь одна и вынуждена лицезреть эти парочки с цветами и шоколадками, - Лиза поморщилась, - и красные сердечки, развешанные, приклеенные и прибитые на каждом углу!
А я бы и не вспомнила об этом дне, - спокойно ответила Мила. – К тому же еще долго…
- Да уж куда там! – Воскликнула я. – Полторы недели!
Подошел наш бессменный официант Юрик со счетом в руках. Его синие глаза в обрамлении черных ресниц всегда радостно сверкали при виде нашей тройки. Хотя, по-моему, мой внешний вид теперь определенно оставлял желать лучшего.
- Я позволил себе вас рассчитать, дамы. Мы скоро закрываемся, - сказал он.
- Давай уж, - Мила взяла в руки счет и улыбнулась Юрику. Он в ответ демонстративно поклонился и, как всегда, энергично удалился.
- В любом случае, думаю, не стоит унывать раньше времени, - оптимистично заметила Лиза. – У нас еще полторы недели, чтобы найти себе пару.
- Смешная шутка, - кисло ответила я, а Мила скромно промолчала.
Вот и закончились выходные. Слава Богу, подумала я, потому что работа поможет мне отвлечься. Но ни тут-то было!
Я не проработала в школе и года, но, как мне кажется, успела набрать кое-какой опыт в общении с детьми. Дети… Они так не предсказуемы. Никогда не угадаешь, что готовит следующий урок, как он пройдет, что случиться, но, естественно, как бы ни сложилось, в ответе за все учитель. И что делать, если учитель просто не в состоянии отвечать даже за себя?
В понедельник на четвертом уроке ко мне пришел третий класс, совсем малыши, такие разные и интересные. Мы изучили новую рифмовку, повторили лексику, поработали с произношением и приступили к чтению. Не всем легко дается иностранный язык, и английский – не исключение. Но если чувствуешь себя в обучении, как рыба в воде, начинает казаться, что ты лучше всех, и правила не для тебя. Давид – именно такой ребенок. Он чересчур энергичен, в нем бездна грузинского обаяния, он – любимец всего класса и всегда сидит за первой партой. Давид настолько непосредственен и открыт, что я просто не могу не восхищаться им, и в то же время я его ненавижу, хоть это и не профессионально. Он просто не слышит меня и моих замечаний, потому что постоянно разговаривает сам, вскакивает с места или лезет за чем-нибудь под парту, а недавно он эту парту вообще опрокинул, чуть не прибив меня!
В понедельник он вел себя даже хуже, чем обычно. Ни замечание в дневнике, ни угроза пожаловаться классному руководителю, ни кабинет директора, - словом, ничто не пугало этого маленького чертенка, и я почувствовала, что урок будет сорван. Начала кричать, и, вот ужас!, класс начал защищать Давида, сделав из меня монстра.
Дети – очень чуткие психологи. Если бы я была уверена, в первую очередь, в себе на все сто, достаточно было бы одного слова, чтобы принять мой авторитет и повиноваться. В моей обороне было слишком много брешей, и вот уже четвертый урок шел коту под хвост. Когда Давид закричал что-то в очередной раз, я потеряла контроль и ударила его учебником по голове и рукам, которые он задрал вверх, что-то демонстрируя. Меня трясло от раздражения и гнева, и я поймала себя на мысли, что могу и убить его, если не остановлюсь. Но в этот момент я увидела глаза Давида: в них было удивление и испуг. На этого ребенка никогда не поднимали руку, и он даже не понял, что произошло.
- Мне же больно, - тихо сказал Давид, и весь класс затих.
Я откинула учебник на стол, переводя дыхание. Подумала, что меня не только из школы надо гнать, но и вообще изолировать от общества, как агрессивного психа.
- Могло быть и хуже, - ответила я, и в этот момент прозвенел звонок.
