Нагой

Проснулась. Вновь одна. В отъезде муж.
К окошку подошла совсем нагая
И перед тем, как ей идти под душ,
Сняла накидку с клетки с попугаем.

Сжимала сладострастно телефон,
К губам его держа как можно ближе:
"Жан, приезжай, нет-нет, в отъезде он..."
В ответ же, словно туча над Парижем

С дождём по крышам: "Нет, я не могу
Уйти из офиса... сегодня старший".
Подумала она - какой Жан лгун,
Наверняка флиртует с секретаршей.

И что я поднялась в такую рань? -
Нырнула вновь в постель...

Без нагана мне погано
И в Гаване, и в Нагано,
В Гану, блин, возьму кастет -
Размахнулся - ваших нет!

Почему я не поэт?

Скиталась по дворам одна,
Тепла давно не зная,
Казалось, людям не нужна,
(Её не принимают),
Бедняжка Правда... Но она --
Была совсем нагая…

В жилище голого впустить –
Такого не бывает!
Наверняка готов просить,
Чего-нибудь -- всяк знает...

Сама бродила по себе,
Смиряясь, что не ищут…
Так не случайно По-судьбе
Вдруг повстречала Притчу.

Нарядную и всю в шелках.
Хоть Правда не просила,
Но Притча, обо всём узнав,
Ей платья подарила.

Открылось множество дверей
Для Притчи и...

Ночь начинается с Прозрения, что мы наги.
Мы так же наги в душе, как и под одеялом.
Поэтому ночь поощряет и чтит безрассудство.
Нам кажется, что мы под её покровом
и в безопасности. На самом же деле – взгляните –
ведь ночь открывает нас Богу.
Но Бог, понимая, что взглядом его мы не встретим,
смеётся над нами: в неведенье этом
мы снова наивны, как дети…

***

Глубокой ночью мне не спится. Казалось бы, в слове «ночь» есть что-то мистическое, что порой заставляет «мурашки...

Луна,
взглядом большой серой совы,
приоткрывает нагую плоть
на атласной постели,
словно
чистоту и холод
свинцовых белил,
словно
точку пересечения
двух бесконечностей –
внешней и внутренней,
дня и ночи,
где
существованье –
безбрежное предвосхищение,
застывшее время
у жертвенника любви;
где
нагое сердце –
зыбкая незабудка,
вышитая на платье
полночного ветра;
где
молодая душа –
венозный узор
моря
в капельке
солёного пота;
и первая ласточка солнца –
остановка...

Я набираю тесноту в нагое,
Я, обнаженный тенью до лица,
Я, посягающий на сторону лица,
На оборотную, где тишина итожит
Взорвавшихся осенней первой нотой,
Прорвавших тишину её кольца.

О, подреберие моё, я нёс тебе Весну,
Я обучался говорить евангелье Любви,
Листая время
Дрожащих пальцев над разрывом песнопений,
Вновь тень снимая с временно'й руки.

Дойти до эха в небе и к тебе,
В полутона согласных гласным сложен,
Блуждающим тут, в алом псалтыре,
Я был тебе рассказан и...

Почему, Русь моя золотая,

даже если нагая, босая,

для меня ты одна дорогая?

Разлилась без конца и без края.

Опадают берёзоньки листья...

Лица всех, упокоенных жизнью,

золотых лет прошедших страницы

листопад заметает с молитвой.

В небо синее звоны возносят

колокольни берёзовым стоном;

покаянно прощения просят

души все, уходящие в осень.

Почему, Русь моя золотая,

даже если больная, хромая,

для меня ты одна, дорогая,

разливаешься далью?..
Святая...

.
Сентябрь. Воздвиженья Креста
спешит двунадесятый праздник
в родные, добрые места...
Мещеры лес дождями дразнит.
.
Окутан мглой грибной стоит
величественный храм старинный.
Тлен жизни тел и лет хранит
погост... Шумят лесов долины.
.
Два века -- короток и мал
путь храма Нармы поселенья.
Родился, рос, мечтал... Не знал,
что так близки года забвенья.
.
Казалось, за крестами вниз
падут надежды, скрепы, стены,
но любят вечность, Неба высь
дела, молитвы доброй смены...

В краю моём, где расцветают вишни
совсем не так, как в этой полосе.
Я здесь себя не ощущаю лишним
и здесь, совсем, я не такой, как все.

Здесь небо, по особому, другое
и шёлк его с особой синевой.
Я не стесняюсь сердца, что нагое
сливается с небесной наготой.

Здесь каждый взгляд и каждое дыханье
меня напоит, словно молоком.
Меня и всё моё существованье
тут ощущают каждым уголком.

Я слышу землю, словно бы, живую
и чувствую её любовь ко мне.
Она меня, конечно же, ревнует
за то...

Ты не из пены волн прибоя
явилась на песчаный пляж,
из ванной вышла ты нагою,
как упоительный мираж.

Из пены новенькой джакузи,
на фоне кафеля: под цвет,
ты так светильники конфузишь,
что те прищурили свой свет.

Ты любовалась совершенством,
с улыбкой гордой на губах,
и так – заносчиво, по-женски,
отображалась в зеркалах.

И не найдя в себе изъянов,
своей смутившись красоты,
пастелью вспыхнула румяной,
коснувшись мысленно мечты.

Коснувшись тайного секрета,
печалью серая...