Красное и Белое

Красные глаза кипели ненавистью, эманируя огромную, ничем не прикрытую, больную злобу. Мохнатые головы действовали необдуманно, несогласованно, почти не замечая одна другую. Увенчанные копытами ноги синхронно дёргались, сгибая и разгибая многомерные сухожилия наполненные каким-то жутким пластификатором. Внутри козла плескалась огромная непередаваемая радость ощущений — он знал, что совершает великие деяния, хотя фигуры высшего пилотажа, осуществляемые им для упрочнения своих порочных связей, для внешнего наблюдателя представляли собой окружность с относительным центром и постоянным радиусом.

Закрученное пространство, усиленное компонентой времени, образовывало световой, изотропный конус который, расходясь во все стороны, являл собой тот самый пресловутый греческий космос. Сам мутант чувствовал себя как никогда самостоятельно: полностью перекусив короткую, волокнистую верёвку он прыгал и скакал по абстрактному степному ковру, наслаждаясь глубиной бескрайнего, синего неба, золотой патокой весеннего тепла, свежестью ранних, душистых трав.

Мистерия дыхания, природных стихий и безумной пляски, соединённых в едином экстатическом переживании внушали чёрному козлу, что он ещё жив, что он может, что он должен, что клавиатура рояля вмонтирована в зебру, как шлагбаумы на пути к дурдому. Реинкарнация экспозиции всегда повторялась: мистерия экспозиции была смыслом его жизни, его экстраполяция мистерии была единственной самоидентификацией...