Больше всего я боялась, что Давид расскажет о происшедшем, и меня ждет как минимум унизительный выговор. Но по дороге домой я поняла, что не это самое страшное. Хуже, намного хуже может стать потом. А что, если в следующий раз у меня голова разболится, или живот? Или, не дай Бог, парень бросит, или с подругой поругаюсь? Что же я, перебью всех своих учеников, что ли? Как Джэк-потрошитель, стану их худшим кошмаром…
Хотя, с другой стороны, чувствовала я себя настолько ужасно, что, казалось, хуже уже некуда. Хотелось позвонить кому-нибудь и рассказать обо всем, и даже подняла трубку и набрала Милкин номер. Но отключилась с первым гудком. Что я ей скажу? Что я чуть не убила ребенка? Нет уж! Спасибо. Если Давид никому не расскажет, я унесу этот эпизод своей головокружительной карьеры в могилу.
Под вечер, рыдая без перерыва, я поняла, что, в общем, и до могилы недалеко, и решила взять пару дней за свой счет, надеясь, что они будут длиться вечно, и мне никогда не придется возвращаться на работу.
Решение не принесло облегчения. Мама только что уволилась, и как раз в этот наиболее трудный для нашей семьи момент я, эгоистичный лодырь, вместо того, чтобы искать вторую работу, собираюсь, извините, откосить от первой! Где это видано, дочь называется! Естественно, эти самоистязания дали должный результат, и засыпала я в горючих слезах, уткнувшись носом в несчастную подушку.
А в это время в соседнем доме Мила тоже подняла трубку, чтобы позвонить мне, но в последний момент, тоже почему-то передумала. Она наивно предполагала, что ее подруге нужен мужчина, и все само собой утрясется, уляжется, перемелится. Мое состояние, похоже, попросту пугало ее.
***
Москва замерла в ожидании. Тридцатиградусный мороз усыпил город, погрузив его в вечный сон. Сводки погоды выходили каждые полчаса, и так всю последнюю неделю. И вот все мы наконец дождались: потепление до двадцати градусов! Зима ослабила хватку, и люди высыпали на улицу. Казалось, что это уже и не мороз вовсе. Вдыхая воздух полной грудью, я не испытывала обморожения легких, и даже нос почти не мерз!
А через пару дней выглянуло солнце, и в воздухе запахло весной. Или мне это почудилось? День всех влюбленных наступал неотвратимо, и в нашей школе повесили ящик для посланий, а над ним написали: «Пишите и поздравляйте друг друга и наших любимых учителей!»
Закончилась очередная рабочая неделя. В пятницу вечером мы, как всегда, встретились в кафе. Лиза притащила буклеты прибалтийских достопримечательностей, увлеченно рекламируя Прагу и Талин.
- Поедем, а? – С энтузиазмом спросила она.
- Сколько? – Хором ответили мы с Милой.
- Шестьдесят евро за номер с завтраком, пятьдесят евро – виза…
- А дорога? – Поинтересовалась я.
- Пока не узнавала.
- Красиво, - восхищенно констатировала Милка, рассматривая фотографии талинских замков.
- Кто ж спорит! – Ответила я. – Но надо все тщательно продумать.
- Надо, - согласилась Лиза, чувствуя мой пессимизм. – Но, мне кажется, поехать туда в мае стоит. Когда еще представиться такая возможность?
- Тоже верно, - сказала Мила, отдавая фотографии. – А какие у нас еще варианты?
- Казань? – С усмешкой сказала я. – Церкви да мечети – надоело что-то…
И мы активно принялись обсуждать варианты. Возникало немало проблем, ведь майских праздников с прошлого года поубавилось – осталось всего три-четыре дня. Что можно успеть за это время, и при том уложиться в бюджет? Долгие дебаты ни к чему не привели: не хватало информации. Разговор решили отложить, и Лиза ужасно расстроилась. Она потратила немало времени на поиски фотографий о прибалтийских красотах, настроилась на поездку, но не встретила с нашей стороны особого энтузиазма. Лизина семья была несколько состоятельнее моей и гораздо состоятельнее Милиной (это было до маминого увольнения, а теперь…), поэтому могла позволить себе отдых три-четыре раза в год. Я же с трудом собрала деньги на новогодний дом отдыха. Что-то решить нам было непросто еще и из-за разницы во взглядах на отдых. Мне, например, нравится пускать все на самотек, на волю случая. Я люблю спонтанность, а Лизе больше нравилась организованность и слаженность действий. В десять – завтрак, в одиннадцать – осмотр церкви, в час – катание на лодке, в два – обед, и так далее. Конечно, в таком темпе за три дня можно объехать всю Прибалтику вместе с морем, но где романтика? К тому же, я ненавижу экскурсии, никогда ничего не запоминаю, особенно, если осматривается более одного исторического памятника. После всей этой беготни остается лишь усталость и полнейшая каша в голове.
