Сначала их было семеро – угрюмых монахов, одетых в бесформенные черные балахоны, подпоясанные обрывками грязной бечевы. Они стояли, образовав круг и воздев руки к небу; широкие рукава их одежд упали к плечам. Обезумевший от ярости Дух метался в кругу, но вырваться из объятий магических заклинаний не мог.
Первые несколько минут меня это даже забавляло – насколько люди могут быть сильны в борьбе с Духами скал. Но я-то знал, что сила их, такая сильная в начале, стремительно ослабевала, как только у Духов начинал формироваться иммунитет к их заклинаниям. А формировался он очень быстро. Именно поэтому людям удавалось только сдерживать натиск Духов, но уничтожить их совсем было им не под силу.
Превратившись в тень сухого дуба, я посмеивался над попытками монахов удержать Духа в плену. Лично для меня их магия не представляла опасности – моя раса была достаточно мирной, к людям мы не цеплялись, про нас мало кто слышал и мало кто видел. Точнее, не видел никто. Мы же – Тени, невидимки, мы способны укрыться даже за травинкой.
Духи скал – дело другое. И чего им не сиделось спокойно? Эти глупые и жестокие существа, питающиеся падалью, жаждали какой-то своей особенной власти над человечеством, как будто были намерены отказаться от мертвечины и начать питаться живой плотью. Они рыскали в скалах, нападали на все живое, разрывали на куски и оставляли гнить, и даже шакалы обходили далеко стороной Скалистое кольцо, где Духи жили.
Монахи Ордена Семи кругов с незапамятных времен боролись с Духами. И вообще боролись со всем, что, по их мнению, несло зло в мир. А это были не только Духи, но и любое другое существо, которое так или иначе выглядело враждебным, даже если враждебности не проявляло. Монаху достаточно было просто испугаться – и существо признавалось злом. Подобная классификация выглядело более чем глупой, но у людей свои теории.
И вот эти семеро монахов старательно взывали к небесам, словно они могли чем-то им помочь. Я видел, как слабеет защита круга, и озверевший Дух своими когтями разрывает тонкую оболочку магии. Кажется, монахи это тоже чувствовали, потому что один из них, самый молодой, вдруг опустил руки и громко сказал:
- Уходи прочь, Дух!
И круг разомкнулся. Потому что для круга нужно семь магов-монахов, а стало их шесть. Плюс один. Дух, не веря своей удаче, заревел, как десять взбешенных тигров, взмыл вверх и исчез в облаках. Я немного удивился такого повороту: Духи так просто не покидают круг битвы. Может, это был какой-то юный Дух, неопытный ещё?
Монахи опустили руки и сняли капюшоны. Я увидел, наконец, их лица: иссохшие от бесконечных изнуряющих постов, бдений, они больше походили на желтые мумии, а большие ввалившиеся глаза только добавляли к их мистическому облику загадочности.
Самый старший из монахов произнес, едва сдерживая свой гнев:
- Ты разомкнул круг. Ты выпустил Духа! Как ты посмел?
Молодой монах вытер загорелой рукой вспотевший лоб и сел на землю, подогнув ноги. Мое изумление выросло до предела: на шее, начиная от мочки уха и далее, вниз, шла черная, яркая татуировка в виде затейливого орнамента из сплетенных змей и изогнутых мечей! Это был человек из Амоса – города на берегу океана, который, если верить преданиям, был уничтожен четыре сотни лет назад ураганом. Амос был городом призраков, жители которого воровали человеческих детей и воспитывали их по своей собственной программе, превращая в амфибий. Когда город исчез, многие Тени считали, что Амос просто ушел под воду и там продолжает существовать – не зря же огромную часть горожан составляли полу-рыбы – полу-люди. Мы, Тени, воспитанников Амоса остерегались – призраки нас никогда не жаловали за излишнее любопытство и беспечность, а также за болтливость. Впрочем, они слишком преувеличивали наши недостатки. Кстати, не жаловали – это очень мягкое слово. Призраки нас ненавидели, и расправлялись с нами быстро и без лишних усилий, чтобы ни один из расы Теней не смог поделиться тайнами призраков с обычными людьми или Духами.
У Теней тоже есть инстинкты. И мой инстинкт заставил меня взмыть на самую верхушку засохшего дуба и притаиться там, распластавшись по веткам. Однако мое природное любопытство было также сильно, и я остался, чтобы посмотреть, чем кончится дело. Может, человек из Амоса сейчас убьет всех монахов? Такие, как он, частенько именно так и поступали со служителями магии… Интересно, где его жабры?
Но он их не уничтожал. Напротив, вид у него был виноватый и он, опустив глаза, выслушал всё, что сказал старший монах. А сказано было очень много и не по существу. В основном - тяжелая ругань.
- Ты молод и не понимаешь последствия своего поступка, - закончил монах свою речь. – И не оправдывайся.
- Я не и собирался, - смиренно сказал юноша из Амоса. – Просто очевидно, что…
- Мне придется наказать тебя, Калишон, - прервал монах. – Я накладываю на тебя обязанности прислужника. Десять дней ты будешь ходить в лес и заготавливать дрова. Один.
- Как скажешь, - буркнул юноша. – Большое дело, подумаешь!
Старший монах с опаской взглянул в небо, словно ожидая нападения Духа сверху. Потом монахи выстроились в цепочку, и по узкой желтой тропе отправились к замку, где братья Ордена Семи Кругов уже собирались обедать.
Калишон шел последним. Он сорвал тонкий прут с моего дуба и теперь шел, сбивая быстрыми ударами головки цветущих маков. Я фыркнул: настоящее занятие для убийцы из Амоса!
Вытянувшись в тонкую струнку, я пополз по земле за монахами. Вообще-то, подходить к замкам нам, Теням, строго запрещено, но любопытство… К тому же, мне очень хотелось знать, что воспитанник призраков делает среди монахов ордена.
Замок был стар и огромен. Орден занимал только третью часть всех помещений, остальные две трети год от года наполнялись хламом, пылью, летучими мышами и крысами. Когда-то Орден был велик и могущественен, но потом все меньше и меньше учеников желало получить образование у монахов, и замок приобрел очертания развалин. В затхлых кладовых пахло плесенью. Да и сами монахи становились похожими на мумии, тронутые разложением.
Едва группа монахов вступила на территорию замка, старший монах остановил Калишона взмахом руки и велел ему следовать к главе Ордена, дряхлому старику отцу Лоэну. Сейчас нажалуется, решил я, и угадал. Несколько минут пробыв в келье, старший монах вышел, обидчиво поджав губы, и сказал юноше:
- Он ждет тебя.
Видно, монаху тоже перепало.
Я спрятался в косяке деревянной двери. Старое, доброе дерево всегда приютит и спрячет Тень.
Отец Лоуэн сидел в старом кресле, сгорбившись над столом. Огромные очки взгромоздились на тонкую переносицу, лысый череп был выбрит. Едва Калишон остановился перед необъятным столом, заваленным манускриптами и древними свитками, которые отец Лоуэн, судя по всему, только что изучал, старик посмотрел на него поверх массивных очков. Во взгляде его я не увидел враждебности или недовольства: напротив, это был любопытствующий взгляд.
- Наслышан про твой подвиг, сын мой, - сказал он надтреснутым голосом. – Полагаю, у тебя есть веское оправдание своему поступку.
- Есть, - твердо ответил Калишон. – Но едва ли я имею право его высказать.
