Нехорошо

Известно всем, что горе от ума.
От вечной мерзлоты, полярной ночи
У чукчи мозг значительней весьма
Из всех народов северных и прочих.

В размере он крупнее раза в три,
И жизнь с того проблемнее в три раза.
Так интеллектом давит изнутри,
Что просто невозможно скрыть свой разум,

А быть умней других нехорошо...
От лишних чтоб избавиться извилин,
К хирургу чукча в клинику пришёл,
Чтоб доктор ему мозг уполовинил.

Он долго уговаривал врача,
Что мозг сегодня - признак атавизма,
И...

Хватит, господа, грустить о сале:
кончились все пряники. Есть кнут!
Чем в нас, братцы, только не бросали!
Чем еще в нас завтра не метнут!

Что-то стали жалкие людишки
все злобней, и, кажется, подлей:
Плюшевым уже не лупят мишкой, -
больше дробью с парою нулей,

И снарядом крупного калибра,
минами из «Градов» и «Катюш»…
Тут уже совсем не до верлибра.
Только о спасенье думай душ,

Только бормочи под нос: «О, Отче!
То есть, извините, Отче Наш!
Скверные дела творятся, в общем...

На лошади вечерней, рассевшись кое-как,
Кто сел в купе, ну, а кому плацкарты.
В углу затих хохол, запрятав сало в свой кулак,
За стеночкой лохов разводят в карты.

Плетётся тихо лошадь, копытами стуча.
И проводник звенит в подсобке тарой.
В купе соседнем на столе бутылка и свеча,
И кто-то нежно балует с гитарой.

За стенкой тихий стон - видать, нехорошо,
А может, хорошо, и даже очень!
И если ещё часик он продолжится ещё,
То пол вагона тоже так захочет!

За окнами раскинулась...

Опять брожу в толпе прохожих.
Уже хожу который день.
Найду ль сегодня образ Божий
Средь неизвестных мне людей?

Приметы точные не зная,
Представить силюсь, не могу,
Библейский образ вспоминаю,
Сопоставляя на ходу.

Вот впереди старик заметный,
Седые кудри до плеча,
Во что-то белое одетый
Идёт, чуть ногу волоча.

Имея вескую причину,
Похож ведь, как на образах,
Я догоню того мужчину
И загляну ему в глаза.

Догнала, глянула, о Боже!
Потухший взгляд, смотреть невмочь.
Опять...

Я так опустошен
Я выбит из седла

Мне так нехорошо
Ты вдруг исчезла...

оставив два крыла
Одну надежду

Лишь для меня

Сама сменила цвет
Одежду
И в небе растворилась
Навсегда
И поменяла адрес

Он есть теперь у звезд
я с ходу не могу запомнить

Много слез

Я одеваю черные очки

В них лучше вспоминаются
Все очертания твои

Да и моих не видно слез...
Адъёз!!!

P.S.
А может?
просто ты влюбилась...
И само
Устранилась...

Сгорело, остыло
Прости за то, что не было
И было…

Всё на этом корабле
Станет полностью обле…

Ты будешь во мне поздно, сладко
С большой помадкой

Ты будишь во мне чувство
Давай посмотрим на звезды
Пропало сексобуйство

Запахи прошлого
Ушли по-хорошему
Почему не разбудил?
Разлюбил…
Ушел.
Нехорошо…

Известие одно
Кончилось кино
Лето пришло,
детство прошло

Запахи прошлого
Чего-то хорошего

Двадцать лет спустя
Рукава

Закатаны Обские губы
Впереди трубы...

Идёт по улице верблюд,
смотрите, вот ещё один...
Вокруг себя они плюют,
среди людей, среди витрин.

Скажи такому верблюдУ;
мол, так нельзя, нехорошо.
Боюсь, тогда и я сойду
за новую мишень ещё...

Вася Тёркин, Вася Тёркин,

Парень с русой головой,

Ты сражался на пятёрку,

Наш отличник боевой.

Вот лежит он на перине

Из мягчайших облаков,

В небесах одна картина

Сколько ни пройдёт веков.

Так солдату скучно стало,

Что взмолился Богу он:

«Мне сойти бы с пьедестала,

Погулять один сезон,

Посмотреть как в КОММУНИЗМЕ

Процветает наш народ.

Ты же видишь в пессимизме

Я уже который год.»

Бог прищурился с улыбкой:

«Ох, уж мне богатыри…»

И туман...

..

Князь Мышкин – гость из-за границы.
По заключенью докторов,
он мог бы жить и вне больницы –
не буйный, хоть и не здоров.

Совпало так, что тем же часом,
и в том же доме, где был он,
Настась Филипповна каркасом
устроила аукцион.
А главный лот – сама Настасья.
Купец Рогожин победил –
её имеет по-согласью,
ведь больше прочих заплатил.

Лафа недолго продолжалась –
она сбежала от него,
и князю Мышкину отдАлась -
своё потешить естество.
Натешилась довольно...

Ты мной болеешь как простудой.
Не по душе мне эта роль.
Я не хочу прослыть паскудой
И причинять такую боль.

Забудь меня! Лечись глинтвейном!
Найди другого! Им болей!
Я холостяк. Притом идейный.
Мне одиночество милей.

А страсть твоя, как вирус кори,
И раздражает и страшит.
Нехорошо быть чьим-то горем.
Ты надоела как гастрит.