В общем, обсуждение не сложилось, и Мила сменила тему:
- Завтра у Верки, моей одногрупницы, день рождения. Но если я к ней поеду, то не попаду в Посад…
- А он так и не звонил? – Спросила я.
- Нет. У него ведь нет моего телефона.
- Он мог бы взять у Таньки, если бы захотел, - сказала Лиза и осеклась. Миле было неприятно это слышать.
- Слушай, подруга – сказала я, - раз ты об этом заговорила, значит, нуждаешься в совете. Но что мы можем? – Я решила все высказать напрямую. Хватит играть в кошки-мышки. Пусть знает мое мнение! – Советы в таком деле неуместны. Могу лишь сказать, как бы поступила я.
- Ну?
- Если бы он мне нравился и сильно, я бы попыталась остановить все это, пока не поздно. Раз он не звонит, ты уж прости за горькую правду, значит, ему не надо. По-моему, пора перестать лгать себе самой… Зачем тебе такое унижение?
- Да не в этом дело… - Начала Мила, но я ее перебила:
- Позволь мне, пожалуйста, закончить. Вариант два: мне на него наплевать, и езжу я в Посад исключительно ради упругой попки. В этом случае можно и подождать, ведь близкая институтская подруга мне дороже, и раз она меня пригласила…
Если Мила сейчас скажет, что Вера и не празднует вовсе, а так просто выпить решила, значит, ей нравится Андрей, и разговаривать на эту тему бесполезно.
- Я все-таки, наверное, поеду в Посад. А Верку так поздравлю.
- И в институт не пойдешь? – Спросила Лиза. – Ты же никогда не прогуливаешь!
- Да ладно! – Отмахнулась Мила.
Мы с Лизой переглянулись. По ее лицу я поняла, что думает она о том же, что и я. Да и нет в том ничего плохого, и раз Мила все же едет, может, у них с Андреем еще все наладится? Но на душе все равно было тревожно: зачем Милка обманывает себя и нас? Зачем делает вид, что ничего не происходит? Неужели думает, что мы начнем ее ревновать просто потому, что «у нее есть мальчик, а у нас нет», как говорили в детстве?
«Не обожгись», подумала я и закурила.
А Мила подумала: «Как она вообще дает мне советы, когда сама вечно такое выкидывает, что ум за разум заходит!»
На следующий день Мила отправилась к своему аферисту.
- Он на работу устроился. Сегодня с суток вернулся. Обещал к вечеру быть.
Милу эта новость удивила, ведь Андрей в жизни не работал в прямом, человеческом смысле этого слова. Мила вспомнила, как он говорил о каком-то крупном деле и легких деньгах, и в сердце поселилась тревога.
Наступил вечер, а потом и ночь, но Андрей так и не появился. Таня потащила Милу к друзьям, и Мила пыталась веселиться со всеми, но на душе было тоскливо, и Милка вдруг решила, что во всем виновата ее подруга, что она эгоистка, что накаркала, сглазила и испортила ей весь отдых. Надо ли говорить, что этой подругой была я…Что тут скажешь?
Пришел День Святого Негодяя. Дети подарили мне несколько самодельных валентинок. Одна из них понравилась мне особенно и храниться до сих пор. Два склеенных квадратных листа в виде открытки, в верхнем вырезано сердце и подклеена красная ткань, набитая ватой. Сердце получилось выпуклым и очень красивым. Корявым почерком и с ошибками второклассница поздравила меня с праздником и пожелала любви. А мне показалось, что это самый чудесный и дорогой подарок из всех, что я получала!