- Ты разомкнул круг, - покачал головой монах. – Ты позволил Духу убежать!
- Он убежал бы в любом случае, - сказал Калишон. – Этого нельзя было не заметить. Но, рассвирепев от наших заклинаний, он мог убить нас всех.
- Духи не убивают монахов, - спокойно возразил старик.
- Да, если только Дух сыт. Разве не Дух скал на прошлой неделе разорвал трех монахов из замка на той стороне реки?
- Откуда ты об этом знаешь?
- Иногда я знаю больше, чем мне это позволено, но знание не добавляет мне уверенности в силе нашей магии.
- Те несчастные понадеялись на защиту неба и Земли, если втроем осмелились дойти до границы скал. Мы же осторожны.
- Отец Лоуэн, - с горячностью, очень мне понравившейся, произнес Калишон. – Неужели никто из монахов не видит, что наша магия бессильна против Духов? Может быть, когда-то Орден был всемогущ, но сейчас… Нам нужно искать другие методы, другие заклинания. Или другие способы борьбы, раз магия не действует.
- Ты говоришь страшные слова, мой мальчик. И не понимаешь, что мы, монахи различных Орденов и кланов – единственное, что пока ещё спасает Землю от заражения злом, - старик дрожащей рукой снял очки и потер переносицу. – Мы используем всё знание, которое оставили нам предки, и это позволяет людям чувствовать себя в безопасности.
- Это ложное чувство. В любой миг мы можем остаться беззащитными перед злом.
- Когда твой отец привел тебя к нам… - начала старик, но Калишон сердито его прервал:
- Он мне не отец!
- Хорошо, - смиренно согласился отец Лоуэн. – Твой… воспитатель. Он сказал, что ты обладаешь тайными способностями, которые вредят родичам твоего… воспитателя… Но которые могут помочь людям. Я думаю, он не ошибался, но преувеличивал. Ты ведь не хочешь учиться, верно? Споришь с учителями, отказываешься заучивать заклинания и рецепты зелий. Но, мальчик мой, на прошлом основывается будущее, без опыта предков нельзя обойтись. Сегодня ты подверг смертельно опасности своих братьев-монахов, а завтра? Спокойствие Земли в наших руках, и это нужно понимать.
Он говорил, не повышая голоса, но Калишон опустил голову, как будто на него кричали. Я, как зачарованный, смотрел на его татуировку и поражался: неужели призраки отдали своего воспитанника людям? Сначала украли, потом отдали? Неужели, их город всё-таки продолжает существовать? И где же?
Старик замолчал.
- Отец Лоуэн, позвольте мне учиться самому! – сказал Калишон. – Я буду искать способ, как усилить нашу магию и силу. Я уверен, что смогу помочь и Ордену, и людям!
- Ты много берешь на себя, мальчик, - ответил старец, и мне показалось, что он начал сердиться. – Бог и Ангелы дали нам наше знание! Оно совершенно!
- Но оно не помогает, - буркнул Калишон.
Старец или не расслышал его слов, или сделал вид.
- Я не могу проигнорировать твой сегодняшний проступок. Отец Горм уже придумал тебе наказание. Я считаю, что оно достаточно жестоко, но пусть будет так. Десять дней ты не будешь разговаривать с монахами, есть будешь отдельно от всех, в своей келье. Я освобождаю тебя от молитв, занятий и походов. Ты будешь рубить лес и заготавливать дрова, как было тебе сказано. Завтра утром тебе выдадут топор и палицу. Палица – для защиты от Тварей, если ты не сумеешь отогнать их заклинаниями. Ступай.
- Слушаюсь, отец Лоуэн, - ответил упрямый Калишон и вышел.
Я же что было сил помчался в лес, ведь у Тени тоже есть обязанности, которыми я в тот день пренебрег. Конечно же, вечером на Совете рода я получил взбучку от старейшины, был также наказан и приставлен к охране нашей священной поляны. Это скучно, однообразно.
Неудивительно, что я, при всей моей деятельной натуре и живом любопытстве, выдержал вахту всего три дня, а затем махнул рукой и, вытянувшись в струнку, полетел туда, где все эти дни громко стучал топоры дровосеков. Я очень надеялся, что мой знакомый Калишон окажется среди них.
Я не ошибся, как всегда. Он был там, но совсем один. Стук нескольких топоров был обманом – остроумный воспитанник призраков подвесил деревянные чурки на нескольких деревьях, и они, раскачиваемые легким ветерком, мягко тукали о стволы. Сам же Калишон, растянувшись на мягкой подстилке из мха, лежал на спине, жевал травинку и задумчиво глядел в небо, полускрытое за сеткой ветвей. Мне все больше и больше нравился этот юноша.
Я притаился за старой сосной.
Калишон вынул травинку изо рта и стал чертить пальцем в воздухе странные знаки. И, - это было чудом! – воздух вспыхивал огоньками, и знаки становились видимыми.
Давно я такого не видывал. Все эти монахи-чародеи - старые черепахи, пропахшие воском, - ничего-то они не умели и не могли. Когда-то, может быть, им достаточно было одних только заклинаний и зелий, чтобы отпихивать от себя зло, но ведь зло тоже не сидит на месте – оно учиться, совершенствуется, эволюционирует… А монахи век за веком читают одни и те же книги…
Калишон прочитал огненную надпись, нахмурил брови и пробормотал:
- Всегда одно и то же… Одно и то же.
И тут я, пронзенный чувством опасности, подпрыгнул, как мог выше и закачался на толстой ветке, дрожа от страха.
Из леса на меня двигалась Тварь.
О, небеса и все Святые! Не было на нашей грешной и полной слез земле создания страшнее и ужаснее, чем Тварь! Кто они такие и откуда взялись – разговор отдельный, а вот сила их и кровожадность равных не имели во всем свете. Да, они обитали в лесу – и все разумные и неразумные создания знали это, обходя стороной темные чащи и черные озера, забитые черным деревом. От Твари шла невыносимая вонь – будто табун лошадей разлагался под жарким солнцем. Я видел её круглые, как блюда для мяса, глаза, сверкавшие ледяными искрами, слышал, как со стоном ломались вековые сосны от соприкосновения с её боками, которыми Тварь прокладывала себе дорогу… Когтистая лапа оставляла на сырой земле, усыпанной хвоей, глубокие следы.
Но самое ужасное было то, что Тварь, в отличие от прочих мерзких гадов, питалась и Тенями, и людьми в равной степени! И она меня учуяла!
Человек тоже услышал тяжелую поступь чудища и зловонное её дыхание. Он поднялся на ноги, отряхнул рясу и подхватил свой топорик. Ах, святая наивность! Что твой топорик для такого монстра! Даже тяжелой палицей не прошибешь её толстую шкуру!
Я почти потерял рассудок от страха. Раскачиваясь, как простынь, на ветке, я даже не мог бежать прочь – силы меня оставили.
Голова Твари размером с деревенский дом-мазанку, высунулась из-за елей. Черная морда, вся в остистых шишках наростов, уставилась на человека, стоявшего на поляне и поднявшего свой никчемный, почти игрушечный топорик.
- Ну, - сказал Калишон. – Чего тебе, Тварь?
Что-то в его голосе вернуло меня к жизни. Такой голос отличает повелителей, а не монахов. И Тварь слегка наклонила голову, словно сомневаясь – нападать или не стоит. Калишон поморщился от зловония.
