Офицеры офицеры

Военной строгой тайны я, поди, не выдам –
Ведь пронеслись немалые года.
С Якушиным Серегой, интуристским гидом,
Служили в «партизанах» мы тогда.

Давай с тобой, Серега, три декады сбросим,
Вновь молодо вглядимся в суть вещей.
Палатки на поляне в окруженье сосен,
Атака небывалая клещей.

Погоны лейтенантов на бэушной форме,
Антенны, устремленные в зенит...
Печенье в офицерском доппайке по норме,
Комарик подлетающий звенит.

Ударила Серегу вдруг судьба с размаху:
Покинул мир земной...

В дорогу... Надежда, веди!
Оставшиеся, поднимите
Бокалы за тех, кто в пути...
И ждите. Молитесь и ждите...

Ян Налепка

Летят года над тихой Садгорой...
На кладбище среди мещан окрестных
Лежит, дождем оплаканный, Герой
Советского Союза – не из местных...

Ян Налепка – словацкий капитан,
А ранее – учитель в школе сельской...
Смерть на войне гуляет по пятам...
Он, мертвый, горд: от пули пал немецкой.

И это означает, что врагу
Не шестерил, не заключал с ним сделку....
В упор...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Клич трубы оторвет ото сна,
Наполняя округу тревогой.
На плече зарыдает жена,
Нам пора собираться в дорогу.

Мы уходим в ночной тишине,
Нас, наверное, вспомнят, когда-то.
Наш удел – умирать на войне,
Мы для Родины, просто солдаты.

Мы ответственны перед страной,
Что отметил великий Мессия.
Веря в жизнь, не стоим за ценой,
Мы гордимся тобою, Россия.

Артиллерия вступит в дуэль,
Предваряя великую битву.
Перед строем стоит капеллан,
Что прочтет, торопливо, молитву.

Нам нальют...

Забуду об этом едва ли,
На Курском вокзале, в Москве
Бомжу мужики наливали.
Он был без руки в рукаве.

В десантном ПШ офицера,
С гвардейским значком на груди.
Он пил без оглядки, без меры.
Потом на перрон выходил

И голосом хриплым и страшным,
Кривя искалеченный рот,
Он звал за собой в рукопашный,
В Афгане оставшийся, взвод.

Он громко кричал, матерился,
Махал уцелевшей рукой.
Рассудок его провалился
В неравный, неправильный бой.

И все на вокзале молчали,
Не в силах ни...

В этот день было столько радости,
Сколько не было всю войну,
Люди плакали не от слабости,
А от гордости за страну.

В этот день распускались розы
И шальная цвела сирень!
В этот день отшумели грозы
Самых срашных военных дней!

Люди плакали и смеялись,
Вспоминали дни фронтовые,
И на радостях обнимались
С незнакомыми, как с родными!

Будто не было больше скорби
И оставлены все печали…
Офицеров в военной форме
На "ура" на руках качали!

И забрасывали сиренью,
Позабыв все былые...

Старпом начальника отдела,
Главбухней всех бухгалтеров.
Полсотни мимо пролетела,
А дама, просто, будь здоров!

Бежит к начальству - не держите,
Порхает, словно канарейка.
Вы, по секрету, покажите
Где Ваша чудо-батарейка?

Склады кормящая Вы, мать.
И неуместен здесь смешок.
Все проще надо понимать:
Вы - "толстый" денежный мешок.

Предел мечтаний всех мужчин
(особо - старших офицеров).
На это множество причин
И предостаточно примеров.

И, наконец, пожалуй, к делу.
Пора, как...

Не было рекламы и в помине
В те года на сереньких экранах.
Пили, вин и водочки помимо,
Пиво мы из бочек деревянных.
Бочки те из Астрахани слали
Грузовым вагоном нам в Кап.Яр.
В банки-трёхлитровки наливали
Продавщицы тот ещё «нектар».
Вкус заморских марок был неведом.
Пили то, что было, без проблем
Под воблёшку, рака или с хлебом
Офицеры, юные совсем.
Но однажды кто-то расстарался
(Местное начальство? Военторг?):
С чешским пивом город оказался.
То-то был и праздник, и восторг...

А мы рассказ продолжим
на двести лет вперед,
как лезли мы из кожи,
как гробили народ,

как белыми костями
мостили мы поля,
как темными путями
носила Мать-земля,

как пили злое зелье,
чтоб голову вскружить,
но живы мы доселе,
и будем дальше жить.
АЛЕКСАНДР I (1801-1825)

Лександр Благословенный
почил, или ушел?
тогда по всей вселенной
нелепый слух прошел:

на всех нагнавши страху
французов Божий бич
бродячим стал монахом,
стал Феодор Кузмич,

он о России пекся,
не метя...

…Я просто трахи не люблю!
Пусть ночь украсят амфибрахий,
И комплименты... охи!.. ахи!..
Шампань! И ножки корден-блю!!!...

По осетринку - шардоне!...
И не могу любить без ямба!…
Станцуй со мной… ламбаду... мамбу…
А в темноте… а в тишине…

Шали!... Покуда я шалю!...
Но спрячь укромное в хореи!
(А то, как вспомню гонорею…)
Эх... Цигель-цигель… Ай, лю-лю…

Ну что стоишь?! Приди! Изволь,
Погладь, почувствуй мой анапест,
Моллюск, мой нежный рудитапес…
Где пара влажных нежных доль...