Уроки шли своей чередой, и настроение было хорошее, даже приподнятое, пока я не заметила, что на телефон пришло сообщение. Отправитель «не бери». Сама его так записала, тщетно пытаясь забыть и имя, и фамилию. И ведь русским языком сказано, чтоб не брала, ан нет! Открыла я это сообщение трясущимися руками, просмотрела, прочитала и бросилась в туалет, прихватив пачку сигарет и зажигалку. Нужно было обязательно кому-нибудь рассказать об этом, и я позвонила Миле.
- От него сообщение! – затараторила я, затягивая дым и забывая выдыхать.
- От него, в смысле, от НЕГО? – Витиевато спросила Мила.
- Да! – Воскликнула я. – Несколько сердец, в каждом по слову, и написано, что я всегда буду в его сердце! – Задыхалась я.
- Черт бы его побрал! – Выругалась Мила. – Пошли его именно туда! И вообще, зачем ты прочитала?
- Не простила б себе, если бы стерла, не прочитав! – С надрывом ответила я. – Ну зачем он так мучает меня?
- Ты сама себя мучаешь. Напиши ему черным по белому, чтоб катился, и дело с концом! В общем, обсудим это потом, ладно?
- Ладно, - обреченно ответила я. – Вечером увидимся?
- Не знаю даже, - пробормотала Мила и отключилась.
«Мне так точно необходимо выпить сегодня чего-нибудь крепкого», подумала я, докуривая вторую сигарету.
Конечно же, я не стала ему отвечать ничего такого, что посоветовала Мила. Я вообще ничего ему не ответила, потому что начала бояться своего мобильного. Видно, он решил испортить мне жизнь окончательно и бесповоротно.
Зато даже в этом отвратительном сообщении я ухитрилась найти что-то положительное. Я вдруг перестала злиться на Милу за то, что она вытворяла в последнее время. Да и чего злиться-то? Ведь сама я точно такая же дура! Сама себя обманываю, храню бесполезные надежды и мечтаю невесть о чем. А что, если именно сегодня, в День Всех Идиотов Планеты, он вдруг появится под окнами моей школы с огромным букетом белых тюльпанов и кольцом и прокричит на весь мир: «Я люблю тебя, Оленька! Ты всегда была, есть и будешь в моем сердце! Я был таким дураком, прости меня! И выходи за меня замуж, ведь без тебя моя жизнь пуста и не имеет смысла!» Стоит ли говорить, что он никогда не стоял под моими окнами, и что дарил цветы один раз за все шесть лет…
Прошло две недели. Четырнадцать пустых прохладных дней. Морозы ушли восвояси, снег иногда таял, хлюпая под ногами, солнце слепило глаза, скромно напоминая о том, что скоро весна.
Я продолжала ходить на работу, а по вечерам сидела дома, тупо уставясь в телевизор. И так было одиноко, хоть волком вой! Разве я поругалась с Милой? Вроде нет. Но она мне больше не звонила, и я почему-то тоже не давала о себе знать. На душе тяжелым камнем повисла обида, и даже не на Милку, а на саму себя. Я плохой учитель, злая подруга, неблагодарная дочь… Почему никто не спешит разубеждать меня в этих глупостях? Почему никто не успокаивает, не сюсюкает, не подставляет плечо, руку, жилетку или что там еще?.. Это что, и есть взрослая жизнь? Или закон подлости: на радость все слетаются как мухи на мед, а на беду никого?
Перед очередным праздником, мужским на сей раз, Мила заявила, что едет в Посад.
- Зачем? – искренне удивилась я. – И что вдруг случилось?
- Угадай с трех раз, - ответила Мила.
- Он позвонил?
- Да.
Двадцать третье февраля приходилось на четверг.
- Когда уезжаешь? – С тоской спросила я.
- Завтра, то есть в среду после работы.
- А вернешься?
- В субботу.