- Прочь поди, - сказал он. – Вон!
Тварь шумно втянула воздух ноздрями. Я не мог больше держаться на ветке и упал вниз. И тут же Тварь, слегка повернул голову, ухватила меня стальными зубами за ноги.
Я заверещал, что было сил. Калишон изумленно взмахнул топром…
И Тварь кинулась на него…
Я орал во всю глотку, надеясь, что человек поймет, откуда идет этот отчаянный визг. Калишон выкрикивал какие-то заклинания и дубасил Тварь по черному гладкому носу, но чудище взрыкивало и наступало. В какой-то миг я уже начал умирать, как Тварь ослабила хватку и я выпал у неё из зубов. Не помня себя от ужаса, я бросился куда-то вперед, наткнулся на теплую, мягкую преграду и …
… умер?
Нет, я не умер. Но все вокруг вдруг переменилось. Мир приобрел другой объем, красок стало меньше, но те, что остались, были мягкими и радостными. Большинство запахов исчезло, но зато я почуял аромат хвои и сырой земли, хотя раньше не знал, что они могу пахнуть.
Перед моими глазами возникла морда Твари с разинутым ртом… Возникла и замерла, словно время остановилось…
Я был в человеке. Я был внутри Калишона – частью его сознания и тела. Я услышал его мысли – они подыскивали новое заклинание. И я, страстно возжелав оказать помощь, услужливо вытянул из своей заглушенной памяти одно двухстрочие…
Калишон выкрикнул его, и Тварь лопнула, как мыльный пузырь. Только что была здесь – а теперь следы остались от когтистых лап и более ничего…
Я выпрыгнул из человека.
- Дьявол! - воскликнул Калишон. – Ад меня забери!
Я сидел на траве и никак не мог отдышаться. Слияние с человеком отобрало почти всю мою энергию.
- Стой, где стоишь, - сказал Калишон. – Я тебя вижу.
Мне было все равно – за одну минуту я испытал столько эмоций, что забыл об осторожности и стал видим.
- Ты – Тень. Верно? – спросил Калишон. Топорик из рук он так и не выпустил.
- Верно, верно, - согласился я.
- Невероятно. Я читал о слиянии, но чтобы испытать… - Калишон сел рядом со мной на траву. – Спасибо.
Я вытер лоб и попытался встать. Ах, где мои силы… Пришлось опять сесть. В голове билась одна только мысль – теперь я буду проклят своим родом, и меня изгонят. Странно, но эта мысль мне не причиняла беспокойства.
Мы молча сидели, переводя дыхание. Потом проснулось мое извечное любопытство и я осторожно, тоненьким голосом спроси:
- Ты из Амоса, человек?
Он ответил без всякого выражения в голосе:
- Из Нового Амоса.
- Из Нового Амоса! – эхом повторил я, изумляясь. – Старый-то утонул, да?
- Почему утонул? – удивился человек. – Там сейчас музейный город. Библиотеки. Университеты. Город Науки.
- Там – это где?
- Там – это в скалах, где и был последнюю тысячу лет, - сердито ответил Калишон. – Что вы все цепляетесь к моему городу? Как будто я из Преисподней явился, а не из обычного города.
- Амос – город призраков, - благоговейно произнес я, не рискую раздражать воспитанника своих врагов. – Призраки крадут детей и превращают их в амфибий!
- Какая чушь! Это вам монахи рассказывают?
- Это нам предки рассказывают, - сказал и подумал – не обидится ли мне в свою очередь?
Калишон расстегнул завязки жаркого плаща и кинул на траву.
- Амос – город ученых, дорогой друг, - медленно сказал он, срывая травинку. Потом он сунул её в рот и пожевал. – Детей не крадут, а берут для обучения древним наукам. Впрочем, теперь я вижу, что науки те же самые, что и здесь, в горах и на равнине.
- Но легенды гласят, что город утонул в океане! – воскликнул я.
- Не утонул он. Замаскировали его. Надоело, что все, кому не лень, суют туда свой нос.
- Как это – замаскировали?
Калишон посмотрел на меня, как на дурачка.
- Спрятали от ненужных глаз. Вот как.
- Но ведь легенды не врут! Призраки превращали детей в амфибий! – убежденно сказал я.
- Слушай, никто никого ни во что не превращает. Там учат наукам. На-у-кам! А с аквалангом и ты бы в океане плавать мог. Люди под водой не умеют дышать, понятно? И живут в Амосе не призраки, а люди. Только очень умные. И умеют многое. Только для защиты Земель это не годится. Тут нужна другая наука. Новая. И я эту науку могу создать, понятно? Я тоже очень умный… Точнее – по-другому умный… Я могу мысли читать. Я могу воздух поджигать. И мой воспитатель решил, что ученые Амоса учить меня не должны – я всё это знаю. Отправили меня в монастырь, к древним архивам. «Изучай, милый друг, совершенствуй свое искусство!» - вот он что мне сказал…
Судя по интонации, с которой он произнес последнюю фразу, на воспитателя своего он был сильно обижен. Он даже засопел от досады.
Я придвинулся к нему поближе. Страшно хотелось услышать, что было дальше.
Калишон покосился на меня и сорвал новую травинку. Видно, ему тоже хотелось выговориться.
- Я прочитал гору книг по магии. Но это были те книги, которые мне подсовывали монахи. Те, которые они изучали сами. Мне же нужны другие книги. Которые теперь не читают.
Я похолодел. И не потому что, солнце зашло за тучку. Меня затрясло. Руки-ноги стали ледяными и застучали мои зубы. А всё потому, что знал, где найти такие книги. И знал также, что открывать тайну их местонахождения не имею права. Страх ответственности и желание выболтать тайну боролись во мне, как два зверя в одной клетке – а клеткой был я, и меня трясло от этой битвы.
- Да что с тобой, приятель? – забеспокоился Калишон, участливо беря меня за пальцы.
- Я знаю, где книги! – выпалил я. Засияло солнце, по телу разлилось тепло. Один из зверей победил.
- Знаешь? – жадно спросил Калишон, вскакивая. – Расскажи! Пожалуйста!!!
И я рассказал. Назад домой дороги у меня больше не было. Я стал изгнанным.
Следующие дни стали для меня сущей пыткой. Поскольку в Запретное Хранилище доступ людям закрыт, мне пришлось открывать его своими силами, снимать энергетические барьеры с арок, гасить пламень тетивы луков-невидимок. Ведя Калишона по тоннелю, выбитому в скале, мне несколько раз «посчастливилось» попасть под обстрел пчел-сторожей. Пока Калишон улепётывал, я метался меж каменных стен и своим телом усыплял пчел. Мои завывания разбудили каких-то призракоподобных созданий, о которых я ничегошеньки не знал, но которые меня перепугали до обморока. К счастью, они испугались не меньше меня, и, очнувшись, я помчался следом за Калишоном.
Добрались до Хранилища мы только на вторые сутки. Человеку-то что – попил воды, выступившей на стенах, слопал несколько веточек подозрительного на вид мха, вывихнул лодыжку, поохал и дальше себе пошел. А мне было тяжко – Теням нужно солнце, хотя бы свет ярких факелов, а при Калишоне были только свечи да какая-то лампочка в трубке, он называл это фонариком. Свету от них почти никакого, и настроение, да и силы мои упали до нуля.
