Ржавая

равномерная
пульсация кровеносной силы
сыпется золотистая струйка
сквозь узкое горлышко
в песочных часах сатурна
виртуальными молекулами
проливаются внутрь
падшие души

…ты слышишь как…

издалека
доносится пьянящий
почти наркотический
запах иной бездны
проникающий в глубинные
нервные центры
титанически
сдвинуто сознание
в изначальную тишину
где нет уже ничего

...на пороге...

по ту сторону времени
где живут одни миражи
со вздохами полифонии волн
на фоне огромного...

Злые бусины… авто-глаз
Марсианский рубин… авто-поп
Я стою уже битый час
Ожидая «маршрутки» притоп
Очень хочется… в тёплый дом
К пельменям… и чаю «ройбуш»
Да ещё в тёплой ванны… притон
или просто – в спасительный душ
Агрессивно-тревожна среда
соискателей… втравленных в транс
ожидающих… так же как я
Ржавый, грязный, пустой… дилижанс

Не повторяйте подвиг Гагарина
Русского парня и волгаря!
Чертите по неба синему мареву
Без ужасов бойни Отчизну храня.
Не нужно родиться великим пророком,
В катрены закладывать ржавую быль.
Россия творцов подставляет тем боком,
Чтоб подвиг затер их в дорожную пыль.

Мораль всем любителям трепетной Славы:
Одумайтесь, други! Не Славой живем!
Венец ее пошлый и злато-кровавый
Примерим не раньше, чем в Славе умрем.

Вершите деянья по сердцу, без спеси.
Радейте о пользе, и...

мне эта грусть ломает душу,
тоска о том что ты ушла...
тебе наверно я не нужен,
и ты наверно не одна...

а я один, лишь вспоминаю
бесед душевное тепло,
и этот миг скупого рая,
мне не вернуть уж низачто.

я убиваюсь пониманьем,
что ты была моей мечтой
и душит сердце осознанье,
что мы не встретимся с тобой...

а так хотелось бы с любовью
тебя обняв, поцеловать,
но ноет тело ржавой болью
ведь мне тебя уж не видать.

и откровения той ночи
я нежно помню до сих пор,
и клею сердце...

дурманящие и манящие сладкой смертью
сюрреальные губы Мэй Уэст
взасос целующей алой воронкой
поглотили разум ржавой эпохи
затонувшей в ней титаником коллективности
психоделично на глубине бурлят
килотонны атомной притягательности
ворочая гироскопическими векторами взглядов
миллиардов загипнотизированных зрачков
которым посчастливилось просочиться
на холст безумного испанца Дали
стекая в виде потока микрочастиц
пигмента масляной заколдованной краски
в то дивное утро вдохновения
при...

Тоннаж водоизмещенья – два столетья.
Гранитных палуб переворот дворцовый.
Вооруженные архангельские дети
Безумно верят – будет все по-новой.

Прощальный Блок встречает Незнакомку,
В литературном круто набирая весе.
Есенин пишет Церкви похоронку.
Стреляет из орудья ржавый Крейсер.

Телеграфирует Ильич во все отряды;
И дирижирует наганом комиссар
Симфоньей лютого убийцы-листопада,
Лампаду века разбивая – в дар.

Трещит, как лед, паркет под каблуками
Красноармейских кованых сапог...

Наших слов лживая правда,
Чередою заученных фраз,
Мутит мысли, словно отрава,
Разводя в неизвестности нас.

Истин ржавых глухие звуки
И другой разный мусор ума,
В суете повседневной разлуки,
Забивает неясность в слова.

Как понять этих слов глубины?
Как найти в глубине их суть?
Чтобы наших размолвок причины
Наконец-то таки перечеркнуть…

Как разрушить сомнений стены?
Как найти понимания мост?
Чтобы путь сквозь различий тени
Был всегда для нас ясен и прост…

В моей комнате грязные стены
И окошко под потолком
Решетки стоят, перерублены вены
С миром, что там за окном

В моей комнате все, что мне нужно
Чтобы дальше существовать
За окном моим глотки кричат натужно
Но их мне не услыхать

В моей комнате есть, где приткнуться
Есть, где уснуть втихаря
И на следующий день снова проснуться
И вновь четыре угла

Вчера утром я в третьем проснулся
А ночью в четвертый ушел
Я долго искал, но на стену наткнулся
И пятый никак не нашел

В моей...

Не поэт кабаков я, не мастер клинка...
В моих строчках - любовь, шепот волн и металл;
В них дрожит пистолет у седого виска,
Тает в красном вине философский кристалл.

Растворяется мир - в плеске рифм, в игре слов,
Превращается миг в бесконечность веков,
И течёт - чередою отсечённых голов,
Отпечатками ржавых железных оков.

У причала Судьбы, у залива Мечты,
В смене снов и метафор, гордо бродит Тоска,
Манит, вслед за собою, идеал Красоты,
И уносит в туман Золотая река...

В старинном доме на Литейном
Рос юный рыженький затейник;
Видоном был не шибко броский,
Известный как Иосиф Бродский.

Гремели ржавые трамваи.
На пляжах сладко загорали
Чувихи, кверху сочной попой.
В стакан бежит вода с сиропом.

От зноя шум в висках. Не первый
Он был в любовниках, наверно.
Вернувшись грустно на этаж,
Иосиф прячется за шкаф.

Здесь отгороженность от мира,
Струится грифель в почерк лиры,
Блуждая строчками в веках
Из потайного уголка.

А в школе гнут белиберду...