- Что, на все три дня? – Воскликнула я, пытаясь избавиться от кома в горле. – С чего вдруг? Мы же собирались провести праздники вместе! Сходить в клуб, помнишь?! У Лизы дома нас давно ждет дядино вино с Кавказа!
- Да? – Удивилась Мила, словно об этом и речи не было. – Не припоминаю, - холодно ответила она.
- Мила, я тебя очень прошу, вернись в пятницу! – Взмолилась я, плюнув на гордость. – Ну что я буду без тебя делать?
- Сходишь в кино с Лизой…
- Да какое кино? – Нервы ни к черту. – Я не понимаю… Зачем ты едешь? Он же вообще не явился тогда, а теперь один звонок, и ты срываешься с места, как последняя… - Я осеклась, почувствовав, что перехожу на личности.
- Я уже договорилась.
- Знаю. Но ведь двух суток может быть достаточно… А в пятницу к нам?..
- Не буду обещать, но я постараюсь…
В пятницу Мила не приехала. И у меня вдруг появилось впечатление, что я падаю в пропасть. По пути меня треплет ветер, ветки рвут одежду и царапают кожу, дневной свет все дальше, а пропасти нет конца. Неужели я останусь совсем одна?
Мила вернулась в субботу, но встретиться отказалась, сославшись на усталость.
А в воскресенье позвонила Лиза.
- Что происходит?
- Не понимаю, о чем ты, - безразлично ответила я. Хотя прекрасно понимала, что Лиза имела в виду наши с Милкой отношения.
- Давайте вечером увидимся в кафе, - предложила Лиза.
- Даже не знаю, - промямлила я. – Я только что с прогулки с мамой. Мы вокруг дома гуляли; так же мы гуляли вчера и позавчера… Праздники прошли на ура, - язвительно ответила я.
- Так, - решительно сказала Лиза, - хватит зудеть. У меня тоже был не сахар. А что, вы с Милой вчера не виделись?
- Нет, - односложно ответила я.
- Давай в девять в кафе, - твердо сказала Лиза. – Миле позвонишь?
- И не подумаю! – Воспротивилась я. – Я вообще не очень-то хочу ее видеть.
- Если ты не пойдешь, то и я тоже, - с грустью сказала Лиза.
- Ладно, - сломалась я. – Но звонить ей будешь сама.
- Договорились, - ответила Лиза и отключилась.
В девять мы встретились в кафе. Я искренне надеялась, что выдержу Милин рассказ о чудесных выходных с ублюдком (другого слова для него у меня теперь не было), а Лиза меня подстрахует если что.
- …Так что, в общем выходные прошли мило, - закончила повествование Мила и посмотрела на нас.
Все, что я поняла из ее слов, так это описание Танькиной сестры, ездившей по Европе автостопом. При чем здесь сестра и какая, к черту Европа?
- А что с Андреем? – Как можно более спокойно спросила я.
- Секс был хороший, но он приходил только на один вечер, а потом снова ушел в сутки.
- Ничего не понимаю! – Ответила я. – А что он сказал тебе, когда звонил во вторник? И чего ты в пятницу не вернулась? Ты к Таньке раньше раз в год ездила, а теперь все выходные у нее торчишь! И ты будешь утверждать, что у тебя любовь к подруге вдруг проснулась? – Спокойствие, только спокойствие.
Лиза с укором посмотрела на меня, и я поспешила завершить свою пламенную речь.
- Так что он тогда-то сказал?
- Да не звонил он! – Воскликнула Мила. – НЕ ЗВОНИЛ!
- Ты соврала? Зачем? – С горечью спросила я.
- Потому что иначе ты бы меня съела! – Резко ответила Мила.