Хвала небесам, в самом Хранилище по стенам расположились мерзкие твари под названием «светлячки». Больше похожие на слизняков, они нам ничем не угрожали, только жутко пахли. Но при этом испускали голубоватый свет, а, учитывая количество этих тварей, свету в Хранилище было достаточно даже для чтения.
Но мне расслабляться было нельзя. Человек ежесекундно подвергался опасности. Но сам он об этом не догадывался. Сотни пчел-сторожей нападали на меня в коридоре, и я их сдерживал своим телом. Из тайных пазов постоянно выделялся желтоватый ядовитый газ и я поглощал его, пропускал через себя, превращал в воздух и отдавал человеку. Привлеченные воздухом, к Хранилищу поползли армии летучих змей (это они сами себя так называют – змеи, а на самом деле – дождевые червяки с большим самомнением!), и я разгонял их, выдувал из коридора, отпугивал жестами и проклятьями…
А человек всё читал и читал. Да так жадно, что лицо его становилось всё более серым – то ли от знаний, то ли от голода и слабости. На пятый день он замертво упал на пол, сжимая в руках покореженный свиток, а на шестой день я вытащил его из пещер, к солнцу.
Свиток он из рук не выпустил, так с ним и пролежал ещё сутки, пока я заливал ему воду в глотку, и выжимал туда же соки из ягод и яблок. Он был сильный, воспитанник Амоса. Пришёл в себя и сразу же заговорил. Как я понял потом – он просто бредил. Но в тот момент, когда он наконец-то открыл глаза и заговорил, я подумал – вот он, Бог, единый и всемогущий, который вернет Землям былой мир, а нам, Теням, свободу от любопытства.
Говорил он заклинания. Самые сильные, самые страшные заклинания, самые удивительные, о которых даже я, Тень, ничего не знал. От этих заклинаний вспыхивал воздух, тучи обрушивали на нас потоки воды, ветер закручивался в смерч и вился вокруг нас, поднимая пыль и грязь столбом. Дерево, под которым лежал Калишон, вывернулось с корнем. Огромный кусок скалы, прикрывавший нас от палящего солнца, раздробился в песок. Стихии возникали и исчезали, а мы вдвоем находились в эпицентре этого кошмара, Калишон бормотал заклинания, а я молился, чтобы небо пощадило нас.
Потом всё прекратилось.
Человек пришел в себя. Свиток в его руках истлел. Но я так обрадовался Калишону, что обнял его, как своего. Он слабо пожал мою руку в ответ.
- Спасибо, дружище! – прочувственно сказал он. – С того света меня вытащил.
- Ну, узнал что-нибудь? – нетерпеливо спросил я, пританцовывая на месте.
- Узнал, - ответил он ровным голосом. – Все создания Земель - братья.
- Да-а? – протянул я и сразу же испугался - а вдруг опять бред? Я быстро прочитал заклинание, защищающее Тень от человеческого слова.
Но он не бредил.
- Мы должны жить в мире. Все, - сказал Калишон. – Пошли.
- Куда?!
- В монастырь.
Я всё-таки переживал – не лишился ли он разума.
Но пошел следом. Я уже не мог по-другому. Наш путь прошел в полном молчании, но я, как верный друг, забегал иногда вперед и заглядывал Калишону в глаза. Тогда улыбка растягивала его иссушенные жаждой губы, и он кивал мне ласково.
В монастыре шла послеобеденная молитва. Калишон, не церемонясь, вошел в молитвенный зал, полный монахов-магов, решительно прошагал к возвышению, с которого пели гимны и псалмы. Пение прекратилось, возник тот шум, которого я, как Тень, особенно боюсь – шум беспокойства, непонимания и осуждения.
Глава Ордена, отец Лоэн, поднялся навстречу Калишону.
- Ты прервал молитву, сын мой! – сурово сказал он. – Надеюсь, что-то очень важное заставило тебя сделать это!
- Отец! – Калишон упал перед главой на колени и покаянно склонил голову. – Выслушай меня и потом суди, как велит тебе совесть и долг!
- Говори!
- Отец Лоэн, я был недостоин твоей мудрости и терпения. Я нарушал все заповеди Ордена Магов, я открыто воевал с братьями и учителями. Я клянусь сейчас перед ликом Бога нашего, единого – этого не повторится!
- Это похвально, сын мой, - отец Лоэн положил старческую руку на мощное плечо воспитанника.
- Не повториться, отец Лоэн, потому что… - Калишон резко встал и одним движением сдернул со стены старинный, багрово-красный с эмблемой Ордена, флаг и бросил его на камни, - потому что Ордена Семи Кругов больше не существует. Он умер.
Отец Лоэн медленно опустился на скамью. Лицо его было бледным.
- Как ты смеешь, щенок, произносить такую ересь? – едва слышно произнес он, почти не шевеля губами. – Молись, чтобы Господь и Ангелы не испепелили тебя сию же секунду!
Калишон отступил на шаг. Глаза его были спокойными.
- Прости меня, отец.
Он шепнул одно только слово, от которого меня всего перекосило:
- Явись!
Расступились своды древнего Монастыря… Разверзлось чрево ада… Повалил густой, сине-зеленый дым, и заглушил все звуки мирных Земель громоподобный рык Зла… Затмив собой золотое солнце, упал с неба железной тучею Дух скал – мерзость, жестокость, страх животный… Всё самое ужасное в нем сплотилось и ввергло в ступор людей и облака…
Разевая пасть свою, ревел Дух скал в стенах храма святого, и падали камни, падала пыль, осыпались вымпелы и флаги… Всё легло к лапам чудища, все горело в огне его зловонного дыхания…
Монахи падали ниц перед царем зла, сходили с ума и рвали на себе свои одежды…
В кромешной тьме протянул ко мне руку мой друг Калишон и сказал:
- Иди ко мне. Помоги мне.
И я метнулся к нему быстрее молнии, потому что звало меня его сердце, его душа, и только мы, вдвоем слившись в единое целое, могли противостоять Духу скал…
Калишон выкрикнул:
- Братья, пятеро из вас нужны мне!
Он выкрикивал имена, братья вставали, плача… Они образовали магический круг, шесть человек… Я с разбегу влился в тело Калишона и… благодать излилась на беснующегося Духа… Благодать шести. И ещё одного.
Стих рык. Дух скал сложил кожистые крылья и покорно опустился на булыжники молитвенного зала. Глаза потухли и стали светло-серыми, как воды в весенней реке… Осела пыль. Улегся страх. Лежал Дух скал и спокойно поигрывал могучим хвостом, преданно глядя на Калишона и на меня.
Мы подошли к зверю и сказали:
- Братья мы. И ты наш брат. Ступай к своим сородичам и передай – брат брата не обижает, брат на брата не замахивается.
Мы погладили нашего нового брата. Он лизнул нас в щеку…
Калишон повернулся к отцу Лоэну. Взглянул на его лицо и помрачнел, потому на лице отца не было ничего, кроме ужаса. Тем не менее, старик нашел в себе силы встать и сказать надреснутым голосом:
- Пусть будет так. Нет больше Семи Кругов.
- Есть шестеро. Плюс один, - сказал Калишон. - Я прочел это в книгах из Запретного Хранилища. Нам нужно объединяться, сливаться. И будет мир…
И стало нас шестеро плюс один. То есть – плюс я. Немая и никому ненужная Тень стала частью магической воли человека.