- Не звонил, а ты опять… - Я встала из-за стола. В голове стучала кровь. Зал кафе будто трясло от напряжения. – Ты опять поехала под него стелиться?! Он даже не звонил, - голос сорвался на крик, - а ты из-за него мне врешь?! Что я тебе сделала? Ты мне советуешь Димку бросить, а ведь я с ним встречалась шесть лет! А сама ведешь себя так из-за парня, которого видела три раза в жизни, которому дала через час после знакомства?! Я тоже не пример моральных устоев, но я никогда не ставила между нами мужика! Я никогда не врала тебе! А еще так переживала за тебя, когда ты рассказывала, что он не пришел, не позвонил… - Я перевела дух. – Почему ты не сказала, что втюрилась в него по уши и едешь ломать свою жизнь? Я бы перекрестила тебя на дорожку и отпустила с Богом, готовая в любой момент придти на помощь… Хотя… Тебе, видать, вообще ничего не нужно… Тем более от меня…
Мила слушала меня, нахмурившись и раскрыв рот. Лиза сидела, накрыв голову руками. Остановить так долго копившиеся и теперь взорвавшиеся эмоции было невозможно. Все равно, что загнать пробку в жерло извергающегося вулкана. Слава Богу, в кафе было мало посетителей, а, следовательно, мало свидетелей моего триумфа.
Схватив пальто, я кинулась на улицу. Лиза выбежала за мной.
- Ты куда?
- Не могу! – Всхлипывая, ответила я. – Не могу ее видеть! Я, видно, слишком близко к сердцу воспринимаю жизнь других и пытаюсь помочь там, где меня не просили! И чего я полезла?! – Рыдала я. – Ведь не лезла б ей в душу, она бы мне не соврала!
- Да не правда, - возразила Лиза. – Ты же помочь хотела…
- Больше не хочу. Хватит. – Я обняла Лизу и сказала: - Хватит. Пойду.
- Не переживай, я с ней поговорю, - крикнула мне вдогонку Лиза.
- О чем? – С усмешкой ответила я, перчаткой вытирая слезы.
Говорят, жизнь дала трещину? А что, если осталась одна трещина, и жизни нет? Вы спросите, да что случилось-то? Ну, устала немного, и с подругой поругалась, и чего дальше? Сегодня поругалась – завтра помирилась, сегодня устала – так отдохни! И все наладиться!
Лиза с головой ушла в подготовку поездки в горы, а Мила больше не звонила. Я страдала страшно, так скучала по ней! Но ничего не могла с собой поделать. Такой у меня дурацкий характер. Если Мила теперь не признает мою правоту, я просто не смогу с ней общаться. Так что, похоже, здесь и конец.
Прошла еще одна неделя, а за ней другая, и я вдруг четко осознала, что готова либо уехать подальше, либо выпить крысиного яда. Или что там теперь пьют самоубийцы? Что-то я отстала от тенденций моды.
Последней каплей был звонок мамы одного из учеников. И где она только мой домашний номер взяла? Женщина заявила, что ее сынуля не только не развивает свои знания по английскому языку, но и деградирует, забывая все, что знал. Я оказалась никудышным педагогом, дилетантом, молодой идиоткой, которая возводит преграды на пути ее ребенка к светлому будущему.
На следующий день я написала заявление на отпуск и даже не стала вести уроки. Пришла к директору и сказала прямо: «У меня нервный срыв. Врач посылает на Минводы. Отпустите или увольте». Отпустили.
Я попрощалась с мамой и Лизой, собрала вещи и отправилась на вокзал. Купила билет на поезд «Москва-Новороссийск», отправляющийся через четверть часа. Благослови Господь железную дорогу! Я уезжаю и не знаю, когда вернусь.
***
За окном мелькали серые поля, покрытые талым снегом. Иногда эта унылая картина сменялась перелесками и небольшими деревеньками. На душе было так тоскливо, будто я покидала свой дом навсегда. Впервые я отправилась в дальние края в полном одиночестве.
В купе было тепло, я путешествовала одна, и никто меня не беспокоил. Перекусив немного, я укрылась шерстяным одеялом и снова уснула под монотонный стук колес. Я любила дорогу, потому как где-то впереди ждала надежда на хорошее, светлое приключение… Так было раньше. Летом, обычно в июле, мы с Милой собирали вещи и отправлялись к морю. А сейчас был март, зима еще не уступила свое царство весне, впереди ждала серая неизвестность без всякой надежды, а лучшая подруга осталась далеко за спиной.
Ночь, день и еще одна ночь. Оказалось, что зимой поезда ездят медленнее, и в Новороссийск мы прибыли в шесть утра вместо обычных трех ночи.
Закутавшись в пуховик, я выкатила чемодан на платформу, поблагодарила проводника за чай и двинулась к мосту. Предстояло перелезть бесконечное количество ступенек с тяжелым чемоданом в руках. Преодолев препятствие, я спустилась к зданию вокзальчика, прошла его насквозь и оказалась на территории огромной стоянки.
- Такси! Такси! – Услышала я привычные крики.
Несмотря на то, что до начала сезона было еще далеко, таксисты жили своей обычной размеренной жизнью, продолжая тянуть деньги с наивных туристов.
- Машина нужна, красавица? – Спросил у меня пожилой полный кавказец.
- А то! – Ответила я и прикинула возможные расценки. – Сколько?
- Пятьсот, как всегда, - довольно ответил водитель, показывая золотые зубы.
- С ума сошли? – Я решила не церемониться. – Триста – последняя цена.
- Вижу, что вы в наших краях не впервые, - с сильным акцентом ответил мне таксист. – Тогда вы должны знать, что до Геленджика стоит доехать четыреста рублей.
Я даже рот открыла от удивления.
- Откуда вы… С чего вы вообще взяли, что я в Геленджик еду?!
- Да брось, красавица, - отмахнулся водитель. – Я тебя узнал, ведь возил уже прошлым летом. У меня память на лица хорошая, а такую красивую блондинку во век не забуду! Ты к Жоре?
- Во-первых, я крашеная! – Не знаю, зачем я ему это сказала. – Во-вторых, да, я еду к дяде Жоре, как и всегда.
Дядя Жора - это старый армянин, живущий в центре Геленджика. Никто не знал, сколько ему лет, и мы с Милкой решили, что не меньше ста. При этом он был живым и энергичным стариканом, сдавал комнаты в своем белокаменном доме за зеленым забором, делал вино, коньяк, чачу и шашлык и обожал, когда мы приезжали к нему. Я пообещала побывать в его краях зимой и вот сдержала данное обещание.
- В-третьих, - продолжала я, - четыреста вы берете летом, когда отдыхающих пруд пруди, а сейчас, если вы не заметили, март. Вот я дяде Жоре расскажу, как вы меня обобрать хотели! – Пригрозила я, зная, что старый армянин все еще пользуется беспрекословным авторитетом среди знакомых.
- Языкастая! – Проворчал таксист. – Ладно! Пойдем к машине, - и, приняв ручку от моего чемодана на колесиках, покатил его через стоянку.
Я двинулась следом, на ходу расстегивая пуховик. Южные ночи все же были гораздо теплее московских.
Через пару минут мы уже покинули территорию вокзала и двинулись по главной улице Новороссийска в сторону моря, где начинался живописный серпантин. Все было таким знакомым и свежим, что у меня даже голова немного закружилась.
Водитель посмотрел на меня и изрек:
- Соскучилась, что ли?
Я только кивнула, уткнувшись в окно и силясь разглядеть знакомые места в предрассветной дымке.
- Да, по нашим местам нельзя не заскучать! – С гордостью продолжал кавказец. – Все, кто хоть раз побывал здесь и оценил красоту моря и гор, всегда возвращались.
Дорога теперь вилась вдоль гор, и я вполуха слушала речи водителя, с замиранием сердца ожидая главного пейзажа в своей жизни. Именно здесь, из окна такси, я когда-то впервые увидела море! Горная дорога продолжала плутать вдоль невысоких скал, и вот деревья поредели, а затем и вовсе исчезли, и с высоты птичьего полета я увидела бесконечную водяную гладь, освещенную первыми лучами утреннего солнца. Море было по-зимнему серым и хмурым, но при этом оставалось неизменно прекрасным и заставляло биться мое сердце с бешеной скоростью. Свобода! Наконец-то я свободна.