Думаете, плохо быть Частью? Нет. Это очень здорово. Поверьте мудрой, много повидавшей на своем длиннющем веку Тени.
Первые несколько минут меня это даже забавляло – насколько люди могут быть сильны в борьбе с Духами скал. Но я-то знал, что сила их, такая сильная в начале, стремительно ослабевала, как только у Духов начинал формироваться иммунитет к их заклинаниям. А формировался он очень быстро. Именно поэтому людям удавалось только сдерживать натиск Духов, но уничтожить их совсем было им не под силу.
Превратившись в тень сухого дуба, я посмеивался над попытками монахов удержать Духа в плену. Лично для меня их магия не представляла опасности – моя раса была достаточно мирной, к людям мы не цеплялись, про нас мало кто слышал и мало кто видел. Точнее, не видел никто. Мы же – Тени, невидимки, мы способны укрыться даже за травинкой.
Духи скал – дело другое. И чего им не сиделось спокойно? Эти глупые и жестокие существа, питающиеся падалью, жаждали какой-то своей особенной власти над человечеством, как будто были намерены отказаться от мертвечины и начать питаться живой плотью. Они рыскали в скалах, нападали на все живое, разрывали на куски и оставляли гнить, и даже шакалы обходили далеко стороной Скалистое кольцо, где Духи жили.
Монахи Ордена Семи кругов с незапамятных времен боролись с Духами. И вообще боролись со всем, что, по их мнению, несло зло в мир. А это были не только Духи, но и любое другое существо, которое так или иначе выглядело враждебным, даже если враждебности не проявляло. Монаху достаточно было просто испугаться – и существо признавалось злом. Подобная классификация выглядело более чем глупой, но у людей свои теории.
И вот эти семеро монахов старательно взывали к небесам, словно они могли чем-то им помочь. Я видел, как слабеет защита круга, и озверевший Дух своими когтями разрывает тонкую оболочку магии. Кажется, монахи это тоже чувствовали, потому что один из них, самый молодой, вдруг опустил руки и громко сказал:
- Уходи прочь, Дух!
И круг разомкнулся. Потому что для круга нужно семь магов-монахов, а стало их шесть. Плюс один. Дух, не веря своей удаче, заревел, как десять взбешенных тигров, взмыл вверх и исчез в облаках. Я немного удивился такого повороту: Духи так просто не покидают круг битвы. Может, это был какой-то юный Дух, неопытный ещё?
Монахи опустили руки и сняли капюшоны. Я увидел, наконец, их лица: иссохшие от бесконечных изнуряющих постов, бдений, они больше походили на желтые мумии, а большие ввалившиеся глаза только добавляли к их мистическому облику загадочности.
Самый старший из монахов произнес, едва сдерживая свой гнев:
- Ты разомкнул круг. Ты выпустил Духа! Как ты посмел?
Молодой монах вытер загорелой рукой вспотевший лоб и сел на землю, подогнув ноги. Мое изумление выросло до предела: на шее, начиная от мочки уха и далее, вниз, шла черная, яркая татуировка в виде затейливого орнамента из сплетенных змей и изогнутых мечей! Это был человек из Амоса – города на берегу океана, который, если верить преданиям, был уничтожен четыре сотни лет назад ураганом. Амос был городом призраков, жители которого воровали человеческих детей и воспитывали их по своей собственной программе, превращая в амфибий. Когда город исчез, многие Тени считали, что Амос просто ушел под воду и там продолжает существовать – не зря же огромную часть горожан составляли полу-рыбы – полу-люди. Мы, Тени, воспитанников Амоса остерегались – призраки нас никогда не жаловали за излишнее любопытство и беспечность, а также за болтливость. Впрочем, они слишком преувеличивали наши недостатки. Кстати, не жаловали – это очень мягкое слово. Призраки нас ненавидели, и расправлялись с нами быстро и без лишних усилий, чтобы ни один из расы Теней не смог поделиться тайнами призраков с обычными людьми или Духами.
У Теней тоже есть инстинкты. И мой инстинкт заставил меня взмыть на самую верхушку засохшего дуба и притаиться там, распластавшись по веткам. Однако мое природное любопытство было также сильно, и я остался, чтобы посмотреть, чем кончится дело. Может, человек из Амоса сейчас убьет всех монахов? Такие, как он, частенько именно так и поступали со служителями магии… Интересно, где его жабры?
Но он их не уничтожал. Напротив, вид у него был виноватый и он, опустив глаза, выслушал всё, что сказал старший монах. А сказано было очень много и не по существу. В основном - тяжелая ругань.
- Ты молод и не понимаешь последствия своего поступка, - закончил монах свою речь. – И не оправдывайся.
- Я не и собирался, - смиренно сказал юноша из Амоса. – Просто очевидно, что…
- Мне придется наказать тебя, Калишон, - прервал монах. – Я накладываю на тебя обязанности прислужника. Десять дней ты будешь ходить в лес и заготавливать дрова. Один.
- Как скажешь, - буркнул юноша. – Большое дело, подумаешь!
Старший монах с опаской взглянул в небо, словно ожидая нападения Духа сверху. Потом монахи выстроились в цепочку, и по узкой желтой тропе отправились к замку, где братья Ордена Семи Кругов уже собирались обедать.
Калишон шел последним. Он сорвал тонкий прут с моего дуба и теперь шел, сбивая быстрыми ударами головки цветущих маков. Я фыркнул: настоящее занятие для убийцы из Амоса!
Вытянувшись в тонкую струнку, я пополз по земле за монахами. Вообще-то, подходить к замкам нам, Теням, строго запрещено, но любопытство… К тому же, мне очень хотелось знать, что воспитанник призраков делает среди монахов ордена.
Замок был стар и огромен. Орден занимал только третью часть всех помещений, остальные две трети год от года наполнялись хламом, пылью, летучими мышами и крысами. Когда-то Орден был велик и могущественен, но потом все меньше и меньше учеников желало получить образование у монахов, и замок приобрел очертания развалин. В затхлых кладовых пахло плесенью. Да и сами монахи становились похожими на мумии, тронутые разложением.
Едва группа монахов вступила на территорию замка, старший монах остановил Калишона взмахом руки и велел ему следовать к главе Ордена, дряхлому старику отцу Лоэну. Сейчас нажалуется, решил я, и угадал. Несколько минут пробыв в келье, старший монах вышел, обидчиво поджав губы, и сказал юноше:
- Он ждет тебя.
Видно, монаху тоже перепало.
Я спрятался в косяке деревянной двери. Старое, доброе дерево всегда приютит и спрячет Тень.
Отец Лоуэн сидел в старом кресле, сгорбившись над столом. Огромные очки взгромоздились на тонкую переносицу, лысый череп был выбрит. Едва Калишон остановился перед необъятным столом, заваленным манускриптами и древними свитками, которые отец Лоуэн, судя по всему, только что изучал, старик посмотрел на него поверх массивных очков. Во взгляде его я не увидел враждебности или недовольства: напротив, это был любопытствующий взгляд.
- Наслышан про твой подвиг, сын мой, - сказал он надтреснутым голосом. – Полагаю, у тебя есть веское оправдание своему поступку.
- Есть, - твердо ответил Калишон. – Но едва ли я имею право его высказать.
- Ты разомкнул круг, - покачал головой монах. – Ты позволил Духу убежать!
- Он убежал бы в любом случае, - сказал Калишон. – Этого нельзя было не заметить. Но, рассвирепев от наших заклинаний, он мог убить нас всех.