Горы, наконец, закончились, и за очередным поворотом в тусклых солнечных лучах показалось строение полукруглой формы из белого камня, на вершине которого огромными буквами надпись гласила «Геленджик». У меня засосало под ложечкой при мысли о том, что скоро я пройдусь по всем его улочкам, загляну во все кафе, где бывала, и окажусь-таки на морском берегу!
Машина вывернула на прямую дорогу. По бокам росли редкие деревья, море временно осталось позади вместе с небольшим поселком в бухте, точь-в-точь похожей на бухту Геленджика. Скоро мы осилим еще несколько поворотов, преодолеем еще один серпантин, а там еще пара минут пути, и я на месте.
Таксист больше не ворчал. Ему понравилось, что москвичка с таким восхищением разглядывает его места, и он, кажется, даже проникся ко мне уважением. Теперь он считал меня за свою, поэтому не скрывал любопытства по поводу того, что это я приперлась на море в марте да еще совершенно одна.
- И где муж? Или подруга? Или друг, хотя бы? – Удивленно спросил он.
- Я приехала сюда для того, чтобы отдохнуть от всех этих понятий, - твердо ответила я. – Надоело кривляться!
- О-о, - протянул водитель, вновь демонстрируя свои золотые зубы. – Ты верно выбрала место. Еще неделю здесь никого не будет. Успеешь и соскучиться!
- Почему неделю? – Возмутилась я. – Я надеялась, что как минимум месяц!
- Что ты! – Отозвался таксист и мечтательно улыбнулся. – Уже потеплело так! Днем можно в кофте ходить. Период цветения начинается! Знаешь?
- Никогда не была на юге в марте…
- Как до садов наших персиковых добраться, знаешь?
Конечно, я знала! Одно из самых сумасшедших и романтичных воспоминаний всей моей жизни было связано именно с садами под Геленджиком! Но это совсем другая история… Поэтому в ответ я просто кивнула.
- Непременно поезжай туда дней через десять, - наставлял меня таксист.
Таксисты здесь лучше всяких гидов, подумала я. Они знают все и всех, они знают все про всех, и у них, как выяснилось, отличная память на лица!
Тем временем мы въехали в Геленджик и вскоре свернули на Садовую улицу. Показались зеленые ворота и знакомая сгорбившаяся фигура дяди Жоры у калитки. Машина остановилась, я вышла и с улыбкой отправилась к любимому хозяину.
- Дядя Жора!
Он обернулся, поправил огромные очки, поморщился и… расплылся в улыбке, раскинув руки для объятий. Мы обнялись.
- Совсем не изменились! – Сказала я.
- А что мне меняться? – Резонно ответил дядя Жора. – Ты одна, что ли?
Летом, когда мы здесь отдыхали в последний раз, в Москве меня ждал, как я думала, мой будущий муж, и рассказала о нем дяде Жоре. Но наши отношения перегорели за два месяца, включая две недели отпуска, что я его не видела. Короче говоря, все закончилось так же быстро, как и началось. И мне даже стало совестно: зачем было рассказывать дяде Жоре о столь несерьезном?
- Примите к себе заблудшую душу?
- Ха! – Крякнул старик. – Я же говорил, что ты всегда желанный гость в моем доме! Я, Оля, всегда держу свое слово!
- Это правда, - с улыбкой ответила я.
Водитель уже отнес мои вещи во двор. Я расплатилась, и такси отбыло.
- Нашла, с кем ехать! – Проворчал дядя Жора. – Теперь весь город узнает о том, какая девушка, да еще одна, приехала ко мне…
- Так ведь нет никого… - Наивно возразила я.
Я поселилась в той же комнате, что и всегда. Всего их было три, не считая так называемого «скворечника» на втором этаже. Все они, насколько я поняла, сейчас пустовали. Наша комната всегда была привилегированной, так как при желании можно было отодвинуть тумбочку и попасть в жилье хозяина.
Летом мы пользовались этим, так как у дяди Жоры стоял кондиционер, а в съемных комнатах лишь вентиляторы.
Вопреки моим ожиданиям, в комнате оказалось тепло и сухо, хотя ей я
Обсуждения В поисках счастья