- Духи не убивают монахов, - спокойно возразил старик.
- Да, если только Дух сыт. Разве не Дух скал на прошлой неделе разорвал трех монахов из замка на той стороне реки?
- Откуда ты об этом знаешь?
- Иногда я знаю больше, чем мне это позволено, но знание не добавляет мне уверенности в силе нашей магии.
- Те несчастные понадеялись на защиту неба и Земли, если втроем осмелились дойти до границы скал. Мы же осторожны.
- Отец Лоуэн, - с горячностью, очень мне понравившейся, произнес Калишон. – Неужели никто из монахов не видит, что наша магия бессильна против Духов? Может быть, когда-то Орден был всемогущ, но сейчас… Нам нужно искать другие методы, другие заклинания. Или другие способы борьбы, раз магия не действует.
- Ты говоришь страшные слова, мой мальчик. И не понимаешь, что мы, монахи различных Орденов и кланов – единственное, что пока ещё спасает Землю от заражения злом, - старик дрожащей рукой снял очки и потер переносицу. – Мы используем всё знание, которое оставили нам предки, и это позволяет людям чувствовать себя в безопасности.
- Это ложное чувство. В любой миг мы можем остаться беззащитными перед злом.
- Когда твой отец привел тебя к нам… - начала старик, но Калишон сердито его прервал:
- Он мне не отец!
- Хорошо, - смиренно согласился отец Лоуэн. – Твой… воспитатель. Он сказал, что ты обладаешь тайными способностями, которые вредят родичам твоего… воспитателя… Но которые могут помочь людям. Я думаю, он не ошибался, но преувеличивал. Ты ведь не хочешь учиться, верно? Споришь с учителями, отказываешься заучивать заклинания и рецепты зелий. Но, мальчик мой, на прошлом основывается будущее, без опыта предков нельзя обойтись. Сегодня ты подверг смертельно опасности своих братьев-монахов, а завтра? Спокойствие Земли в наших руках, и это нужно понимать.
Он говорил, не повышая голоса, но Калишон опустил голову, как будто на него кричали. Я, как зачарованный, смотрел на его татуировку и поражался: неужели призраки отдали своего воспитанника людям? Сначала украли, потом отдали? Неужели, их город всё-таки продолжает существовать? И где же?
Старик замолчал.
- Отец Лоуэн, позвольте мне учиться самому! – сказал Калишон. – Я буду искать способ, как усилить нашу магию и силу. Я уверен, что смогу помочь и Ордену, и людям!
- Ты много берешь на себя, мальчик, - ответил старец, и мне показалось, что он начал сердиться. – Бог и Ангелы дали нам наше знание! Оно совершенно!
- Но оно не помогает, - буркнул Калишон.
Старец или не расслышал его слов, или сделал вид.
- Я не могу проигнорировать твой сегодняшний проступок. Отец Горм уже придумал тебе наказание. Я считаю, что оно достаточно жестоко, но пусть будет так. Десять дней ты не будешь разговаривать с монахами, есть будешь отдельно от всех, в своей келье. Я освобождаю тебя от молитв, занятий и походов. Ты будешь рубить лес и заготавливать дрова, как было тебе сказано. Завтра утром тебе выдадут топор и палицу. Палица – для защиты от Тварей, если ты не сумеешь отогнать их заклинаниями. Ступай.
- Слушаюсь, отец Лоуэн, - ответил упрямый Калишон и вышел.
Я же что было сил помчался в лес, ведь у Тени тоже есть обязанности, которыми я в тот день пренебрег. Конечно же, вечером на Совете рода я получил взбучку от старейшины, был также наказан и приставлен к охране нашей священной поляны. Это скучно, однообразно.
Неудивительно, что я, при всей моей деятельной натуре и живом любопытстве, выдержал вахту всего три дня, а затем махнул рукой и, вытянувшись в струнку, полетел туда, где все эти дни громко стучал топоры дровосеков. Я очень надеялся, что мой знакомый Калишон окажется среди них.
Я не ошибся, как всегда. Он был там, но совсем один. Стук нескольких топоров был обманом – остроумный воспитанник призраков подвесил деревянные чурки на нескольких деревьях, и они, раскачиваемые легким ветерком, мягко тукали о стволы. Сам же Калишон, растянувшись на мягкой подстилке из мха, лежал на спине, жевал травинку и задумчиво глядел в небо, полускрытое за сеткой ветвей. Мне все больше и больше нравился этот юноша.
Я притаился за старой сосной.
Калишон вынул травинку изо рта и стал чертить пальцем в воздухе странные знаки. И, - это было чудом! – воздух вспыхивал огоньками, и знаки становились видимыми.
Давно я такого не видывал. Все эти монахи-чародеи - старые черепахи, пропахшие воском, - ничего-то они не умели и не могли. Когда-то, может быть, им достаточно было одних только заклинаний и зелий, чтобы отпихивать от себя зло, но ведь зло тоже не сидит на месте – оно учиться, совершенствуется, эволюционирует… А монахи век за веком читают одни и те же книги…
Калишон прочитал огненную надпись, нахмурил брови и пробормотал:
- Всегда одно и то же… Одно и то же.
И тут я, пронзенный чувством опасности, подпрыгнул, как мог выше и закачался на толстой ветке, дрожа от страха.
Из леса на меня двигалась Тварь.
О, небеса и все Святые! Не было на нашей грешной и полной слез земле создания страшнее и ужаснее, чем Тварь! Кто они такие и откуда взялись – разговор отдельный, а вот сила их и кровожадность равных не имели во всем свете. Да, они обитали в лесу – и все разумные и неразумные создания знали это, обходя стороной темные чащи и черные озера, забитые черным деревом. От Твари шла невыносимая вонь – будто табун лошадей разлагался под жарким солнцем. Я видел её круглые, как блюда для мяса, глаза, сверкавшие ледяными искрами, слышал, как со стоном ломались вековые сосны от соприкосновения с её боками, которыми Тварь прокладывала себе дорогу… Когтистая лапа оставляла на сырой земле, усыпанной хвоей, глубокие следы.
Но самое ужасное было то, что Тварь, в отличие от прочих мерзких гадов, питалась и Тенями, и людьми в равной степени! И она меня учуяла!
Человек тоже услышал тяжелую поступь чудища и зловонное её дыхание. Он поднялся на ноги, отряхнул рясу и подхватил свой топорик. Ах, святая наивность! Что твой топорик для такого монстра! Даже тяжелой палицей не прошибешь её толстую шкуру!
Я почти потерял рассудок от страха. Раскачиваясь, как простынь, на ветке, я даже не мог бежать прочь – силы меня оставили.
Голова Твари размером с деревенский дом-мазанку, высунулась из-за елей. Черная морда, вся в остистых шишках наростов, уставилась на человека, стоявшего на поляне и поднявшего свой никчемный, почти игрушечный топорик.
- Ну, - сказал Калишон. – Чего тебе, Тварь?
Что-то в его голосе вернуло меня к жизни. Такой голос отличает повелителей, а не монахов. И Тварь слегка наклонила голову, словно сомневаясь – нападать или не стоит. Калишон поморщился от зловония.
- Прочь поди, - сказал он. – Вон!
Тварь шумно втянула воздух ноздрями. Я не мог больше держаться на ветке и упал вниз. И тут же Тварь, слегка повернул голову, ухватила меня стальными зубами за ноги.
Я заверещал, что было сил. Калишон изумленно взмахнул топром…
И Тварь кинулась на него…
Я орал во всю глотку, надеясь, что человек поймет, откуда идет этот отчаянный визг. Калишон выкрикивал какие-то заклинания и дубасил Тварь по черному гладкому носу, но чудище взрыкивало и наступало. В какой-то миг я уже начал умирать, как Тварь ослабила хватку и я выпал у неё из зубов. Не помня себя от ужаса, я бросился куда-то вперед, наткнулся на теплую, мягкую преграду и …
… умер?
Нет, я не умер. Но все вокруг вдруг переменилось. Мир приобрел другой объем, красок стало меньше, но те, что остались, были мягкими и радостными. Большинство запахов исчезло, но зато я почуял аромат хвои и сырой земли, хотя раньше не знал, что они могу пахнуть.
Перед моими глазами возникла морда Твари с разинутым ртом… Возникла и замерла, словно время остановилось…
Я был в человеке. Я был внутри Калишона – частью его сознания и тела. Я услышал его мысли – они подыскивали новое заклинание. И я, страстно возжелав оказать помощь, услужливо вытянул из своей заглушенной памяти одно двухстрочие…
Калишон выкрикнул его, и Тварь лопнула, как мыльный пузырь. Только что была здесь – а теперь следы остались от когтистых лап и более ничего…
Я выпрыгнул из человека.
- Дьявол! - воскликнул Калишон. – Ад меня забери!
Я сидел на траве и никак не мог отдышаться. Слияние с человеком отобрало почти всю мою энергию.
- Стой, где стоишь, - сказал Калишон. – Я тебя вижу.
Мне было все равно – за одну минуту я испытал столько эмоций, что забыл об осторожности и стал видим.
- Ты – Тень. Верно? – спросил Калишон. Топорик из рук он так и не выпустил.
- Верно, верно, - согласился я.
- Невероятно. Я читал о слиянии, но чтобы испытать… - Калишон сел рядом со мной на траву. – Спасибо.
Я вытер лоб и попытался встать. Ах, где мои силы… Пришлось опять сесть. В голове билась одна только мысль – теперь я буду проклят своим родом, и меня изгонят. Странно, но эта мысль мне не причиняла беспокойства.
Мы молча сидели, переводя дыхание. Потом проснулось мое извечное любопытство и я осторожно, тоненьким голосом спроси:
- Ты из Амоса, человек?
Он ответил без всякого выражения в голосе:
- Из Нового Амоса.
- Из Нового Амоса! – эхом повторил я, изумляясь. – Старый-то утонул, да?
- Почему утонул? – удивился человек. – Там сейчас музейный город. Библиотеки. Университеты. Город Науки.
- Там – это где?
- Там – это в скалах, где и был последнюю тысячу лет, - сердито ответил Калишон. – Что вы все цепляетесь к моему городу? Как будто я из Преисподней явился, а не из обычного города.
- Амос – город призраков, - благоговейно произнес я, не рискую раздражать воспитанника своих врагов. – Призраки крадут детей и превращают их в амфибий!
- Какая чушь! Это вам монахи рассказывают?
- Это нам предки рассказывают, - сказал и подумал – не обидится ли мне в свою очередь?
Калишон расстегнул завязки жаркого плаща и кинул на траву.
- Амос – город ученых, дорогой друг, - медленно сказал он, срывая травинку. Потом он сунул её в рот и пожевал. – Детей не крадут, а берут для обучения древним наукам. Впрочем, теперь я вижу, что науки те же самые, что и здесь, в горах и на равнине.
- Но легенды гласят, что город утонул в океане! – воскликнул я.
- Не утонул он. Замаскировали его. Надоело, что все, кому не лень, суют туда свой нос.
- Как это – замаскировали?
Калишон посмотрел на меня, как на дурачка.
- Спрятали от ненужных глаз. Вот как.
- Но ведь легенды не врут! Призраки превращали детей в амфибий! – убежденно сказал я.
- Слушай, никто никого ни во что не превращает. Там учат наукам. На-у-кам! А с аквалангом и ты бы в океане плавать мог. Люди под водой не умеют дышать, понятно? И живут в Амосе не призраки, а люди. Только очень умные. И умеют многое. Только для защиты Земель это не годится. Тут нужна другая наука. Новая. И я эту науку могу создать, понятно? Я тоже очень умный… Точнее – по-другому умный… Я могу мысли читать. Я могу воздух поджигать. И мой воспитатель решил, что ученые Амоса учить меня не должны – я всё это знаю. Отправили меня в монастырь, к древним архивам. «Изучай, милый друг, совершенствуй свое искусство!» - вот он что мне сказал…
Судя по интонации, с которой он произнес последнюю фразу, на воспитателя своего он был сильно обижен. Он даже засопел от досады.
Я придвинулся к нему поближе. Страшно хотелось услышать, что было дальше.
Калишон покосился на меня и сорвал новую травинку. Видно, ему тоже хотелось выговориться.
- Я прочитал гору книг по магии. Но это были те книги, которые мне подсовывали монахи. Те, которые они изучали сами. Мне же нужны другие книги. Которые теперь не читают.
Я похолодел. И не потому что, солнце зашло за тучку. Меня затрясло. Руки-ноги стали ледяными и застучали мои зубы. А всё потому, что знал, где найти такие книги. И знал также, что открывать тайну их местонахождения не имею права. Страх ответственности и желание выболтать тайну боролись во мне, как два зверя в одной клетке – а клеткой был я, и меня трясло от этой битвы.
- Да что с тобой, приятель? – забеспокоился Калишон, участливо беря меня за пальцы.
- Я знаю, где книги! – выпалил я. Засияло солнце, по телу разлилось тепло. Один из зверей победил.
- Знаешь? – жадно спросил Калишон, вскакивая. – Расскажи! Пожалуйста!!!
И я рассказал. Назад домой дороги у меня больше не было. Я стал изгнанным.
Следующие дни стали для меня сущей пыткой. Поскольку в Запретное Хранилище доступ людям закрыт, мне пришлось открывать его своими силами, снимать энергетические барьеры с арок, гасить пламень тетивы луков-невидимок. Ведя Калишона по тоннелю, выбитому в скале, мне несколько раз «посчастливилось» попасть под обстрел пчел-сторожей. Пока Калишон улепётывал, я метался меж каменных стен и своим телом усыплял пчел. Мои завывания разбудили каких-то призракоподобных созданий, о которых я ничегошеньки не знал, но которые меня перепугали до обморока. К счастью, они испугались не меньше меня, и, очнувшись, я помчался следом за Калишоном.
Добрались до Хранилища мы только на вторые сутки. Человеку-то что – попил воды, выступившей на стенах, слопал несколько веточек подозрительного на вид мха, вывихнул лодыжку, поохал и дальше себе пошел. А мне было тяжко – Теням нужно солнце, хотя бы свет ярких факелов, а при Калишоне были только свечи да какая-то лампочка в трубке, он называл это фонариком. Свету от них почти никакого, и настроение, да и силы мои упали до нуля.
Хвала небесам, в самом Хранилище по стенам расположились мерзкие твари под названием «светлячки». Больше похожие на слизняков, они нам ничем не угрожали, только жутко пахли. Но при этом испускали голубоватый свет, а, учитывая количество этих тварей, свету в Хранилище было достаточно даже для чтения.
Но мне расслабляться было нельзя. Человек ежесекундно подвергался опасности. Но сам он об этом не догадывался. Сотни пчел-сторожей нападали на меня в коридоре, и я их сдерживал своим телом. Из тайных пазов постоянно выделялся желтоватый ядовитый газ и я поглощал его, пропускал через себя, превращал в воздух и отдавал человеку. Привлеченные воздухом, к Хранилищу поползли армии летучих змей (это они сами себя так называют – змеи, а на самом деле – дождевые червяки с большим самомнением!), и я разгонял их, выдувал из коридора, отпугивал жестами и проклятьями…
А человек всё читал и читал. Да так жадно, что лицо его становилось всё более серым – то ли от знаний, то ли от голода и слабости. На пятый день он замертво упал на пол, сжимая в руках покореженный свиток, а на шестой день я вытащил его из пещер, к солнцу.
Свиток он из рук не выпустил, так с ним и пролежал ещё сутки, пока я заливал ему воду в глотку, и выжимал туда же соки из ягод и яблок. Он был сильный, воспитанник Амоса. Пришёл в себя и сразу же заговорил. Как я понял потом – он просто бредил. Но в тот момент, когда он наконец-то открыл глаза и заговорил, я подумал – вот он, Бог, единый и всемогущий, который вернет Землям былой мир, а нам, Теням, свободу от любопытства.
Говорил он заклинания. Самые сильные, самые страшные заклинания, самые удивительные, о которых даже я, Тень, ничего не знал. От этих заклинаний вспыхивал воздух, тучи обрушивали на нас потоки воды, ветер закручивался в смерч и вился вокруг нас, поднимая пыль и грязь столбом. Дерево, под которым лежал Калишон, вывернулось с корнем. Огромный кусок скалы, прикрывавший нас от палящего солнца, раздробился в песок. Стихии возникали и исчезали, а мы вдвоем находились в эпицентре этого кошмара, Калишон бормотал заклинания, а я молился, чтобы небо пощадило нас.
Потом всё прекратилось.
Человек пришел в себя. Свиток в его руках истлел. Но я так обрадовался Калишону, что обнял его, как своего. Он слабо пожал мою руку в ответ.
- Спасибо, дружище! – прочувственно сказал он. – С того света меня вытащил.
- Ну, узнал что-нибудь? – нетерпеливо спросил я, пританцовывая на месте.
- Узнал, - ответил он ровным голосом. – Все создания Земель - братья.
- Да-а? – протянул я и сразу же испугался - а вдруг опять бред? Я быстро прочитал заклинание, защищающее Тень от человеческого слова.
Но он не бредил.
- Мы должны жить в мире. Все, - сказал Калишон. – Пошли.
- Куда?!
- В монастырь.
Я всё-таки переживал – не лишился ли он разума.
Но пошел следом. Я уже не мог по-другому. Наш путь прошел в полном молчании, но я, как верный друг, забегал иногда вперед и заглядывал Калишону в глаза. Тогда улыбка растягивала его иссушенные жаждой губы, и он кивал мне ласково.
В монастыре шла послеобеденная молитва. Калишон, не церемонясь, вошел в молитвенный зал, полный монахов-магов, решительно прошагал к возвышению, с которого пели гимны и псалмы. Пение прекратилось, возник тот шум, которого я, как Тень, особенно боюсь – шум беспокойства, непонимания и осуждения.
Глава Ордена, отец Лоэн, поднялся навстречу Калишону.
- Ты прервал молитву, сын мой! – сурово сказал он. – Надеюсь, что-то очень важное заставило тебя сделать это!
- Отец! – Калишон упал перед главой на колени и покаянно склонил голову. – Выслушай меня и потом суди, как велит тебе совесть и долг!
- Говори!
- Отец Лоэн, я был недостоин твоей мудрости и терпения. Я нарушал все заповеди Ордена Магов, я открыто воевал с братьями и учителями. Я клянусь сейчас перед ликом Бога нашего, единого – этого не повторится!
- Это похвально, сын мой, - отец Лоэн положил старческую руку на мощное плечо воспитанника.
- Не повториться, отец Лоэн, потому что… - Калишон резко встал и одним движением сдернул со стены старинный, багрово-красный с эмблемой Ордена, флаг и бросил его на камни, - потому что Ордена Семи Кругов больше не существует. Он умер.
Отец Лоэн медленно опустился на скамью. Лицо его было бледным.
- Как ты смеешь, щенок, произносить такую ересь? – едва слышно произнес он, почти не шевеля губами. – Молись, чтобы Господь и Ангелы не испепелили тебя сию же секунду!
Калишон отступил на шаг. Глаза его были спокойными.
- Прости меня, отец.
Он шепнул одно только слово, от которого меня всего перекосило:
- Явись!
Расступились своды древнего Монастыря… Разверзлось чрево ада… Повалил густой, сине-зеленый дым, и заглушил все звуки мирных Земель громоподобный рык Зла… Затмив собой золотое солнце, упал с неба железной тучею Дух скал – мерзость, жестокость, страх животный… Всё самое ужасное в нем сплотилось и ввергло в ступор людей и облака…
Разевая пасть свою, ревел Дух скал в стенах храма святого, и падали камни, падала пыль, осыпались вымпелы и флаги… Всё легло к лапам чудища, все горело в огне его зловонного дыхания…
Монахи падали ниц перед царем зла, сходили с ума и рвали на себе свои одежды…
В кромешной тьме протянул ко мне руку мой друг Калишон и сказал:
- Иди ко мне. Помоги мне.
И я метнулся к нему быстрее молнии, потому что звало меня его сердце, его душа, и только мы, вдвоем слившись в единое целое, могли противостоять Духу скал…
Калишон выкрикнул:
- Братья, пятеро из вас нужны мне!
Он выкрикивал имена, братья вставали, плача… Они образовали магический круг, шесть человек… Я с разбегу влился в тело Калишона и… благодать излилась на беснующегося Духа… Благодать шести. И ещё одного.
Стих рык. Дух скал сложил кожистые крылья и покорно опустился на булыжники молитвенного зала. Глаза потухли и стали светло-серыми, как воды в весенней реке… Осела пыль. Улегся страх. Лежал Дух скал и спокойно поигрывал могучим хвостом, преданно глядя на Калишона и на меня.
Мы подошли к зверю и сказали:
- Братья мы. И ты наш брат. Ступай к своим сородичам и передай – брат брата не обижает, брат на брата не замахивается.
Мы погладили нашего нового брата. Он лизнул нас в щеку…
Калишон повернулся к отцу Лоэну. Взглянул на его лицо и помрачнел, потому на лице отца не было ничего, кроме ужаса. Тем не менее, старик нашел в себе силы встать и сказать надреснутым голосом:
- Пусть будет так. Нет больше Семи Кругов.
- Есть шестеро. Плюс один, - сказал Калишон. - Я прочел это в книгах из Запретного Хранилища. Нам нужно объединяться, сливаться. И будет мир…
И стало нас шестеро плюс один. То есть – плюс я. Немая и никому ненужная Тень стала частью магической воли человека.
Думаете, плохо быть Частью? Нет. Это очень здорово. Поверьте мудрой, много повидавшей на своем длиннющем веку Тени.
По теме литературного конкурса Фантастика / Конкурс фэнтези. Произведение 6 плюс 1 занимает 3-е место с 1-м голосом.
Обсуждения 6 плюс 1